Собор без крестов
Шрифт:
— Я об этом как-то не подумал, — с удивлением заявил Арбат.
— Ничего страшного, садись в машину, подумай и подготовь заранее текст предстоящего разговора.
Минут пятнадцать Арбат корпел над текстом, а потом пошел звонить по телефону-автомату своему «клиенту».
Лесник вовремя предусмотрел вероятность отсутствия Стивенсона дома, так оно получилось и в действительности, а поэтому Арбату пришлось изложить свои требования автоответчику.
После окончания разговора Арбата по телефону-автомату Лесник, похлопав его рукой по спине, пошутил:
— Будем считать, что твоя операция началась.
— Началась-то началась, но я, наверное, один с ней не справлюсь, ты уж, Степанович, помоги мне ее прокрутить до конца.
Лесник, остановившись,
— Давай, Игорь, поговорим без свидетелей.
— Давай! — был вынужден согласиться Арбат.
— Ты понимаешь, я тут работаю по-крупному, имею связи среди миллионеров, да и с местной мафией налажен неплохой контакт. Только позавчера мы семьями гуляли в ресторане с одним миллионером. Ты представляешь, какие неприятные последствия наступят для меня, если моя личность всплывет в связи с твоим удавшимся или неудавшимся шантажом? Газетчики любят смаковать такие новости, что, безусловно, отразится на моем бизнесе. На связи с местными толстосумами мне можно будет сразу же поставить крест. Передо мной будут закрыты двери всех приличных клубов, если я когда-либо вдруг пожелаю их посетить. Я с твоих пятидесяти тысяч долларов не желаю иметь ни одного цента. Исходя из этого, подумай, какой мне понт ввязываться в твою игру?
— А как же мне тогда быть, я так надеялся на тебя, — затравленно признался Арбат, понимая, что стоящую перед ним задачу одному ни за что не решить. — Что же тогда мне делать, подскажи?
— Ты не паникуй, я еще не отказал тебе в помощи, а просто показал, в какое щекотливое положение ты меня ставишь, предварительно не посоветовавшись со мной, тогда как времени у тебя для этого было вполне достаточно.
— Я понял и буду считать себя твоим должником, если не откажешь мне в помощи.
— Вот это уже другой разговор. Будем считать, что я подключаюсь к твоему мероприятию, но с одним условием: ты должен будешь делать только то, что я скажу, и от моего плана не отступишь ни на шаг. Если завалишься, то меня нигде, ни при каких условиях не упоминай. Я тебе на воле больше пригожусь, но я думаю, что операция вшивая, и мы ее легко провернем. А вообще-то ознакомь меня с твоим планом, может быть, он окажется путевым, и тогда нечего будет мне свою голову ломать.
— Я думал встретиться с американцем, побакланить с ним, а потом уж и определиться, — ошарашил своим сообщением Арбат Лесника.
— С тобой, Игорек, не соскучишься, ты меня начинаешь удивлять, — недовольно пробурчал Лесник, — скажи спасибо, что я за тебя думал эти два дня, так как предполагал, что я от тебя не откручусь и мне все равно придется к тебе подписываться. Как я тебе сказал, моя помощь ничего не будет стоить. Со своим шофером я рассчитаюсь сам, а Цыгану тебе придется несколько кусков отстегнуть от своих. Ему домой без навара возвращаться как-то будет неприлично.
— А сколько ему дать?
— Когда дело провернем, ты сам решишь, чего он стоит. Я думаю, что он тебя не разорит в любом случае, — успокоил Арбата Лесник.
Мистер Стивенсон возвратился с работы домой уже перед ужином. Переодеваясь в домашнюю более легкую и свободную одежду, он включил автоответчик и услышал следующую запись: «Мистер Стивенсон, с вами говорит ваш знакомый из Москвы, вы просили меня привезти вам товар на сумму в пятьдесят тысяч долларов, дали мне свою визитную карточку, чтобы я смог связаться с вами. Напоминать вам, при каких смешных обстоятельствах мы познакомились, я думаю, не стоит, так как это было недавно и выветриться из вашей памяти не могло. Когда и куда вам за товар привезти деньги, я позвоню попозже. Я остановился в одном из отелей Нью-
Йорка. Попозже ждите моего звонка. Ваш русский друг».
На этом запись прервалась. Прослушав запись несколько раз, мистер Стивенсон задумался: «Как этот негодяй обманул меня в Москве! Отобрал полотна, деньги, да еще сфотографировал меня голым на фоне ворованных картин, а теперь вот приехал и требует пятьдесят тысяч долларов за негативы порочащих меня снимков. Конечно, требуемая русским сумма
для меня незначительна, и ее можно выплатить, но до каких пор этот русский будет меня дурачить? Может быть, мне самому тоже не мешает его как следует проучить? Найму гангстеров. Они проучат его и заберут злосчастную пленку, но они могут запросить за свою работу тоже немалую сумму, и неизвестно еще, получится ли у них что-либо с этим наглецом. Вдруг он фотопленку держит не при себе.— Вспомнив содержание прослушанной записи, он отметил: — Ты смотри, как тонко вымогает он у меня деньги, якобы продает мне товар».
Его размышления прервал телефонный звонок. Подняв трубку, Стивенсон отрывисто, недовольно бросил:
— Слушаю!
— Если не ошибаюсь, то разговариваю с мистером Стивенсоном.
— Да! — прорычал Стивенсон.
— Вы с моим предложением ознакомились?
— Да! — вновь процедил сквозь зубы он.
— Мой товар нужен вам или нет? Будете его покупать или мне его продать другому лицу, скажем, представителю конкурирующей с вами фирмы?
— Я уже раньше вам говорил, что куплю его, и не надо меня шантажировать, — теряя терпение, возмутился мистер Стивенсон.
— Вот и хорошо, что мы так быстро с вами договорились. Я остановился в одном отеле, который пока воздержусь вам называть. Думаю, вам надо будет подъехать ко мне часам к десяти с деньгами, учтите, стоимость авиабилетов, на которые мне приходится тратиться, за ваш счет.
— Согласен! Куда привезти деньги — Нью-Йорк большой.
— Я вам завтра позвоню дополнительно, — осторожничая, сообщил ему русский.
— Мне в Нью-Йорк тоже придется выехать заблаговременно, — заметил Стивенсон, а поэтому звоните мне туда в клуб «Белая лилия» так часам к восьми. — Он назвал номер телефона клуба.
— Все ясно! До связи! О’кей! — услышал он голос русского, прервавшего связь.
Позвонив на телефонную станцию, он узнал, что звонили ему из Филадельфии из автомата. Забыв об ужине, он стал строить план встречи с русским: «Поеду к нему в отель и прихвачу с собой трех-четырех своих парней.
Отдам русскому портфель с деньгами, получу фотопленку, проверю, что она настоящая, а потом мои парни отнимут у него портфель с деньгами и намнут ему бока, чтобы впредь не думал, что умнее всех. Можно его раздеть догола и тоже сфотографировать, чтобы он почувствовал себя в моей шкуре, — но от осуществления последнего варианта он отказался. — Что, я такой подонок, как он, чтобы так низко размениваться, — сдержал он себя такой мыслью. — А вдруг он не один? Тогда мой план может не осуществиться, — мелькнула у него осторожная мысль, но Стивенсон отбросил ее в сторону. — Русский требовал, чтобы я оплатил ему стоимость проезда в оба конца одного человека. Везти сюда своих дружков ему будет накладно, так как тогда из пятидесяти тысяч долларов ему ничего не останется, все уйдет на оплату дороги. Он один, — решил он убежденно. — Мне дома сами стены помогают и дают возможность наказать наглеца».
После такого рассуждения у мистера Стивенсона поднялось настроение. Он почувствовал себя охотником, идущим по следу раненного им зверя. Ему уже не терпелось, чтобы скорее наступило завтра. Получить удовлетворение за свое унижение ему сейчас казалось наиважнейшим делом.
На другое утро Стивенсон, дождавшись в клубе «Белая лилия» звонка от русского, который представился ему Крюковым Петром Спиридоновичем, и узнав от него, в каком отеле он остановился, какой номер занимает и на каком этаже, помчался с четырьмя своими помощниками осуществлять свой план.
Ровно в десять часов Стивенсон вместе со своими подручными ворвался в номер к Крюкову, который сидел за столом с приветливой улыбкой. Правая его рука была накрыта полотенцем, и что в ней находилось, не было видно, но, видя, с какой уверенностью и ухмылкой он там восседал, нетрудно было допустить, что под полотенцем у него пистолет, который он может в любое время пустить в ход.
Не здороваясь, Крюков сообщил Стивенсону:
— Фотопленки у меня сейчас при себе нет, и ты ее не получишь, если не уберешь этих козлов с моих глаз.