Собор

Из темноты опять донесся голос Хики:

– Морин, мы же видим, как ты движешься. Не вынуждай нас стрелять.

– Я знаю, что у вас нет оружия Галлахера, – отозвалась она, – потому что оно у меня. Так что берегитесь, а не то выстрелю.

До нее донеслись голоса тройки, что-то обсуждавшей между собой, потом погасли фонарики. Морин улыбнулась: как же легко взять на пушку людей, когда они напуганы. Собравшись с силами, она продолжала ползти.

Фундамент снова начал изгибаться, и она поняла, что находится под галереей. Где-то с другой стороны фундамента должен проходить подземный ход до самого дома настоятеля.

Под тонким слоем земли чувствовалась скальная порода Манхэттена. Потолок теперь не достигал и четырех футов, голова то и дело натыкалась на трубы и воздухопроводы. При ударах о воздухопроводы раздавался дребезжащий звук, похожий на барабанную дробь, отчетливо слышимый в затхлом воздухе.

Внезапно вспыхнул свет фонариков и стал приближаться к ней, но замер невдалеке. Из темноты послышался голос Меган:

– Мы нашли пистолет, Морин! Иди на свет или стреляем. Это твой последний шанс.

Морин внимательно следила, как стремительно рыскают из стороны в сторону лучи света. Она сомневалась, нашли они пистолет Галлахера или нет, но знала точно, что у нее его нет. Уткнув лицо в землю, она упорно ползла на животе по-пластунски.

Пятна света начали сужаться вокруг нее. И опять раздался голос Хики:

– Считаю до десяти – потом перемирие закончится!

Он начал считать.

Морин остановилась и на несколько мгновений замерла, вжавшись в стену. По ее лицу струился холодный пот, смешивающийся с кровью, сочащейся из ссадин. В кожу ног и рук впились осколки камней. Морин заставила себя дышать ровнее и вслушалась в звуки, исходящие от фундамента всего в футе от нее. Глазами она искала хоть какое-то пятно от входа в подземный лаз, чувствовала, что он должен быть где-то рядом. Протянув руку, нащупала лишь ровную каменную стену фундамента. Ничего. Она поползла дальше. Из темноты опять донесся голос Хики:

– Морин, этакая бессердечная девчонка, зачем ты заставляешь старика ползать в такой сырости? Я ведь могу умереть. Давай вернемся наверх и выпьем по чашечке чая.

Лучи света иногда проходили по ее телу, и в эти мгновения Морин застывала как вкопанная. Видимо, благодаря маскировке преследователи никак не могли отличить ее в такой кромешной тьме. Каменная стена снова изогнулась и плавно перешла в кирпичную кладку, которая уже не относилась к фундаменту, а отделяла от него что-то другое. Морин осторожно встала на колени, дотянулась руками до верха стены и нащупала небольшую нишу прямо под бетонным потолком. Она заглянула в эту нишу, но не увидела никакого света, не услышала ни единого звука и не почувствовала ни малейшего шевеления воздуха. Но все же она не теряла уверенности, что вход в подземный лаз где-то совсем рядом. Опять послышался голос, на этот раз Галлахера:

– Морин, ну, пожалуйста, не вынуждай нас стрелять в тебя. Я знаю, ты сохранила мне жизнь. Выходи, будь умницей, и мы тогда все вернемся назад.

Но Морин отлично понимала, что стрелять они не будут, и если даже не из-за взрывчатки, то потому, что опасаются, как бы пуля не отрикошетила от камня. Внезапно ее разозлила их маленькая ложь. За какую идиотку они ее принимают! Хики, ладно – он старый солдат, но Морин на своем опыте знала о войне куда больше, чем Меган или Галлахер читали про нее. И сейчас ей хотелось кричать и ругать их за такой их снисходительный тон.

Морин опять поползла вдоль стены и заметила, что та резко изгибается куда-то вовнутрь. Она походила на подкову, а по форме напоминала галерею наверху. Морин решила, что в данный момент она находится под комнатой для невест или под исповедальней. Вдруг ее рука нащупала сухую доску. У нее даже в груди екнуло от радости. Она повернулась лицом к стене и встала на колени. Руки ее аккуратно ощупали доску, вделанную в кирпичную кладку, и вскоре нашли ржавую щеколду. Морин потянула ее, и заржавевшие петли резко скрипнули в тишине. Лучи света мгновенно метнулись к ней.

Хики позвал снова:

– Мы за тобой никак не угонимся, моя юная леди. Надеюсь, ты больше не доставишь неприятностей твоим поклонникам.

Морин в ответ зло прошипела сквозь зубы:

– Иди к черту, старый мешок костей!

Медленно потянув на себя дверцу, она увидела, как из-за нее выбивается свет. Дверца была достаточно высокая и широкая – площадью примерно три квадратных фута. Быстро захлопнув ее, Морин нашла обломок кирпича и бросила его подальше вдоль стены, чтобы отвлечь внимание преследователей.

Лучи света моментально метнулись на звук. Теперь Морин быстро приоткрыла дверцу на несколько дюймов и просунула в щель голову. На пару секунд резкий свет ослепил ее, но, привыкнув, она разглядела коридор.

Пол коридора проходил футах в четырех ниже. «Прекрасный пол, – подумала Морин, – из белого блестящего винила». Стены были оштукатурены, а потолок, возвышающийся в нескольких футах над ее головой, облицован белой акустической черепицей. Вот уж действительно великолепный коридор. По лицу Морин потекли слезы радости.

Распахнув дверцу пошире, она вытерла глаза и откинула с лица мешавшие волосы. Что-то тут не так, но что? Морин вытянула руку, и ее пальцы свободно прошли сквозь проволочную сетку с крупными ячейками. На проходе висела решетка против крыс.

Глава 40

Бурк вошел во внутренний кабинет епископа и увидел там одного Лэнгли, в задумчивости стоявшего у окна.

– Что? Все уже разбежались? – спросил Бурк. Лэнгли обернулся.

– Где Шрёдер? – вновь спросил Бурк.

– Успокаивает себя… или рвет на себе волосы, или еще что-нибудь. Слышал, что случилось?..

– Да, меня уже известили. Эти проклятые идиоты в соборе собрались взорвать его. А с людьми все в порядке?

– Кардинал сказал, в порядке. Кстати, ты пропустил две ожесточенные схватки: Шрёдер против Шпигель и Шрёдер против Беллини. Бедный Берт! Всегда такой пай-мальчик. – Лэнгли сделал небольшую паузу. – По-моему, он проигрывает.

Бурк кивнул:

– И ты думаешь, это ему понравится или нам… Или тем более Флинну?

Лэнгли недоуменно пожал плечами:

– Все знать невозможно…

Бурк подошел к буфету и обратил внимание на то, что жидкости в графинах оставалось чуть-чуть на донышке.

– И зачем только Бог позволил ирландцам изобрести виски, не знаешь, Лэнгли? – проговорил он.

Лэнгли знал, как ответить:

– А чтобы уберечь мир от их правления.

Бурк рассмеялся.

– Верно! Бьюсь об заклад, – рассудительно произнес он, – что фении за последние сорок восемь часов не дерябнули ни грамма… Слушай, а ты не знаешь женщину по имени Терри О'Нил?