Собрание сочинений, том 15

В сегодняшнем номере «Economist» напечатана чрезвычайно нелепая статья, автор которой на основании статистических данных о населении и площади Соединенных Штатов приходит к заключению, что там поместилось бы по меньшей мере семь обширных империй и что поэтому унионисты должны оставить «мечту о полном господстве». Единственный разумный вывод, который «Economist» мог бы сделать из своих собственных статистических сообщений, это тот, что северяне, даже если бы они этого хотели, не могли бы отказаться от своих требований, без того, чтобы не отдать в жертву рабовладению обширных штатов и территорий, где «рабство еще влачит свое существование, но не может оставаться постоянным институтом». Автор ухитряется избежать этого единственно разумного вывода.

Помимо собственных торговых затруднений, Англию беспокоит критическое положение французских финансов. Маневры Французского банка, направленные к тому, чтобы остановить утечку драгоценного металла в Англию посредством дружеских векселей, полученных от Ротшильда и других крупных фирм, привели, как и следовало ожидать, лишь к временному уменьшению затруднений Франции. Теперь она поочередно обращается за помощью к банкам Берлина, Гамбурга и Петербурга; но все эти попытки, вместо того чтобы облегчить положение, лишь свидетельствуют о его безнадежности. Затруднения, которые теперь испытывает французское правительство, характеризуются двумя мерами, к которым оно прибегло в течение последних двух недель. Чтобы удерживать в обращении казначейские векселя, проценты по ним пришлось поднять до 71/2, а Виктору-Эммануилу приказано частично отложить реализацию очередных выпусков нового итальянского займа, в который французскими капиталистами вложены очень крупные суммы. Тот, конечно, уступил требованию своего патрона.

В Тюильри сейчас два противоположных течения, предлагающие два противоположных средства для временного излечения финансового недуга. Истинные бонапартисты, Персиньи и Credit Mobilier, вынашивают проект подчинения Французского банка непосредственному и полному контролю правительства, превращения его в простой придаток государственного казначейства и использования приобретенной таким образом власти для неограниченной эмиссии государственных бумажных денег, не размениваемых на золото. Другая партия, представленная Фульдом и другими ренегатами прежних режимов, предлагает новый заем, размер которого определяется различно: по наиболее скромным подсчетам — в 16000000 ф. ст., по более смелым — в 30000000 фунтов стерлингов.

Написано К. Марксом 2 ноября 1861 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 6440, 23 ноября 1861 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

К. МАРКС ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ

В настоящий момент в Англии не существует политического вопроса, который привлекал бы всеобщее внимание. Страна проявляет интерес и к французскому финансовому, торговому и сельскохозяйственному кризису, и к британскому промышленному кризису, и к нехватке хлопка, и к американским делам.

В здешних компетентных кругах ни одной минуты не заблуждались относительно того, что операции с дутыми векселями, проведенные Французским банком с некоторыми крупными банкирскими домами по обе стороны Ла-Манша, являются лишь чрезвычайно слабым паллиативом. Все, чего можно было этим достигнуть и что было достигнуто, свелось к кратковременному уменьшению утечки золота в Англию. Повторные попытки Французского банка мобилизовать металлические резервы в Петербурге, Гамбурге и Берлине подрывают его кредит, не заполняя в то же время его кассы. Повышение процента по казначейским обязательствам с целью сохранения их курса и необходимость добиваться от Виктора-Эммануила согласия на уменьшение платежей по новому итальянскому займу рассматриваются здесь как опасный симптом болезни французских финансов. К тому же известно, что в настоящий момент в Тюильри идет борьба между двумя финансовыми проектами. Истинные бонапартисты, возглавляемые Персиньи и Перейра (из Credit Mobilier), хотят полностью подчинить Французский банк правительству, низвести его до роли простого бюро министерства финансов и использовать преобразованное таким образом учреждение как фабрику ассигнаций.

Известно, что именно этот принцип и лежал первоначально в основе организации Credit Mobilier. Менее авантюристическая партия, представляемая Фульдом и другими ренегатами времен Луи-Филиппа, предлагает новый национальный заем, сумма которого определяется одними в 400, другими — в 700 миллионов франков. «Times» в сегодняшней передовой статье, отражая, по-видимому, точку зрения Сити, утверждает, что Франция вследствие своего экономического кризиса совершенно парализована и лишена влияния в Европе. Однако «Times» и Сити ошибаются. Если правительству декабрьского переворота удастся пережить зиму без больших внутренних потрясений, то весной оно затрубит к войне. Это не устранит внутренних затруднений, но заглушит их.

В одной из предыдущих статей я указывал, что спекуляция хлопком в Ливерпуле за последние недели весьма напоминает самые безумные времена железнодорожной горячки 1845 года. Зубные врачи, хирурги, адвокаты, кухарки, вдовы, рабочие, конторские служащие и лорды, актеры и духовенство, солдаты и портные, газетные сотрудники и содержатели меблированных комнат, мужчины и женщины — все спекулировали на хлопке. Покупались, продавались и перепродавались ничтожные партии от одной до четырех кип. Более значительные партии хлопка месяцами оставались лежать на том же самом складе, хотя за это время двадцать раз менялись их владельцы. Кто покупал хлопок в 10 часов, в 11 часов уже продавал его с надбавкой в 1/2 пенса на фунт. Таким образом один и тот же хлопок в течение десяти часов нередко до шести раз переходил из рук в руки. Однако на этой неделе наступило нечто вроде затишья, которое можно объяснить единственно тем разумным доводом, что фунт хлопка (средний сорт орлеанского хлопка) достиг цены в 1 шиллинг, а двенадцать пенсов составляют шиллинг и являются, следовательно, круглым числом. Поэтому каждый заранее решил сбыть свои запасы, лишь только будет достигнут этот максимум. Отсюда внезапное увеличение предложения и последующая реакция. Как только англичане освоятся с мыслью, что цена фунта хлопка может подняться и выше 1 шиллинга, эта пляска святого Витта возродится в еще более безумных формах.

Последний официальный отчет о британском вывозе и ввозе, опубликованный министерством торговли, отнюдь не рассеял мрачного настроения. Таблица вывоза охватывает девятимесячный период с января по сентябрь 1861 года. Она показывает, по сравнению с тем же периодом 1860 г., сокращение вывоза почти на 8 миллионов фунтов стерлингов. Из них только 5671730 ф. ст. приходится на вывоз в Соединенные Штаты, остальная же сумма распределяется между британской Северной Америкой, Ост-Индией, Австралией, Турцией и Германией. Увеличение вывоза имеет место только в отношении Италии. Так, например, экспорт английских хлопчатобумажных товаров в Сардинию, Тоскану, Неаполь и Сицилию возрос с 756892 ф. ст. в 1860 г. до 1204287 ф. ст. в 1861 году; экспорт английской хлопчатобумажной пряжи повысился с 348158 ф. ст. до 538373 фунтов стерлингов; экспорт железных изделий увеличился со 120867 ф. ст. до 160912 ф. ст. и т. д. Эти цифры имеют немаловажное значение для понимания английских симпатий к итальянской свободе.

В то время как экспортная торговля Великобритании сократилась почти на 8 миллионов ф. ст., ее импортная торговля возросла в еще большей степени, — обстоятельство, которое никоим образом не способствует выравниванию платежного баланса. Этот рост ввоза происходит, главным образом, за счет увеличения импорта пшеницы. Если за первые восемь месяцев 1860 г. стоимость импортированной пшеницы составляла всего лишь 6796131 ф. ст., то за тот же период текущего года она достигла 13431487 фунтов стерлингов.

Наиболее примечательным явлением, о котором свидетельствует таблица ввоза, является быстрое увеличение импорта из Франции, достигающего уже сейчас почти 18 миллионов ф. ст. (в год), между тем как английский вывоз во Францию немногим превышает вывоз разве в Голландию. Политики континентальных стран до сих пор не заметили этого совершенно нового явления в истории современной торговли. Оно доказывает, что экономическая зависимость Франции от Англии примерно в шесть раз превышает экономическую зависимость Англии от Франции, особенно если не ограничиваться только рассмотрением цифр в таблицах английского вывоза и ввоза, но и сравнить их с таблицами французского ввоза и вывоза. При этом оказывается, что в настоящее время Англия стала для Франции главным экспортным рынком, между тем как Франция осталась для Англии совершенно второстепенным экспортным рынком. Отсюда ужасная боязнь конфликта с «коварным Альбионом», несмотря на шовинизм и хвастливые фразы относительно Ватерлоо.

Наконец, последние английские таблицы вывоза и ввоза свидетельствуют еще об одном важном факте. В то время как английский экспорт в Соединенные Штаты за первые девять месяцев этого года снизился более чем на 25 % по сравнению с соответствующим периодом 1860 г., один только нью-йоркский порт за первые восемь месяцев текущего года увеличил свой вывоз в Англию на 6 миллионов фунтов стерлингов. Вывоз американского золота в Англию за этот период почти прекратился, между тем как теперь, наоборот, в течение нескольких недель наблюдается утечка золота из Англии в Нью-Йорк. На деле оказывается, что неурожай в Англии и Франции помогает Северной Америке покрывать свой дефицит, в то время как тариф Моррилла [199] и сопутствующее гражданской войне стремление к экономии чрезвычайно сократили потребление английских и французских промышленных изделий в Северной Америке. Сравните теперь эти статистические данные с иеремиадами «Times» относительно финансового краха Северной Америки!

199

О тарифе Моррилла см. примечание 160.