Соблазненная принцем
Шрифт:
— Мне не хотелось бы разочаровывать тебя, но я не пыталась выбивать выстрелом ружье из его руки, а пыталась прострелить его сердце.
Он снова рассмеялся:
— Ты удивительная женщина.
Он снова поцеловал ее — на сей раз нежно, ласково, вдыхая ее аромат, как будто насыщаясь жизненной силой.
— Мы переживем это, не так ли? — сказала она, легонько прикоснувшись к полученным в поединке ранам, которые все еще кровоточили.
— Мы выиграли самую важную битву, — сказал Рауль. — Мы победили вместе.
Она так обрадовалась, что стало трудно дышать, и улыбнулась дрожащей улыбкой.
Он
Они без слов говорили друг другу всякие важные вещи, и у нее впервые появилась надежда, что даже если он не может говорить о своих чувствах, он ощущает эмоции, которые переполняют ее.
— Виктория… — произнес он, проводя пальцами по ее щеке, — когда я был ребенком, я уехал, оторвавшись от тепла материнских рук и мудрости дедушки, и прибыл в холодную, сырую Англию, чтобы жить со своим отцом. В первые месяцы пребывания там я думал, что умру от одиночества и отчаяния, но меня согревала надежда, что когда-нибудь я вернусь в Морикадию и снова увижусь со своими родными. Когда дед и мама умерли, а мой отец не позволил мне даже как следует оплакать их, я почувствовал себя так, как будто мне ампутировали конечность или вырезали сердце.
— Рауль… — Виктория прикоснулась к его волосам, отыскивая слова, которые могли помочь залечить его раны, — мне очень жаль, что с тобой такое случилось.
— Я не могу дать тебе то, чего не имею, и я знаю, что ты считаешь Англию единственной цивилизованной страной в мире. Возможно, так оно и есть, но, Виктория… — он взял ее за руки, — Виктория…
Раздался мощный удар в дверь, ведущую в тронный зал.
Виктория вздрогнула и посмотрела на дверь.
Удар повторился. Дверь заскрипела, готовая сломаться. Последовал еще удар.
— Они воспользовались тараном, — сказал Рауль.
В высоких окнах задребезжали стекла. Но здравомыслящая Виктория оценила ситуацию и сообщила:
— Задвижка дубовая, но очень старая. Скобы металлические, но тоже очень старые. Они едва ли долго продержатся.
Наклонившись над телом Жан-Пьера, Рауль взял его пистолет и передал его Виктории. Она проверила, заряжен ли он — он был заряжен, — и кивнула.
Рауль достал из-за голенища сапога кинжал и взял саблю, которой убил Жан-Пьера.
Рауль стоял посреди зала вспотевший, испачканный кровью, злой и сосредоточенный, сжимая старинную саблю и готовый драться. Виктория подняла с пола щит и вручила ему.
— Что бы ни произошло, ты всегда был и будешь моим героем. И я обещаю разумно использовать свой выстрел.
Он одарил ее озорной пиратской улыбкой:
— Ты королева до кончиков ногтей.
Это было своего рода предложением.
Раздался страшный грохот, и задвижка сломалась. Двери распахнулись, ударившись о стены. В тронный зал с оружием наготове влетела дворцовая стража под предводительством Битгора.
Стражники уставились на Рауля и Викторию.
Потом посмотрели на мертвого Жан-Пьера.
Биттор издал какое-то глубокое гортанное рычание. Его налитые кровью глаза остановились на Рауле.
— Я убью тебя! — рявкнул он, вваливаясь в комнату.
Виктория в ужасе глотнула воздух.
Рауль поднял щит и меч.
И тут один
из стражников сказал:— Да здравствует король Морикадии Сейбер!
Биттор повернулся к нему:
— Что ты сказал?
Весь отряд стражников, чуть помедлив, громко повторил:
— Да здравствует король Морикадии Сейбер!
— Я убью вас всех! — заорал Биттор и неуклюже бросился к ним.
Стражники отработанным движением подняли свои ружья, прицелились в Биттора и выстрелили.
Залп — и Биттор рухнул на пол, изрешеченный пулями.
Все еще не опуская ружья, стражники посмотрели на тело Биттора, распростертое на полу. Потом, словно благодатный дождь после засухи, на их лицах появились улыбки, и они повторили:
— Да здравствует король Морикадии Сейбер!
Глава 47
Войдя в тронный зал дворца в Тонагре, командир французов Франсуа был встречен тихим мерным жужжанием голосов. Придворные, хорошо одетые и дисциплинированные люди, внимательно осмотрели его, поклонились и, как это положено цивилизованным людям, разошлись по своим делам. Какой-то тяжело раненный человек — бледный и, судя по всему, англичанин — сидел возле ярко пылающего огня, беседуя с одетой в черное престарелой морикадийской вдовой.
Если не считать сильно поврежденных доспехов, прислоненных к стене, в чисто убранном помещении был полный порядок.
Какой-то джентльмен — хорошо одетый красавец с потрясающими зелеными глазами — отошел от очень привлекательной молодой женщины, с которой разговаривал, и от гроссбухов, разложенных на столе, и подошел к нему.
— Добро пожаловать, генерал Франсуа. Как приятно, что вы оказались первым человеком, который приветствовал мое возвращение на трон моей страны.
Понятно. Это Сейбер. Короля украшали несколько ран, полученных в результате поединка, состоявшегося накануне. Если верить слугам, в этом бою он убил Жан-Пьера де Гиньяра. Но в целом он казался здоровым и слишком молодым, чтобы быть правителем такой богатой страны, обладающей многочисленными ресурсами.
Тем не менее, он им был.
Франсуа, который только этим утром прибыл со своими войсками в эту страну и не увидел никаких признаков разрухи, которую ожидал увидеть, шагнул навстречу Сейберу и обнял его. Мужчины прикоснулись друг к другу щеками, причем Франсуа лихорадочно обдумывал, как ему быть в этой ситуации.
— Действительно приятно приветствовать вас. Я даже не ожидал, что вы так быстро восстановите свои права, — сказал Франсуа.
Он говорил коротко и по существу, но ведь он был солдатом, а не дипломатом.
Сейбер рассмеялся и жестом отдал приказание служанке. Когда та принесла вино и наполнила кубки, он поблагодарил ее. Служанка присела в реверансе, причем сделала это весьма умело, и удалилась. Сейбер предложил один кубок генералу, другой взял сам и ответил генералу с такой же прямотой:
— Не считая короткого двухсотлетнего периода правления де Гиньяров, Морикадией правит моя семья. Когда де Гиньяры вымрут, французское княжество перестанет существовать, а все богатства страны окажутся в моих руках. Не вызывает сомнения, кто именно будет сидеть на троне.