Собрание сочинений Джерома Клапки Джерома в одной книге

Настала новая пауза. Затем из тех же розовых уст послышалось:

— А дядя Генри знает?.. Он сердится на тетю?

— Что такое, Мэй?.. О чем знает дядя Генри и за что он может сердиться на тетю? — спросил я, делая вид, что не понимаю этих вопросов и пытаясь увильнуть от прямого ответа.

— Знает дядя Генри о том, что тетя Энн завела себе бэби? — уже определеннее формулировала девочка свой вопрос.

— Ну, конечно, знает, если живет в одном доме с тетей, — ответил я, совершенно забыв, что только что отрицал появление бэби у тети Энн.

— И он за это очень сердится на тетю Энн?

— За что? За то, что она захотела завести себе бэби?

— Да, именно за то. Ведь дядя Генри должен будет заплатить за бэби?

— Да, конечно, — подтвердил я почти машинально, придумывая, как бы половчее прекратить эту неудобную беседу.

— Так я и знала… Да, много нужно денег на то, чтобы покупать бэби, очень много. Все так говорят, — с самым серьезным видом продолжала рассуждать девочка, по-видимому, повторяя то, что недавно слышала среди взрослых.

— Да, немало, — снова машинально подтвердил я, занятый своей мыслью.

— А сколько? Два шиллинга?

— Нет, побольше.

— Побольше?.. Да, говорят, бэби стоят очень-очень дорого… Значит, мне нельзя завести себе бэби, дядя?

— Отчего же? Можно… хоть двух зараз! — с досадой воскликнул я, не придумав более умного ответа.

— Двух? — протянула девочка, сделав большие глаза. — Нет, в самом, деле, дядя? Когда же мне их дадут? Ко дню моего рождения? И кто мне их купит: ты или…

— Ах, будет же тебе вздор молоть, Мэй! — перебил наконец я. — Бэби не куклы; они не покупаются, а сами приходят… Когда ты будешь такая же большая, как твоя мама и как тети, то, может быть, они придут и к тебе.

— Ну, хорошо, когда я буду большой, ты велишь бэби прийти ко мне? — не унималась девочка.

— Хорошо, если ты будешь умная и выйдешь замуж.

— А что значить выйти «замуж»? Тетя Энн замужем?.. И мама тоже?

— Да…

— И тетя Эмили и дядя Дик тоже хотят выйти замуж?

— Да, да… Но вот что, Мэй, если ты сейчас же не замолчишь, то…

— А разве нельзя иметь бэби тем, которые не хотят выходить замуж?

— Нельзя! Но я тебе говорю…

— Значит, у тети Эмили тоже будет…

— Мэй, собирай свои кубики и уходи к маме! Ты надоела мне!.. Ну, живее!.. Никогда ты сразу не слушаешься, гадкая девочка!.. Иди же.

— Ну, что ж, и уйду… Расспрошу о бэби маму… Она мне все скажет, если ты не хочешь сказать. Прощай, злой дядя!

И, вся негодующая, она поспешно выбежала из комнаты.

Вот и скрывайте что-нибудь от детей.

Однако о чем я начал писать этот очерк?.. Ах да, о «чайниках»… Гм… Начал с чайников, а закончил детской болтовней на щекотливые темы.

Впрочем, не беда: в следующий раз начну с детской пытливости и закончу чайниками.

Мое знакомство с бульдогами

Что за великолепный пес наш английский бульдог! Как он свиреп, молчалив, неумолим и страшен, когда стоит на страже интересов своего хозяина, и как безропотен и кроток, когда дело касается лично его.

Нет на свете собаки нежнее и ласковее бульдога. Но на вид этого не скажешь. Мягкость его нрава отнюдь не бросается в глаза случайному наблюдателю. Бульдог напоминает того джентльмена, о котором говорится в популярном стишке:

Он парень что надо, но не с первого взгляда: Сначала понять, раскусить его надо!

В первый раз я встретился с бульдогом, так сказать, лицом к лицу много лет тому назад. В ту пору я жил на даче вместе с одним из моих друзей, одиноким молодым человеком, которого звали Джорджем. Однажды вечером мы пошли смотреть туманные картины и вернулись домой поздно, когда хозяева уже спали. Правда, они не забыли оставить в нашей комнате зажженную свечу. Мы прошли к себе, сели и стали снимать ботинки.

И тут только мы заметили, что на коврике перед камином лежит бульдог. Собаки с более сосредоточенно-свирепой физиономией и с сердцем, более чуждым, как мне показалось, всем возвышенным и утонченным побуждениям, я еще ни разу не видел.

Как правильно заметил Джордж, бульдог этот был скорее похож на языческого идола, чем на жизнерадостную английскую собаку.

Бульдог, должно быть, поджидал нас. Он встал, приветствовал нас зловещей усмешкой и занял позицию между дверью и нами.

Мы улыбнулись ему вымученной, заискивающей улыбкой.

— Ты добрый песик, ты славный, хороший песик, — сказали мы ему и закончили вопросом, допускавшим только утвердительный ответ: — Ты ведь хороший песик?

На самом деле мы этого не думали. У нас сложилось особое мнение о нем, и оно было явно отрицательным. Но мы не выражали его вслух. Ни за что на свете не хотели бы мы обидеть пса. Он пришел к нам с визитом, был, так сказать, нашим гостем, и мы, как благовоспитанные молодые люди, понимали, что не имеем права даже намеком проявить неудовольствие по поводу его посещения. Нашей задачей было по возможности смягчить щекотливость его положения.

Мне кажется, что нам удалось уговорить его не стесняться. Во всяком случае, он чувствовал себя как дома, чего мы не могли сказать о себе. Не обратив ни малейшего внимания на все наши любезности, он сразу заинтересовался Джорджем, особенно его ногами.

Джордж, помнится, очень гордился своими ногами. Сам я не видел в них ничего такого, что могло бы оправдать тщеславие Джорджа, мне они всегда казались достаточно неуклюжими. Но справедливость требует признать, что именно они обворожили бульдога. Он приблизился к Джорджу и стал рассматривать их с видом исстрадавшегося знатока, нашедшего наконец свой идеал. Закончив предварительный осмотр, он недвусмысленно улыбнулся.

Джордж в те времена был еще скромен и застенчив. Он зарделся и задрал ноги на кресло, а заметив, что бульдог не скрывает своего намерения полезть вслед за ними, перебрался на стол, где и уселся на корточки, охватив коленки руками. Потерпев неудачу с ногами Джорджа, пес, видимо, собрался утешиться моими. Но я тоже полез на стол, присоединившись к Джорджу.

Сидеть в течение долгого времени, согнув колени, на шатком одноногом столике не ахти как удобно, особенно с непривычки, и мы оба сильно затосковали. Будить криками о помощи всю семью наших хозяев нам не хотелось. У нас была своя гордость, и мы опасались, что зрелище, которое мы собой представляли, сидя на столе, покажется этим малознакомым людям не слишком внушительным.