Собрание сочинений в 10 томах. Том 8. Красный бамбук — черный океан. Рассказы о Востоке

Старик прищурился и, злобно улыбнувшись, прошипел:

— На твоем лице я вижу знаки «тайке». Они пророчат неминуемую гибель, белый дьявол.

Фюмроль не поверил, но, вопреки разуму, сердце тоскливо заныло. Даже хироманты были отравлены расовой ненавистью. На другой день он держался с японскими генералами с такой непроницаемой твердостью, что министр иностранных дел Дарлан сделал ему раздраженное замечание. Если бы не заступничество нового генерал-губернатора адмирала Жана Деку, Фюмроля могли отстранить от участия в переговорах. Адмирал, против которого он заранее настроился, был ему крайне несимпатичен. Но внешне он держался вполне прилично, и неприязнь понемногу сгладилась.

В Индокитай Деку привез из Виши большой портрет маршала Петэна и чрезвычайные законы. Он начал с того, что приказал Жаламбе принести личные дела всех мало-мальски заметных сотрудников административного аппарата.

В «Метрополе» за стаканчиком аперитива уже назывались возможные жертвы готовящейся чистки. Несколько офицеров, не дожидаясь решения своей судьбы, поспешили перелететь в Малайю, где заявили английским властям о своем решении примкнуть к Свободной Франции.

По странной случайности воцарение нового генерал-губернатора в бывших апартаментах Катру совпало с переездом Фюмроля в особняк напротив тюа Мот-Кот. Стараниями Тхуана дом был доведен да такого немыслимого блеска, что у Фюмроля заныло сердце. Глядя на подстриженный газон, на ручную обезьянку, срывавшую с деревьев папайи спелые желтеющие плоды, Фюмроль почти стыдился своих чемоданов, которые изрядно пострадали от гостиничных крыс. Вскоре, кстати, выяснилось, что понесенный ими в «Метрополе» урон не ограничился внешним видом. Фюмролю стало не по себе, когда он обнаружил, что термиты перемололи в труху паспарту с портретом жены. Пришлось довольствоваться фаянсовым болванчиком — прощальным подарком Катру. Поставив его на роскошный красного дерева письменный стол, Фюмроль потерял интерес к устройству гнездышка и, кое-как рассовав по ящикам наваленное барахло, рухнул на необъятную кровать с балдахином на витых столбах. Когда же в сопровождении жандарма, притащившего ящик бордо, ввалился Жаламбе, жизнь покатилась по наезженной колее.

К вечеру Фюмроль уже не мог отличить новое обиталище от ставшего таким привычным гостиничного номера. На столе валялась нераспечатанная корреспонденция, которую доставил дежурный мотоциклист. Невзирая на героические усилия Тхуана, по полу шныряли исполинские тараканы и где-то над балдахином чмокали вездесущие ящерицы. К изысканному ужину, который повар приготовил в честь новоселья, Фюмроль почти не притронулся. По обыкновению бурча под нос и качая головой, Тхуан унес недопитую чашку шоколада, почти доверху набитую окурками сигарет «голуаз». А утром позвонили из резиденции. Новый генерал-губернатор вызывал майора к одиннадцати часам.

В полной уверенности, что его выгонят на все четыре стороны, Фюмроль остановил свою машину перед воротами. Голова раскалывалась, во рту ощущался кислый металлический вкус.

— Я много слышал о вас, маркиз, — встретил его с распростертыми объятьями Деку. — Рад теперь познакомиться лично. — И без всякого перехода заявил: — Собирайтесь. Послезавтра мы вылетаем в Токио на переговоры с японцами. Господин Дарлан включил нас в свою команду. Я только что получил из Виши все документы. — Он взял из сейфа большой конверт с грифом канцелярии главы государства. — Прошу вас внимательно изучить и подготовить свои соображения. Доложите в самолете.

— Мы разве летим? — зачем-то спросил Фюмроль.

— Увы, — развел руками адмирал. — С посадкой на Формозе. Откровенно говоря, я бы предпочел пароход, но ничего не поделаешь — промедление смерти подобно. Итак, до послезавтра, майор. Не смею вас задерживать. Нет, впрочем, погодите… Вы, кажется, работаете на дому?

— Совершенно верно, ваше превосходительство. Я тут сравнительно недавно и еще не успел пустить корни. — Фюмроль сознавал, что его оправдания звучат по меньшей мере наивно. — И вообще, — он осклабился и с нагловатой непринужденностью воспитанника Сен-Сира добавил: — роль миссии связи настолько двусмысленна, что едва ли мне необходима латунная вывеска и триколер [12] на фронтоне.

12

Трехцветный флаг Франции.

Деку молча выслушал его и предложил сесть.

— Задержитесь еще на несколько минут, майор, — с озабоченным видом он расположился в кресле, на котором еще лежала подушечка Катру. — У меня мелькнула идея, которую стоит обмозговать. — Адмирал коснулся рукой лба. — О чем мы говорили? Ах, да! — вспомнил он, взглянув на пакет в руках Фюмроля. — Я хотел спросить, есть ли у вас надежный сейф? Нет? Это непорядок. Срочно заведите. Пока же ровно в восемь к вам будет приезжать офицер и забирать документы.

Фюмроль поморщился.

— Да-да, мой дорогой! Прежде всего режим! — Деку многозначительно поднял палец. — В тропиках люди склонны распускаться. На это принято смотреть сквозь пальцы. Что ж, я понимаю. Но придется подтянуться, господа. Родина, труд и порядок, — глубокомысленно повторил он любимый лозунг Петэна. — Этого требует от нас великая национальная революция… Теперь относительно возглавляемой вами миссии. Я наслышан, что вы хорошо знаете Японию? Весьма ценно в нынешних обстоятельствах. Отныне, помимо вашей основной деятельности, вы займетесь — только это секрет! — разработкой новой политики. Необходимо что-то противопоставить японской пропаганде «Великой Восточной Азии». Вы понимаете? В противном случае мы потеряем колонии. Мне кажется, что наша политика должна развивать в среде индокитайской элиты и местного населения чувство признательности к Франции, желание остаться верными французскому знамени. Возможно, нам придется пойти на известные перемены. Лично мне представляется заслуживающей внимания идея создания федерации солидарных и автономных государств со столицей, скажем, в Далате, где пребывает ныне двор императора Бао Дая. Это современно.

Стоит подумать и о восстановлении пышных церемоний, которые так обожает простонародье. Для начала можно было бы реставрировать дворец в древней столице Хюэ. Это должно понравиться. Одним словом, вы понимаете, в каком направлении надлежит работать. Я решительный противник военного консерватизма. Жизнь постоянно заставляет искать новые формы. Неизменным должен оставаться лишь основополагающий принцип: «Великая французская родина — защитница и опекун индокитайской федерации». Мы не можем позволить себе роскоши антияпонской агитации, но кто мешает нам превозносить отечество?

От генерал-губернатора Фюмроль вышел со смешанным чувством брезгливости и интереса.

В Токио, где ему пришлось почти безотрывно находиться рядом с Деку, это ощущение лишь окрепло. Сравнив одного адмирала с другим, Фюмроль понял, в чем дело. Обоим им выпала жалкая роль, и японцы всячески постарались подчеркнуть это на переговорах. Но если Дарлан вел себя, как затравленное животное, то впадая в излишнюю угодливость, то принимая позу оскорбленной добродетели. Деку подкупал простотой и чувством собственного достоинства. Фюмроль видел, каких внутренних усилий стоило это генерал-губернатору. Сравнение было явно не в пользу министра иностранных дел. Что бы там ни было, но свой крест Деку нес с достоинством и стойко придерживался полученных инструкций. Дарлан, сдававший одну позицию за другой, счел за благо поскорее скрыться за кулисы.

Подписав соглашение о признании преимущественных прав Японии в Индокитае, министр заторопился с отъездом. Перед отлетом, отвечая на вопрос корреспондента печатного концерна «Майнити», он сказал:

— Между правительствами Новой Франции и могучей Японии достигнуто полное единство взглядов. Обе страны не пожалеют усилий для противодействия коммунистическим проискам на Дальнем Востоке во имя мира и взаимного процветания.

— Не может ли господин министр уточнить, о каких именно происках идет речь? — спросил представитель концерна «Асахи», отличавшегося более либеральными тенденциями.

— Я говорю о международном коммунистическом заговоре вообще, — туманно ответил Дарлан, размахивая на ходу зажатой в кулаке перчаткой. Он торопился, то и дело выскакивая вперед из-под услужливо раскрытого над ним зонта. Вспышки магния отражались в дождевых лужах. Обменявшись прощальным рукопожатием со своим японским коллегой, Дарлан отозвал в сторону адмирала Деку.

— Значит, вы решили задержаться в Токио еще на денек? — спросил он, нервно озираясь.

— Так точно, — по-военному отрапортовал Деку. — Японцы настаивают.