Соблазн для Щелкунчика

Смерть Макара принесла Гаврилову облегчение, но оно не было долгим. Вести бизнес на том же уровне не получалось. Постоянные клиенты заволновались и стали поглядывать в сторону конкурентов. Те, в свою очередь, оживились, воспряли духом. Дисциплина в охранных фирмах Гаврилова начала прихрамывать вначале на одну ногу, затем на две и в конце концов встала на карачки… А потом Самарин узнал про него страшную тайну. Гаврилов просто вынужден был уйти в сторону. Это ведь только в газетах пишут, что общество терпимо относится к гомосексуализму. Но в жизни все не так… Он не за себя испугался. За отца. Попробуй удержись в таком высоком кресле, если сын – гомик. В общем, его жизнь пошла прахом. Но самым большим его разочарованием был Ли… «Прости, Веня, но, верно, это судьба. Не делай трагедии, ты еще встретишь своего парня». А ведь Гаврилов полагал, что это любовь…

Он совсем скис и уже страдал ностальгией по тем временам, когда находился за широкой спиной Макара. Но время не повернуть вспять.

«Макар насолил многим. Почти у любого из здесь присутствующих была причина желать его смерти. Что касается меня, здесь все лежит на поверхности. Только бы меня пронесло! Клянусь, я не буду таким легкомысленным. Господи, помоги! Я больше не возьму греха на душу».

Иван Пчела переступал с ноги на ногу, пытаясь притворным возмущением скрыть неуверенность.

– Если вы полагаете, что я совершил убийство, опасаясь увольнения, то вы, гражданочка адвокат, уже того… перебираете. Ну выгнал бы меня Макар на улицу, я бы без работы не остался. Что я умею? Я много чего умею, только вам докладывать не стану. Были у меня проблемы с дисциплиной. Ну и конфликт с Макаровым был. Да это даже не конфликт. Так. Пустяк! Любил я своего босса. Вот, дураки в зале ржут. Ну, не любил, а, в смысле, уважал. Справедливый был, хороший человек. Кто бы мог его убить? Ну, вы, гражданочка адвокат, загибаете. Вот эти два лоботряса на скамье подсудимых… Они и убили. Разве нет? Чего вам надо, никак не пойму!

«Вот ведь заразы! Значит, кто-то брякнул про то, как мы с Макаром поцапались, аккурат за несколько дней до убийства. Подумаешь, с девушкой поболтал немного в баре, да и выпил-то всего чуток. Пистолет ведь не потерял. А шеф разошелся, помнится… Я вообще унижения никому не спускаю. А перед боссом стоял, как школьник, понурив голову. Правда, внутри все кипело. Еле сдержался. Только думал: отольются тебе, Макар, мои слезки! Сам кровавыми слезами заплачешь! Но вслух ничего не сказал. Побоялся. Потерять хорошую работу для меня – это конец. Ни специальности, ни образования, только мордой вышел да телосложением. Не случайно жена Макара на меня запала. Ее понять можно. Скучно сидеть одной как перст в золоченых хоромах. Муженек-то ее лаской не баловал, а супружеский долг выполнял своеобразно: получи деньги и отвали. А сам Макарушка по девкам-то побегал. Только вот напасть случилась – встретил он одну верткую симпапулечку, и мужика точно заклинило. Жена как узнала – в рев: „Ванюшка-голубчик, что делать-то? Ведь уйдет он от меня, сердцем чую. Я жить-то как буду? Ни денег, ни профессии. Я ведь за всю свою жизнь и дня не проработала“. А Иван возьми да и брякни: „А если случится с ним чего? Ну, загнется он раньше времени, например. Тебе-то худо будет?“ – „Да что ты! Надоел он мне хуже горькой редьки! Опостылел. Руки на себя не наложу от горя. Ты уж не беспокойся!“ Так появилось слово, потом возникла идея. Они рассуждали чисто гипотетически. Как было бы хорошо, если бы Макара вдруг не стало. Но не зря говорят, что самое великое путешествие начинается с первого шага. Так и любое деяние рук человеческих начинается с первой мысли…

Вопросов больше не последовало. Пчела бухнулся в зале на первое попавшееся место. Когда взглянул на соседей, его слегка перекосило. Бергеры: Орест и Татьяна. Вот уж приятное соседство! Да и они, словно уксуса хлебнули, увидели его, отвернулись. Смотрите, какие гордые стали. Пчеле до смерти захотелось плюнуть. Только вот куда?

Орест Бергер немного нервничал, когда получил повестку из областного суда. Его душевное равновесие, с таким трудом восстановившееся после длительной стрессовой ситуации, в которую вогнал его старый знакомый, а с некоторых пор и кредитор Макаров, опять нарушилось. А он столько сил приложил к тому, чтобы хрупкий баланс между обстоятельствами его невезучей жизни и внешним, подлым и жестоким, миром пришел в относительную норму. Он старался не вспоминать о событиях того жаркого августовского дня, когда жизнь Макарова чудесным образом оборвалась. Об этом болтали многое, но сам Орест знал, что не провидение приложило к этому руку. Ко всему, что совершается на этой грешной земле, причастен человек. Так было и с Макаром. Уж слишком высоко вознесся над простыми смертными, слишком был самонадеян и крут. Он возомнил себя вершителем чужих судеб и своей собственной, считал себя неуязвимым, и результат не замедлил сказаться. Теперь всемогущий Виталий Александрович уже на небесах и, сидя где-нибудь высоко-высоко, проделав пальцем дырку в пушистом облаке, может наблюдать, как смеются над ним оставшиеся на земле людишки. Громко смеются, до коликов в животе. Поделом тебе, Макар!

Сам Орест уже думать забыл о своем долге. Жизнь вошла в нормальную колею, а артериальное давление в границы нормы. Глупая вдова была изрядно потрясена внезапной кончиной своего муженька. На нее обрушилось такое количество формальностей, деловых бумаг и счетов, что ее бестолковая головка вряд ли что-нибудь могла сообразить во всей этой кутерьме. Продажные адвокаты, налетев как саранча в урожайный год, наперегонки предлагали помощь. Пройдет еще немного времени, и внушительное состояние одного из отцов города разлетится в прах, не оставив после себя и следа былой мощи, а он сам воплотится во внушительное мраморное надгробие с поблекшими траурными венками. Словом, все к лучшему! А Орест Яковлевич умывает руки и начинает новую жизнь.

Бергер опять завел любовницу, молодую и горячую. Теперь он мог себе позволить тратить небольшие суммы на скромные презенты своей рыжеволосой студенточке. Духи, сумочки, сувениры, романтический ужин на двоих, крошечное бунгало на озере – маленькие доплаты за нежную привязанность. Когда был жив его мучитель Макар, о подобном расточительстве не могло быть и речи. Зато теперь он вздохнул спокойно. Как хорошо, что у Макара не было привычки доверять ближним все свои дела. И теперь космический долг Бергера останется лишь маленькой тайной между ним и покойником.

– У Макарова были недруги? – спрашивала его смазливенькая адвокат, по всему, вчерашняя студентка.

– Мне об этом ничего не известно, – скромно отвечал он. – Виталий Александрович был хороший человек, честный и принципиальный. Он был для нас как отец. Откуда у него могли быть враги?

– Может, вам что-либо известно о его финансовых делах? Не враги, но, возможно, должники, словом, те, кому смерть Макарова была выгодна.

„Черт возьми! С чего бы это прелестное дитя заговорило о долгах? Может, ей что-то известно? Хотя, откуда? Спокойней, спокойней. Главное – не выдать себя“.

Выдавив из себя благожелательную улыбку, Бергер произнес:

– Сожалею, но ничем не могу быть полезным. Как вам объяснить? Виталий Александрович был скрытным. Он меня в курс своих дел не вводил. У каждого бизнесмена – своя кухня, и вряд ли кто желает, чтобы на ней хозяйничал посторонний. Надеюсь, я доступно объясняю.

– Вполне.

Слава богу! Вопросы иссякли. Можно успокоиться.

Татьяна Бергер была многословной.

– Откуда мне знать? Были враги, не были… Ну, судя по всему, были, раз его убили. Но мне он всегда нравился. Хороший, воспитанный человек, с тонким вкусом. Неприязненные отношения? С моим мужем? Да откуда вы взяли?! А-а… Просто интересуетесь? Нет, конечно, нет. Разве врагов приглашают на день рождения? Знаете, какой он букет мне преподнес! Мужчина был с размахом! Это верно. Жаль, очень жаль! Мы с Орестом были просто не в себе. Такой человек погиб!

„Много говорю! Как бы чего не ляпнуть. Вопросов нет? Ну и отлично. Как гора с плеч!“

Татьяна проследовала в зал. Села рядом с Орестом. Любопытно понаблюдать знакомых. Не каждый же день доводится свидетельствовать в суде. Все волнуются. Она тоже волновалась. Но все прошло гладко. Она легко ответила на вопросы защитника. Кстати, кроме этого молодого адвоката никто, похоже, ничем не интересуется. Впрочем, удивляться здесь нечему. Дело ясное. Убийцы пойманы, сидят на скамье подсудимых. Сказать по правде, она после убийства Макара была не в своей тарелке. Что и говорить, смерть бизнесмена была им на руку. Ну да сам виноват! Мало ли они унижались перед ним. Ползали на коленях, пытаясь умаслить. Да не тут-то было! Макаров загнал их в угол. Но нет ничего страшнее мести загнанного в угол зверя, трусливого по натуре, но опасного в ситуации, когда нет выхода. Постепенно в голову стали приходить самые мрачные мысли. „Нет безвыходных ситуаций, есть только неприятные решения“ – так, что ли, говорят? А выход был очевиден…

Правда, новая, ничем не омраченная жизнь, купленная ценой стольких сомнений и терзаний, не принесла Татьяне облегчения. Ее муж, так нуждавшийся в ней, засыпавший как ребенок у нее под пышным теплым боком, разом сбросил с себя детскую беззащитность. Он вздохнул свободно и с видимым облегчением турнул свою верную законную супругу ко всем чертям. Образно, конечно. Но о его любовнице, рыжей бестии, она знала почти все. Однако не дело разбрасываться мужьями, даже если твой муж – трус и подонок, каких мало!