Собор без крестов - 2

— Я предполагал, что ты именно так решишь. Конеч­но, это для меня Сергей — сын, а для тебя он — фраер, ко­торый посмел поднять руку на вора.

— Ты меня правильно понял, освободив от неприят­ного объяснения. То, что Сергей организовал убийство вора, ты мне не говорил и я об этом ничего не знаю. Я не хочу быть втянутым в эти дрязги.

— Само собой разумеется, — заверил его Валет.

— Оказывается, твой сынок шустрый, как веник, — иносказательно похвалил Сергея Лесник.

— Порой даже слишком шустрый, — поделился Валет своей бедой с другом.

— Сколько ему сейчас?

— Тридцать два.

— Не женат?

— Сейчас нет.

— Что, успел развестись?

— Успел! Да, может и к лучшему. Бесплодная баба по­палась и непутевая.

— По годам тебе уже давно пора дедом быть.

— Да он, как петух, топчет всех подряд баб и ни на од­ной, засранец, не остановится. Одна малолетка от него умудрилась сына родить.

— Он его признает своим?

— Признает! Там все железно! Купил ей квартиру, ба­бок подкинул, няньку нанял, в общем — содержит.

— Так заставь его жениться на этой пацанке.

— Я уже вышел из того возраста, когда мог его застав­лять, теперь приходится действовать только методом убеж­дения.

— Убеди его, что второго выстрела, да еще, чтобы опять с сыном, у него может и не получиться. Тогда и дедом тебе не бывать.

— Да девка-то без специальности из бедной семьи, — недовольно пожаловался Валет.

— Ишь ты до чего договорился! А мы с тобой в люди вышли из богатых семей, что ли?

— В годы нашей юности все были бедными, и завидо­вать практически было некому.

— С вашим капиталом твоя невестка и внук вас не ра­зорят и не объедят.

— Что меня уговаривать! Я с тобой полностью согла­сен. Ты попробуй эту истину Сергею в башку вдолбить.

— Кто его отец? Ты ил и я? Я бы на твоем месте за мало­летку с ребенком, от которых он отказывается, по харе ему надавал, чтобы знал, что нельзя по-скотски с ними посту­пать.

— В горячке хотел прибить, потом злобы поубавилось, а сейчас как-то уже отпало желание с ним связываться.

— Ну и дитятко у тебя, не даст спокойно умереть.

— И не говори, — согласился с Лесником Валет.

Возникшая в разговоре пауза затянулась, каждый ду­мал о своем.

«Меня Беспредел мессером в живот двинул, и я его по­жалел и простил, так как дал обет покаяния. Сейчас засту­паться за Валета, ставить на место Луку, значит придется вступать с ним в войну, опять совершать новый грех. Как друг Валета я обязан за него заступиться, но он меня не про­сит, а по собственной инициативе переступать через запрет, который сам же себе и установил, тоже как-то не хочется. Мне батюшка тогда в соборе не только отпустил грехи, но и наставил прощать обиды ближнему. Ничего страшного с Валетом не случилось. Пока воздержусь от разборки с Лу­кой, но на всякий случай, для успокоения своей души спро­шу Валета, не нуждается ли он в моей защите», — опреде­лился Лесник.

— Тезка, а не проучить ли мне зарвавшегося Луку?

Валет слишком хорошо знал Лесника, его связи, воз­можности, и понимал, какой смысл тот вкладывает в слово «проучить» и какие последствия могли наступить после та­кого «обучения». Он не был от природы агрессивным и не желал вынуждать друга совершать новый грех из-за себя, а поэтому, здраво рассудив, ответил:

— Пускай Луку бог накажет за его подлость. Нечего нам брать его душу на себя.

— Ты, я вижу, тоже в сторону нашей веры повернулся, — довольный его ответом, заметил Лесник.

— Жизнь-то к финишу идет, а поэтому не хочется лиш­ний раз грешить. Был бы он хоть путевый человек, а то са­мый настоящий шакал. Пускай живет своей шакальей жизнью. Не мы, так кто-то другой найдет на него управу. Давай вернемся в дом, а то вдруг кто спохватится, начнут нас искать, беспокоиться, — предложил Валет Леснику, понимая, что тема разговора полностью исчерпана.

Пройдя по аллее метров пятьдесят, не в силах больше молчать, Валет пошутил:

— Твоя Альбина хоть сейчас перестала тебя к бабам рев­новать?

— Ты как и прежде без хохм не можешь, — оценив юмор товарища и обняв его за плечи, заметил Лесник.

Пройдя вместе через тюремные муки и жизненные не­взгоды, они так давно и хорошо знали друг друга, что сей­час без лишних слов на рысаках времени мысленно проно­сились по дорогам своей судьбы, мало находя там прият­ных для себя дней и недель.

— Надо будет сегодня поговорить с твоим сыном на­счет его компании и жизненных планов. Хотелось бы, чтоб разговор у нас с ним получился толковым, — прерывая мол­чание, доброжелательно предложил Лесник свои услуги.

— Он у меня не из дураков, должен понять, что мы ему добра желаем, — не совсем уверенный в благоприятном исходе предстоящего разговора, ответил Валет товарищу.

Когда они возвратились к праздничному столу, часть гостей вместе с солистами приглашенного на юбилей ан­самбля пела свои песни, другие о чем-то оживленно бес­едовали, громко смеясь и жестикулируя, а остальные с на­слаждением глушили спиртное.

Лесник всем сердцем чувствовал, как не хватает ему сегодня для праздника души хорошего гитариста, знающе­го лагерные песни и умеющего их петь. Среди молодежи сейчас было много таких специалистов, которые распева­ли направо и налево «блатную романтику», развлекаясь и подшучивая над своим репертуаром. Нет, не из уст молоде­жи он хотел бы услышать настоящую лагерную песню, пос­кольку эти парни, не пройдя лагеря и тюрьмы, были не спо­собны донести до слушателя всего того тайного смысла, который вложил в нее автор. В такие минуты Лесник до­брым словом вспоминал Диспетчера, но тот два года тому назад умер, а поэтому напоить его душу теплом своего ис­полнения уже не мог.

Они подошли к группе, где шла оживленная беседа и раздавался смех. Как оказалось, мужчины травили другу другу анекдоты. Именно сейчас собирался начать свой рас­сказ Цыган. Они решили его послушать.

— Как вы знаете, Василий Иваныч и Петька «не люби­ли выпить». Встречает однажды Василий Иваныч Петьку в дупель пьяного и давай его воспитывать:

«Мать-перемать, скотина такая, опять напился до чер­тиков!».

«Никак нет», — возражает Петька, а сам на ногах не сто­ит.

«А ну, дыхни мне в нос!» — требует Чапаев.

Петька изо всех сил как дыхнет, аж свалился от усер­дия, а Чапаю хоть бы хны!

«Дыхни, говорит, еще раз!»

Петька встает, тужится — опять как дыхнет, опять с копыт, а Чапаеву ни хрена — не чувствует перегара и все тут, а видит, что пьян его ординарец в дрободан.

«Слушай, Петька, я тебя не буду наказывать, но колись, гад, ты кирной или нет?»

«Честно, не накажешь?»

«Слово Чапаева!»

«Ладно, — раскололся Петька, — засосал поллитру са­мограя».