Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Собрание сочинений (Том 4)
Шрифт:

– Зря отсиделся!
– говорил он.
– На войне хорошо! На войне я человек был, понимаешь? Все под козырек берут! Что прикажешь, то и сделают! Если ошибся - никто не осудит. Не смеют. Вперед - и все!

Дед молчал.

– Нет, - крикнул телеграммщик, - ты не понимаешь! Война лучше! Вот бы сейчас войну! Я бы снова человеком был!

– Как у тебя язык поворачивается, - сказал дед, - такое говорить? Даже если пьяный.

– Ты чо, ты чо!
– забормотал телеграммщик.
– Думаешь, я Черчилль какой? Войны хочу?

– Давай-ка отсюда, герой!
– насмешливо

сказал дед.
– А то вон внук мой тебя слушает! Подумает еще, что ты действительно майор!

– Майор!
– закричал пьяный.

– Если и был майор, так забудь про это. И никому не рассказывай. Армию не позорь. Свое прошлое.

– Ты кто такой?
– заорал телеграммщик.
– Кто такой - меня учить? Подполковник? Полковник? Генерал, может быть? Ха-ха-ха! Генерал! Плевал я на всех генералов!

– Просто человек, - ответил дед.
– Разве этого мало?

Телеграммщик, ругаясь, ушел. В прихожей послышался мамин голос:

– Надо было вызвать милицию.

– Разве поможет?
– ответил дед. Голос у него был усталый, тяжелый. Разве поможет милиция, если человек честь потерял?

Дедушка весь вечер ходил молчаливый. Когда его спрашивали что-нибудь, отвечал невпопад. Перед самым сном руку в карман сунул, вытащил бумажку.

Телеграмма! Забыли все про нее.

– "Дорогой Антон, - прочитал дед, - двадцать восьмого марта мне стукнет пятьдесят тчк Непременно прилетай тчк Иванов".

Дед забегал по комнате. Оживился.

– Еду!
– крикнул он маме и отцу.
– Еду!
– крикнул мне.

У меня чуть слезы не выступили. Ведь мы договорились на лыжах покататься в каникулы. В кино вместе походить. Да и вообще мы договаривались весенние каникулы вместе провести. А он уезжает! Уезжает! И про меня забыл!

Дед подошел ко мне. Взял за подбородок. Заглянул в глаза.

– Ольга! Сергей!
– сказал он.
– А мы ведь вместе с Антошкой поедем.

И тут примчалась Анна Робертовна.

– Мон женераль!
– крикнула деду с порога, нас даже не заметив. Дождалась! Наконец-то! Гриша женится! Буду своих внуков нянчить!

Дедушка засмеялся. Спросил:

– Как же мы теперь управимся? Три коляски чужих да еще своя прибавится.

– Мон женераль!
– воскликнула Анна Робертовна, смешно прищурив глаза. Будто земляничное варенье попробовала.
– Прицепим друг к другу. Будет целый поезд.

Мы все так и покатились, представив себе поезд из четырех колясок. И Анна Робертовна вместо паровоза!

ЕГО РОДИНА

Мы путешествуем!

Мы меняем самолеты. Сначала летим на большом "Ту". Потом на небольшом "Иле". Затем на маленьком "Яке". И еще на "Ане". Совсем крохотном. В нем сидят человек двенадцать. И стенки дребезжат.

Мы летим сначала на его родину. Ведь он же вятский. Это где-то от нас далеко. За Уралом. Почти у Москвы.

Дед сказал, когда мы составляли с ним маршрут:

– Надо заехать на родину. Поклониться отцу-матери. Вдруг не придется?

Я эти слова мимо ушей пропустил. Стал его про Москву спрашивать. Про Харьков, где генерал Иванов живет...

И вот "Ан" садится уже. На снежное поле. Мы идем в Дом колхозника. Машины в деревню,

где родился дед, не ходят. Добраться можно только на лошади. Вернее, на санях. Нам объясняют, что утром пойдет почта. И с ней захватят нас. Вместо ценных бандеролей, наверное.

Мы устраиваемся в тесной комнатке с маленьким окном. Подоконник широкий, пожалуй, с метр. Дед говорит, тут когда-то был монастырь. И это келья, комната, где монахи жили. Мне забавно, мы тоже, значит, монахи.

Нам говорят, что свет только до двенадцати. Что движок потом выключается. Не понимаю, какой движок? И почему электричество нельзя включить ночью? И почему лампочка светит неровно - то тускло, глазам больно, то ярко.

– Электричество здесь от двигателя идет, - объясняет дед.
– А механику тоже спать надо. Вот построят вашу станцию, и свет сюда придет. Будет постоянный. Сибирский.

– Как?
– удивляюсь я.
– Наше электричество - так далеко пойдет?

– Конечно!
– объясняет дед.
– Сибирская электроэнергия и сюда пойдет, и в Москву, и даже в Европу.

Вот чудеса! А я и не знал!

Мы гуляем по городку. Как все странно здесь! Как не похоже на наш поселок!

Острозубые заборы, а у нас ни одного забора нет. Старинные приземистые дома - дед говорит, купеческие. А у нас ни одного старинного дома. Только старые есть, деревянные. Заброшенная колокольня, и над ней воронье кружит - черная орущая туча, даже жутко. У нас столько ворон не бывает. На улицах тихо, кашлянешь - слышно. А у нас в это время смех, музыка, народ гуляет...

Утром нас будят. Мы выходим на улицу, садимся в сани. Возница чмокает, лошадь нехотя трусит под горку.

Когда рассветает, я вижу, что лошадью правит мальчишка. Класса так из шестого. Я разглядываю его с интересом. А он оборачивается на деда.

– Сам-то из каких?
– спрашивает дед.
– Рыбаковский?

– Рыбаковский!
– басом отвечает парнишка. Лицо у него в веснушках. А вы на побывку, товарищ генерал?

– На побывку, - усмехается дед.

Парень громко чмокает, прикрикивает басом:

– Н-н-о-о!

Вот интересно: голос у мальчишки обыкновенный, а лошадь понукает басом.

Лошадь бежит быстрее, скрипит свежий снег под санями. Я любуюсь березовой рощей, круглой, посеребренной инеем. Дома у нас так березы не растут. Там они по отдельности. А здесь целая роща. Красиво.

Дорога то вверх поднималась, то бежала вниз, и мне казалось, что мы едем по волнистому морю. Я уснул.

Когда проснулся, сани стояли возле дома с почтовым ящиком, лошадь была привязана к столбу и громко хрупала, наклоняя голову к охапке сена.

Послышались голоса.

Из дома вышел дед, его провожала женщина в пуховом платке.

– Милости просим потом на обед, - сказала она.
– Мы вас помним. И родителей ваших помним.

– Спасибо!
– сказал дед, кивнул мне, и мы пошли куда-то за деревню по глубокой тропке.

Тропка привела к кладбищу. Над нами неподвижно стояли заиндевелые сосны.

Солнце освещало их кору, и деревья казались золотыми.

Дед остановился возле двух крестов. Смахнул с них снег. Снял папаху...

Поделиться с друзьями: