Соблазнитель
Шрифт:
– Так он вас не ждет? – с удивлением спросил Тиндал.
– Нет, – с глупой улыбкой ответила Диана, чувствуя себя полной идиоткой. – Ведь мы с ним даже не знакомы, я хочу сделать ему приятный сюрприз.
Глаза Эндрю потеплели, улыбка на его одухотворенном лице стала еще шире. Он ласково посмотрел на Диану и задал ей очередной вопрос:
– А вы уверены, что он будет вам рад? А вдруг он откажется вас принять?
Такой исход ее долгого и утомительного путешествия даже не приходил ей в голову. А ведь вполне могло статься, что викарий не захочет иметь Ничего общего с дочерью Джонатана Албрета, даже если она и приходится ему родственницей. Представив себя стоящей
Заметив, что она смущена, Тиндал ободряюще промолвил:
– Успокойтесь, мисс Албрет, скорее всего все будет хорошо, как вы и предполагаете. А знаете что? Ведь я вполне могу и отложить свой визит к приятелю до завтра. Позвольте подвезти вас до Бринли! Там вы подождете, пока я съезжу в деревню к вашему родственнику с вашей запиской, и, если он проявит благожелательность, проведаете его. После этого мы с вами вернемся в усадьбу. Полагаю, что даже раньше других.
Это предложение пришлось Диане по душе.
– Я даже не знаю, как смогу вас отблагодарить за бескорыстную помощь, – пролепетала она.
– Право же, мисс Албрет, это сущие пустяки! – воскликнул Тиндал. – Только так и должны поступать истинные друзья. Садитесь в двуколку, мы помчимся быстрее ветра!
– Я обожаю море! – сказал Хэмптон. Это были первые слова, произнесенные им за последний час. – Созерцая его, понимаешь, что такое истинное величие. Признаться, теперь я даже рад, что не вернулся утром в город.
Он с наслаждением вдохнул влажный горьковатый воздух и блаженно зажмурился, подставив одухотворенное лицо солнцу и ветру.
– А вот я ненавижу море, – сказал Дэниел, прищурившись.
Его раздражал и слепящий солнечный свет, от которого слезятся глаза, и запах гниющих водорослей, от которого першит в горле. Прекраснодушная белиберда о возвышенном ему всегда претила, сентенций, касающихся высоких материй, он никогда не понимал, и коль скоро море олицетворяло собой абсолютное величие, то и оно вызывало у него неприязнь.
– Мне странно слышать это от вас, Сент-Джон, – заметил Верджил. – Ведь именно морю вы обязаны своим богатством.
Дэниел скептически поморщился и пожал плечами: дескать, при чем здесь богатство, если при виде бушующих волн у него ком подкатывает к горлу? После стольких лет болтанки в морской стихии ни о какой любви к ней не могло быть и речи.
Бескрайняя, своенравная и непредсказуемая, она повергает человека в трепет, постоянно напоминая ему о его ничтожестве ритмичными ударами волн о борта утлого суденышка, кажущегося хрупкой скорлупкой на фоне громады водяных валов. Оказавшись в полной власти провидения, человек поневоле вспоминает все свои прегрешения и клянется впредь никогда не нарушать евангельские заповеди. И если судьба оказывается к нему милостива, он вспоминает эти унизительные мгновения с внутренним содроганием.
Какими же нелепыми казались пережившему все это жалкие потуги людей навязать морю свою волю! Из всех их смешных затей такого рода самой дурацкой Дэниелу казалась спортивная рыбалка. Она была, на его взгляд, сродни дуэли, только сражаться приходилось не с человеком, а с самой дикой природой. Угадать исход этого поединка несложно.
Стоя на уступе скалы между Верджилом и Хэмптоном, вооруженными длинными удилищами и рыболовными баграми, Дэниел с ухмылкой наблюдал, как его приятели суетятся и пыжатся, пытаясь продемонстрировать ловкость и сноровку в противоборстве с одной из могущественных сил на планете. Наградой за их дерзость служили несколько пойманных рыбин. Каждый
новый трофей вызывал у всех присутствующих бурю восторга и шквал радостных эмоций.Верджил умудрился поймать огромного тунца, Хэмптону пока не везло, но это абсолютно его не огорчало, он продолжал наслаждаться задумчивым созерцанием величественной водной стихии. Сидевший рядом со своим старшим братом Данте не проявлял к рыбалке никакого интереса и явно был далек от восхищения картиной торжества явлений высшего порядка.
– Когда, по-вашему, сюда прибудут дамы? – наконец спросил он у Дэниела.
Но Дэниелу и самому хотелось бы знать ответ на этот вопрос; ему не терпелось увидеться с Дианой, вдохнуть запах ее волос, полюбоваться ее нежной кожей и румянцем, вспыхивавшим всякий раз, когда их взгляды встречались. Где же, черт бы ее подрал, она запропастилась?
Он заставлял себя не оборачиваться, но постоянно прислушивался к звукам, доносившимся со стороны дороги, по которой должны были приехать экипажи с дамами. Но пока его чуткий слух еще не уловил ни звуков дробного стука лошадиных копыт по каменистому проселку, ни конского храпа, ни скрипа рессор карет и двуколок, ни звонкого женского смеха. Опечаленный этим, он даже не удостоил нетерпеливого юношу ответом и лишь сильнее помрачнел.
– Когда же ты наконец угомонишься, ненасытный жеребец? – проворчал Верджил, с досадой покосившись на голову брата. – Ты хотя бы понимаешь, что дуэль с кем-то из разъяренных мужей, которым ты наставил рога, закончится для тебя печально? Если кто-то из них вызовет тебя, можешь считать, что ты покойник.
– Это наводит меня на мысль, что ему пора брать уроки фехтования и стрельбы у шевалье Луи, – заметил Хэмптон. – Учитывая его очевидную склонность к гимнастическим упражнениям, пусть и особого сорта, можно не сомневаться, что плата за учебу себя оправдает.
Данте поднял голову и вполне серьезно промолвил:
– Вы же не верите на самом деле, что кто-то из этих старых пердунов оскорбится и вознамерится наказать меня за мои невинные шалости с их женами, изнемогающими от неудовлетворенности? Помилуйте, мистер Хэмптон, да им на это наплевать.
– Это как сказать, – усмехнувшись, возразил ему Верджил. – Даже скопцу обидно, когда у него за спиной все постоянно насмехаются над его немощью. Кому приятно прослыть рогоносцем по милости какого-то безусого юнца, исключенного из-за своей неуемной похоти из учебного заведения?
– Юнца? – Данте расхохотался. – Да я ненамного моложе вас!
– Тем более пора бы понимать, что такое безответственное поведение чревато печальными последствиями!
Дэниела их пикировка мало интересовала. Куда больше занимали его звуки, все явственнее слышавшиеся со стороны дороги. Несомненно, это был шум приближающихся экипажей.
Наконец-то!
Душа его возликовала, но лицо осталось бесстрастным. Он притворился, что все его внимание устремлено на леску удилища, и даже не обернулся, хотя один лишь долгожданный звук наполнил его гулко стучавшее в груди сердце приятными предчувствиями скорой встречи с Дианой.
Томление плоти становилось невыносимым. Он уставился на море, борясь изо всех сил с желанием заскрежетать зубами: проклятые пенистые гребни волн пробуждали в его памяти воспоминания о журчащем лесном ручейке и цветущих крокусах, в окружении которых они предавались сладостным ласкам; крики чаек звучали почти как утробные женские стоны, а шум прибоя походил на шелест листвы деревьев, под сенью которых они с Дианой тогда чуть было не распростерлись, сраженные стрелами Купидона. Какая досада, подумалось Дэниелу, что он тогда не овладел ею...