Собор без крестов

— Душман крепко сидит на престоле, и твоя мышиная возня — бесполезная, — возразил Алику Арбат.

— Нас поддержит чеченская группировка, — выложил свой последний козырь Алик. — Ты видишь, какую услугу я тебе делаю. За нее ты мне ничем не будешь обязан. Просто я вновь обоснуюсь в столице и займусь прежним бизнесом.

Слушая Алика, Арбат в душе был полностью согласен с ним, с его предложением и голосовал бы за него обеими руками. Алик, по-видимому, хорошо его изучил, если именно к нему обратился с подобным предложением. Однако Алик не знал о Душмане то, что в последнее время о нем узнал Арбат. У Душмана был мощный тыл в лице кума Лесника, у которого была неисчислимая армия подручных, обширная связь в преступном мире не только в России, как он понял, но и в Америке, в чем ему пришлось недавно убедиться на собственном опыте. Сейчас Душман с помощью Лесника, Лапы и их «армии» мог загудеть на всю столицу, но он с кумом так насобачился по-тихому прокручивать свои миллионные аферы, что, облачившись в шкуру заурядного главаря банды рэкетиров и вымогателей, давно вырос из нее и был просто спавшим удавом, который насытился и не хочет ненужных жертв. Однако такое положение Душмана в преступном мире знали немногие, к счастью Арбата, он был как раз среди тех немногих, которого никакие радужные перспективы не могли переманить из лагеря подручных Душмана в лагерь его врагов.

Поэтому, учитывая вышеуказанные обстоятельства, Арбат, выслушав Алика, к удивлению последнего, заявил:

— Алик, ты меня, по-видимому, с кем-то путаешь и не за того принимаешь, если пришел к выводу, что я буду тебе помощником в войне с моим шефом. Я на его место не претендую. За то, что ты меня сегодня здорово угостил в ресторане, хочу дать тебе дружеский совет. Ни в коем случае не связывайся с Душманом. Он тебе и твоим друзьям не по зубам, и такая кость, что вы все ею подавитесь.

— Я не думал, что ты окажешься такой собакой, — преодолев растерянность, поняв несбыточность своих планов, прошипел ему Алик.

— За собаку я могу и едальник тебе намылить, — обидевшись, пробурчал Арбат.

— Ты мне его не намылишь, но я если не Душману, то тебе обязательно его намылю, — заорал с наслаждением Алик, призывно махнув рукой.

Арбат во время разговора с Аликом не видел происходящего кругом, а поэтому не заметил вышедших из ресторана дружков Алика, которые по его сигналу подошли к ним.

— Вот эта собака, разделив с нами хлеб-соль, теперь уже мне не друг, а поэтому надо его проучить, — в приказном порядке сказал своим подручным Алик.

Арбат понял, что его сейчас начнут зверски бить, а возможно, и зарежут. Такая ближайшая перспектива его не устраивала, и поэтому он был вынужден прибегнуть к своему средству защиты. Арбат громко свистнул. Его свист удивил кавказцев и на несколько секунд отсрочил их расправу над ним. Потом они услышали топот ног, который без слов объяснил им, зачем Арбат произвел свист.

Теперь кавказцы сами оказались в положении Арбата. Они были окружены пятнадцатью крутыми парнями, в руках которых были ножи, а у некоторых — пистолеты. К такому нападению кавказцы оказались неподготовленными. Среди подоспевших Арбату на помощь Алик увидел Душмана. Он понял, что попал в западню, заранее приготовленную ему злейшим врагом. Одно дело — разговаривать с Арбатом, пытаться побить его, а другое дело — выяснять отношения с самим Душманом. К этому он не был подготовлен, а поэтому растерялся.

— Алик, ты точно знаешь, что климат столицы тебе противопоказан, но все равно приперся, — обратился театрально Душман к своему противнику.

Тот на его замечание благоразумно промолчал, так как нечего было ответить.

— …Чего он от тебя хотел? — теперь обратился Душман уже к Арбату.

— Привлечь в свои союзники против тебя, дать бой, чтобы сместить с трона, — с облегчением поведал ему Арбат, довольный, что вырвался из щекотливой ситуации не помятым и не битым.

— Ох ты и сволочуга, Алик! То шантажировал меня, а теперь додумался сместить меня с трона. Как ты, паскуда, смеешь на меня хвост пружинить? — возмущенно пробасил Душман, решительно подойдя к Алику и взяв его за грудки.

Алик, сделав резкое движение руками, освободился от захвата, зло прорычав:

— Убери грабли и убирайся по-хорошему.

— Говнюк, еще угрожаешь? Нет, дорогой, уж теперь нам с тобой и твоей кодлой мирно не расстаться и не разойтись, — возразил ему Душман. — Как слабаку даю тебе право самому выбирать способ драки, то ли на кулаках, то ли на ножах, а может быть, ты со мной стреляться желаешь? Все будет по правилам, без подлянки, без которой твоя харя не может жить.

Алик знал, что Душман служил и воевал в Афганистане, что он владеет приемами рукопашного боя, тогда как сам от службы в армии открутился и мог драться, как каждый любитель, с помощью смелости и азарта.

— Давай на ножах, — решился Алик, надеясь на свою ловкость и случайность. Душман мог и не увернуться от удара его ножа.

— Условие принимаю, — довольно пророкотал Душман. — Вы слышали, что ваш козел мне сейчас предложил? — обращаясь к кавказцам, поинтересовался Душман. — Не слышу ответа! — сердито рявкнул на них Душман.

— Слышали! — раздалось в ответ с их стороны несколько робких голосов.

Душману легче всего было бы приказать своим парням учинить побоище кавказцам, тем более что на то у него были веские основания, но азарт и мальчишество взяли верх, и он решил просто подраться.

— Я ставлю следующее условие. Он может меня зарезать, как кабана, и мои люди отпустят вас с миром. Я же его гробить не буду, но если мне повезет, то отрежу его ухо себе на память, чтобы помнил: следующая наша встреча будет стоить ему головы.

Такое заявление среди его сторонников оживления не вызвало, так как условия для Душмана были кабальные, тогда как Алик уже не рисковал жизнью.

— Я тебе сам башку резать буду! — взорвался Алик, не выдержав такого гнусного оскорбления.

В образовавшемся кругу, на импровизированной арене, два непримиримых противника, по-кошачьи контролируя движения и действия другого, стали кружиться друг около друга.

Несколько попыток Алика нанести удар ножом в живот противнику Душман легко отбил ногой, один раз едва не выбил нож из его руки. Почувствовав такую неприятную для себя реальность и возможность, Алик стал следить, чтобы его нож не был выбит Душманом из руки, так как наступили бы последствия, от которых у него стыло сердце. Его робость почувствовал Душман.

— Ну, щенок, чего не нападаешь, чуешь, что не туда попал, или нет. Если слабак, то чего было пыркаться, — постоянно наступая, сказал Душман. — Я давно уже выпустил бы тебе требуху на волю или врезал ножом в лобешник, но мне не нужна твоя баранья башка, а всего лишь ухо.

— Посмотрим, что в твоей башке, может быть, сопли твоего Арбата, — парировал оскорбление Алик.

— Кажется, поговорили, а теперь смотри, как я с тобой сейчас расправлюсь, — зло бросил Душман, отдавая свой нож одному из своих подручных, несмотря на попытку последнего отговорить его от такого безрассудного шага, но было бесполезно его отговаривать.

Скинув с себя куртку и намотав ее на руку, оставляя правую свободной, Душман решительно направился к Алику.

— Иди ко мне, падаль. Я даю тебе еще один, последний, шанс, иначе мне придется с твоими ушами скрутить башку.

Дальше Алику отступать было уже некуда. Он активизировал свои действия и тоже начал нападать на Душмана. Когда он ударил Душмана ножом по левой руке, тот молниеносно захватил его руку с ножом правой рукой. Сбросив с левой руки куртку, он ею помог правой зафиксировать руку с ножом противника в нужном ему положении. По оказываемому сопротивлению Душман понял, что тот намного слабее его физически. Отобрав нож у Алика, Душман сделал ему подсечку, тем самым пресек его попытку убежать, так как Алик понял, что его игра проиграна. Придавив противника к земле, Душман деловито напомнил Алику: