Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Сны фараона

— Ты чего замолк? Или лягушку проглотил?

— Соображаю, как побыстрее управиться.

— Соображай, соображай… Ты хоть помнишь, кто обучил тебя вываживать лосося? Мутить воду песком на форелевых ручьях?

— Вы, Клайв.

— А кто подарил первую в жизни лошадку? Не забыл, как ее звали?

— Пенелопа, — Джонсон невольно рассмеялся. — Пенелопой звали ее. Гнедая с рыжей челкой… Думаю, как побыстрее добраться.

Я помогу тебе, Пит, но прежде успокою… Ты правильно все решил.

— О чем вы, Клайв?

— Не догадываешься?.. Как прошло свидание с нашей подругой?

— Простите, не понимаю, — настороженно встрепенулся Джонсон. — С какой подругой?

— Ключики не потерял?

— О, Клайв! — чувствуя, как заколотилось сердце, с трудом выдохнул Джонсон. — Вы меня не разыгрываете?

— Теперь ты понимаешь, что я всезнаю? — Фримэн заговорил ровным бесцветным голосом, без старческого брюзжания и подковырок. — Я прочитал твою докладную в тот же день. Прости, что не сразу откликнулся, но пришлось посоветоваться. Вопрос серьезный. Мы одобряем твое решение. Нечего и думать о приостановке работ, напротив, необходимо форсировать. Никто не даст денег, чтобы начать все заново.

— При всем желании нам не поспеть к… Вы знаете, к какому сроку, мистер Фримэн. Если внешние условия, так сказать, переменятся, незапланированные затраты неизбежны.

— Я понял это из твоей записки. Твоя задача — доказать, что овчинка стоит выделки. Понимаешь?.. Впрочем, что я спрашиваю? Ты всегда был на высоте, Пит. Так и держись. Ну, до скорого, сынок. Спросишь в аэропорту, куда поставили твой самолет.

— Мой самолет?

— Твой, парень, твой. Жду тебя в Уорчестере.

«Ничего себе обряд инициаций! Кто бы мог подумать? Дядюшка Клайв… Гениальная находка: международный клуб миллиардеров. Сумасшедшие деньги — вот тайна тайн, что сама себя охраняет».

Потрясенный до глубины души, он возвратился к столику, за которым расположился Борцов с охранниками.

— Вы готовы к вылету, джентльмены? — спросил он и, не дожидаясь ответа, отозвал Ратмира в сторонку. — Будем прощаться, Тим?

— Надеюсь, не навсегда, — вымученнр улыбнулся Борцов.

— На месяц, как минимум, но я буду звонить ежедневно. Ни о чем не беспокойтесь. Как только эти деятели дадут о себе знать, я позволю им выйти на меня/Думаю, напрямую будет сподручнее.

— Спасибо, Пит. Я буду ждать.

— Работайте, не забывайте отдыхать, по возможности веселитесь. Вы должны быть в форме. Курс подготовки, а это будет ускоренный курс, займет десять недель. Если не встретимся раньше, к началу июня жду вас в Луксоре, в Долине царей.

— Вы все же хотите…

— Да, Тим, пусть будет, как у вас в романе. Как и вы, я чуточку суеверен.

— А как же сценарий? Когда я смогу начать?

— Выкиньте из головы. Сосредоточьтесь на главном, а прочее подождет. Бог даст, дойдет и до сценария.

— Не могу. Я связан контрактом: сроки.

— Срок у нас с вами один — первые числа июня, а контракт я в любой момент аннулирую с полной выплатой гонорара. Устраивает?

— Не очень. Я хочу сделать фильм.

— Будет вам фильм, даю слово.

— Вы же возлагали надежды на рекламу, на прибыль…

— Поймите, Тим, я ни от чего не отказываюсь. Изменились приоритеты. Мое положение, наконец.

— Надеюсь, к лучшему?

— Я тоже надеюсь… Как бы вам объяснить? Если вчера я не мог позволить себе упустить сотню миллионов, то сегодня сделаю это, не моргнув глазом, ибо счет пошел на многие миллиарды. Время нынче дорого, как никогда. Ваш срок я могу пролонгировать, мои сроки не подвластны самим богам.

Авентира тридцать вторая Пуналуу, остров Оаху, Гавайи

Институт в Пуналуу занимал обширный участок в пятнадцать тысяч акров, упиравшийся удлиненным концом в береговые скалы, отмеченные следами бурных вулканических извержений. Рядом с уединенной бухточкой, где стояли парусные яхты и катера, выгибалась узкая, как сабля, коса. Черные лавовые пески чередовались полосками измельченной коралловой, крошки, что придавало природному пляжу несколько искусственный вид. Лучшего места для серфинга трудно было сыскать. Приливная волна достигала здесь пятиметровой высоты. Вылизывая обломки кораллов, она плавно накатывала на берег, орошая клочьями пены войлок пальмовых стволов, изящно выгнутых преобладающими ветрами. Как бы не бушевало море, лагуна, зажатая между косой и почти отвесными, изъеденными кавернами скалами, оставалась спокойной. Бегущая рябь не нарушала кристальной прозрачности мелководья. В отлив можно было видеть, как мечутся там стаи стремительных мальков, как ходят по кругу небольшие песчаные акулы и крылатые скаты. Порой забирались и осьминоги, меняя окраску под цвет смешанных черно-белых песков.

Территория исследовательского комплекса была распланирована с таким расчетом, что прежде всего бросались в глаза участки идеально подстриженного газона. В ходе строительства удалось сохранить большую часть деревьев и высадить новые, украсив ландшафт такими шедеврами местной флоры, как орешник кукуй, исполинские коа, из стволов которых выдалбливали каноэ, и пальмы лоулу. Сквозь радужные сегменты, трепетавшие в стеклянных шлейфах разбрызгивателей, декоративная листва обретала поистине неземной вид. Бамбуковая поросль перемежалась с каменными россыпями, откуда срывались водопадные струйки. Мрачные руины хейау — полинезийского храма на западной оконечности — окружал садик, где наливались нежным румянцем плоды манго и грейпфруты.

Аху-Похаку — платформу, на которой некогда возвышался храм, обрамлял бордюр пламенеющего гибискуса. Древние развалины опеленала ползучая листва, мягко обрисовав границу холмистого луга. Эту часть территории, согласно контракту, оставили в первозданном виде: в распадке за лавовой грядой притаилось озерцо, поросшее белыми, голубыми, бордовыми кувшинками — крохотный птичий заповедник. Утопая в колышущемся ковре гиацинтов, голенастые фламинго свивали змеиные шеи в немыслимые узлы, бродили, тяжело переваливаясь, раскормленные гавайские казарки — нене, утки колоа деликатно пощипывали траву, а белоснежные альбиносы-павлины, словно ангелы в кружевных ризах, трясли веерами на ветках раскидистых фикусов. Пронзительный крик их был подобен трубному гласу, ибо обманчива красота мира и хрупка его оболочка, сотрясаемая толчками бушующей магмы.

Двухэтажное здание, в котором размещались лаборатории, покоилось на мощном антисейсмическом фундаменте, служившем еще и защитным экраном от жесткой компоненты космических лучей: на глубине в сорок пять метров помещались особо точные приборы.

Ребро солярных батарей, протянутое вдоль закругляющихся скатов крыши, придавало лабораторному корпусу сходство с кораблем, выброшенным на берег вверх килем. Решетчатые чаши и диски антенн, хоть и подчеркивали явно техногенный абрис сооружения, но, как ни странно, оно удачно вписывалось в общую идиллическую панораму. Баскетбольная площадка, теннисные корты, беседки, бассейны, поле для гольфа и разбросанные в тени кокосовых пальм и хлебных деревьев легкие, слепящие белизной бунгало — все свидетельствовало о безмятежном довольстве.