Собрание сочинений в 10 томах. Том 8

Еще через минуту легко раненные Годвин и Вульф стояли, опершись на мечи, а фидаи, одни — убитые или раненые, другие — взятые в плен и связанные, лежали перед ними на мраморном полу. Дверь в спальню открыли, оттуда показался султан в своем ночном одеянии.

— Что случилось? — спросил он, подозрительно глядя на д'Арси.

— Ничего особенного, — ответил Годвин. — Эти люди пришли убить вас, и мы задержали их, пока не подоспела помощь.

— Убить меня? Моя собственная стража хотела убить меня?

— Это не ваши воины, а фидаи, переодетые в платья мамелюков и подосланные аль-Джебалом, — объяснил Годвин.

Салах ад-Дин побледнел — он, не страшившийся ничего на свете, всю жизнь боялся ассасинов и их повелителя, который трижды пытался убить его.

— Снимите с них кольчуги, — продолжал Годвин, — и, я думаю, вы, султан, увидите, что я говорю правду, если же нет — допросите оставшихся в живых.

Воины Салах ад-Дина повиновались и на груди одного убитого фидая нашли выжженное клеймо в виде кроваво-красного кинжала. Салах ад-Дин отозвал братьев в сторону.

— Как вы узнали об этом? — подозрительно всматривался он в их лица.

— Масуда… из свиты госпожи Розамунды… предупредила нас, что вы, властитель, и мы будем убиты сегодня.

— Почему же вы не сказали об этом мне?

— Потому, султан, — изложил ему причины этого Вульф, — что мы не знали, верно ли известие, не хотели вызвать ложных опасений и остаться одураченными, а также думали, что сумеем выдержать нападение восьми крыс Синана, наряженных воинами Салах ад-Дина.

— Вы поступили мужественно, хотя задумали безумное дело, — заключил султан. Он подал руку сперва одному, потом другому д'Арси и прибавил: — Рыцари, Салах ад-Дин обязан вам жизнью. Если когда-нибудь случится, что ваша жизнь будет зависеть от Салах ад-Дина, он вспомнит о сегодняшнем вечере.

На следующее утро оставшихся в живых фидаев допросили, и они сознались во всем, потому их казнили. Многих из горожан арестовали и убили по подозрению в пособничестве фидаям, и на время страх перед ассасинами замер.

С этого дня Салах ад-Дин стал очень дружески относиться к братьям, предлагал им подарки, всевозможные почести, но они отказывались от всех милостей, говоря, что им нужно только одно — что именно, он знает. Й, слыша этот ответ, он делался мрачен. Как-то утром султан послал за д'Арси, и они застали Салах ад-Дина только с его любимым эмиром принцем Хасаном и со священником-муллой.

— Выслушайте меня, — отрывисто обратился Салах ад-Дин к Годвину. — Я знаю, что вы любите мою племянницу, принцессу Баальбека. Хорошо. Подчинитесь Корану, и я отдам вам ее в жены, тогда, может быть, она тоже примет истинную веру, а я приобрету прекрасного воина и дам раю прекрасную душу. Мулла научит вас истинной вере.

Но Годвин только посмотрел на него широко открытыми, изумленными глазами.

— Так я и думал, — вздохнул Салах ад-Дин. — Мне очень жаль, что суеверие до такой степени ослепляет храброго и благородного человека! Ну, сэр Вульф, теперь ваша очередь. Что вы скажете на мое предложение? Хотите ли вы получить руку принцессы и ее владения, а в придачу мою любовь?

Вульф задумался. Он невольно вспомнил зимний вечер, когда они с братом и Розамундой стояли на берегах Эссекса и шутливо говорили о перемене религии. Наконец он ответил с привычным громким смехом:

— Я хотел бы того, другого и третьего, султан, но на моих условиях, а не на ваших, потому что в противном случае благословение не освятило бы моего брака. Да и Розамунда, пожалуй, не согласилась бы выйти замуж за вашего единоверца, имеющего право взять других жен.

Салах ад-Дин оперся головой на руку и посмотрел на д'Арси с разочарованием в глазах, однако без злости.

— Рыцарь Лозель был также поклонником креста, — сказал он, — но вы совсем не похожи на него. Он охотно принял нашу веру.

— Чтобы работать для вас, — с горечью произнес Годвин.

— Не знаю, — заметил султан, — хотя он, кажется, действительно считался христианином между франками, а здесь был последователем Пророка! Ну, он умер, и, несмотря на все, да будет мир его душе! Теперь мне нужно сказать вам еще об одном событии: франкский принц Рено Шатильонский — да будет проклято его имя! — снова нарушил мир между мной и королем Иерусалима, перебив моих купцов и украв мои товары. Я не потерплю такого позора и скоро распущу по ветру свои знамена, которые не будут свернуты, пока не взовьются над мечетью Омара и над каждой башней в Палестине. Ваш народ осужден. Я, Юсуф Салах ад-Дин, — и, говоря это, он поднялся, и даже волосы его бороды стали дыбом от гнева, — объявляю священную войну и скоро загоню в море поклонников креста! Выбирайте же, братья, чего вы хотите: биться со мной или против меня? Или вы снимете мечи и останетесь здесь, как мои пленники?

— Мы слуги креста, — твердо заявил Годвин, — и не можем поднять оружие против него, не погубив наших душ. — Пошептавшись с Вульфом, он прибавил: — На вопрос, останемся ли мы здесь в цепях, должна ответить наша дама Розамунда, мы поклялись служить ей. Мы просим свидания с принцессой Баальбека.

— Пошли за ней, эмир, — обратился Салах ад-Дин к принцу Хасану, тот поклонился и вышел.

Через несколько минут пришла Розамунда, и, когда она откинула покрывало, братья увидели ее бледное и печальное лицо. Она поклонилась Салах ад-Дину и братьям, которым не позволили пожать ее руку.

— Привет вам, дядя, — поклонилась молодая девушка султану, — и вам, мои двоюродные братья, привет. Что вам угодно от меня?

Салах ад-Дин знаком предложил ей сесть и попросил Годвина объяснить, в чем дело. Тот повиновался и в заключение спросил:

— Чего желаете вы, Розамунда? Должны ли мы остаться пленниками, или вы велите нам сражаться вместе с франками во время будущей великой войны?

Розамунда посмотрела на них, потом сама задала вопрос:

— Кому вы присягали раньше — вашему Господу или вашей даме? Я окончила.

— Такого ответа мы и ждали от вас, — воскликнул Годвин, Вульф только кивнул головой и обратился к Салах ад-Дину:

— Султан, мы просим у вас пропускную грамоту до Иерусалима и оставляем нашу родственницу на ваше попечение, полагаясь на данное вами слово не принуждать ее переменить религию и защищать от всякой опасности.

— Вам будет дан пропуск, — заверил Салах ад-Дин, — и мое дружеское расположение пойдет за вами. Если бы вы поступили иначе, я был бы о вас худшего мнения. Ну, с этих пор мы в глазах людей — враги, я буду стараться убить вас, а вы — меня. Что же касается моей племянницы, не бойтесь. Я исполню данное обещание. Проститесь же с ней, потому что вы никогда больше не увидите ее.

— Кто вложил такие слова в ваши уста, султан? — удивился Годвин. — Разве вам дано читать будущее? Разве вам ведомы постановления Божий?

— Я хотел сказать, — пояснил султан, — что вы не увидитесь с ней, если мне удастся разделить вас. Можете ли вы жаловаться на это, раз оба отказались жениться на ней?

Розамунда в изумлении подняла глаза, а Вульф произнес:

— Объясните ей все, султан. Скажите, что ей предложили бы выйти замуж за того из нас, который преклонил бы колена перед Магометом, и дали бы возможность сделаться главой его гарема; я думаю, теперь она не будет порицать нас.