Собрание сочинений в 10 томах. Том 9. Пылающие скалы. Проснись, Фамагуста

«Почему не через годик, а именно сейчас, когда так важна каждая минута? — вновь и вновь задавался он совершенно бессмысленным вопросом.

И знал, что нельзя, потому что шеф, исчисляя оставшиеся годы, не принимал его, Киру Ланского, в расчет, и вообще случай капризен и всякий раз по-новому выбрасывает свои кости.

Кирилл покосился на посапывающего рядом Малика. Его мясистое лицо было сосредоточенно и странно подвижно. Гневно шевелились кустистые брови, отчетливо выпирали на вечно румяных щеках энергичные желваки, и раздувались, резко выбрасывая воздух, крупные ноздри. Все отчетливо вылепленные черты словно следовали в своем движении потаенному ритму.

«Проигрывает какую-нибудь скрипичную пьеску, — решил Кирилл. — Ему и горя мало. Живет сегодняшним днем».

Марлен, уйдя в себя, действительно слышал музыку. Именно слышал, а не играл, потому что был без остатка захвачен чистотой и математическим совершенством гармонии. Если бы его спросили вдруг, что это было, он, пожалуй, затруднился ответить точно. Возможно, юный Моцарт, а вернее всего, Бах… Музыка не играла в настоящий момент самодовлеющей роли, но лишь сопровождала развитие мысли и настроения. Он не любил терзать себя долгосрочными планами и, даже обдумывая альтернативные решения, уходил от тупиков, полагаясь на счастливый случай, который, когда возникнет такая надобность, не замедлит себя проявить. Разделяя распространенное заблуждение, Малик как бы изначально полагал, что имя его навеки занесено в некий надмирный список любимчиков. Повинуясь волшебной палочке, жизнь выстраивалась в ожидаемый ряд. Старшая получила первую четверку по химии — прекрасно, младшая делает успехи в сольфеджио — так и должно быть, жене прибавили пятнадцать рублей зарплаты — значит, прибавят еще, подвернулся по дешевке раздолбанный «Бехштейн» — починит по старой дружбе знакомый настройщик, и так каждодневно. В отличие от Кирилла, постоянно сжигавшего свой единственно сущий сегодняшний день во имя вожделенного завтра, Малик и от работы получал одни только радости. Составленная шефом программа себя оправдывала, установка выдавала по семь-восемь проб за смену, результаты прекрасно укладывались в хитроумные формулы Киры — о чем тогда горевать? Вот и сейчас Евгений Владимирович устроил встречу с директором крупнейшего металлургического завода, депутатом, Героем Труда. Разве это не удача? Не счастливый шанс, который другие ловят — не могут поймать годами! Напрасно Кира сомневается в том, что из этой затеи выйдет толк, нагромождая выдуманные сложности. Опасения почти никогда не оправдываются. Зато нечаянная удача подстерегает ищущего на каждом шагу. Это мировая закономерность, проявляющая себя в звуках, в музыке. Путь от сомнения к нежданной радости перерастает в знакомую тему, разворачивается в некую партитуру, которую легче услышать, чем прочитать с листа.

Директор комбината Порфирий Кузьмич Логвинов встретил молодых научных сотрудников радушно и, что называется, запросто: в шлепанцах и без пиджака.

— Кофейку не желаете? — предложил Порфирий Кузьмич. — Или чаю? Я, признаться, на чаек перешел. — Он привычно скользнул ладонью по левой стороне груди. — Мотор барахлить начал. Оно и понятно, шестой десяток разменял.

— А коньяк? — тонко улыбнулся Кирилл. — Помогает?

— Для снятия стресса, так сказать, и сосуды, говорят, расширяются… Так чай или кофе?

— Я исключительно за чай, — инстинктивно подлаживаясь под Логвинова, высказался Малик.

— Мне, если можно, кофе, — попросил Кирилл.

— Отчего же? — Логвинов сделал по телефону заказ. — Итак, молодые люди. — Он вытер губы бумажной салфеткой и выжидательно сцепил пальцы. — Чем могу служить?

— Видите ли, Порфирий Кузьмич, — сделал осторожный заход Кирилл, — нам срочно нужна ваша помощь. Дело в том, что мы под руководством члена-корреспондента Евгения Владимировича Доровского…

— Знаю Доровского, — предпочел прямой разговор Логвинов. — И о ваших хлопотах более-менее осведомлен. От меня лично вам что требуется? Конкретно?

— Создать и опробовать в заводских условиях установку, — собравшись с духом, выпалил Ланской.

— Не больше и не меньше? — улыбнулся директор. — Тема госбюджетная?

— Поисковая.

— Проект имеется? Чертежи?

— Пока вот. — Марлен извлек из портфеля копию заявки и кальку с эскизами. — Для начала.

— Не густо. — Порфирий Кузьмич неторопливо раскрыл футляр и надел очки.

— А это рядовой образец конечной продукции. — Малик стыдливо положил на стол ноздреватый цилиндрик губки. — Следовало бы, конечно, провести плавку, но у нас нет подходящей печи…

Логвинов небрежно подбросил образец на ладони.

— Небось читали про то, как крестьян где-то заставляли плавить чугун в глиняных горшках? — Он неодобрительно покачал головой. — Ничего из этой затеи не выйдет. Мартышкин труд, химики.

— Почему? — обменявшись мгновенным взглядом с Маликом, вкрадчиво спросил Кирилл.

— Да потому, что вся дрянь, которая сидела в руде и топливе, перешла в ваше, с позволения сказать, железо.

— Только не в топливе, — запальчиво возразил Кирилл. — Мы греем раздельно, поэтому рудного слоя достигают лишь газы, летучие.

— А сера и фосфор, по-вашему, не летят? — Логвинов сочувственно пожевал губами. — Очень жаль, но чего-то вы, по-видимому, недопонимаете, молодые люди.

— Как же так, Порфирий Кузьмич? — растерялся Ланской. — Это же принципиально новый процесс. — Он жалко улыбнулся. — Посмотрите, какие энергетические выгоды! Мы можем восстанавливать чем угодно, углеводородами, спиртами, хоть уксусной кислотой…

— Допустим, — Логвинов пробежал глазами заявку. — Принцип я еще из предыдущего разговора уловил. Неожиданно, даже остроумно, не спорю… Но какой с этого толк?

— То есть как? — опешил Кирилл, окончательно теряя почву под ногами.

— Да на кой ляд мне ваши орешки. — Сердитым жестом Логвинов смахнул со скатерти губку, которая пулей ударилась в экран телевизора. Малик даже голову втянул в плечи с испуга, но экран устоял. — Что я с ними буду делать, люди добрые? Для мартена не годится, для электрометаллургии — тоже. Куда их девать, скажите на милость?

Малик с мольбой и надеждой уставился на друга.

— Но так же нельзя рассуждать, — облизывая пересохшее небо, процедил сквозь зубы Кирилл. Внутренне собравшись, он попытался обуздать беспорядочно скачущие мысли. — Новый процесс вы хотите уложить в прокрустово ложе традиционной технологии. Некорректно получается, Порфирий Кузьмич.

— Что? — с веселым удивлением воскликнул Логвинов. — Прокрустово ложе?! Да вы хоть знаете, что такое современный металлургический комбинат?.. Нет, как вам это нравится, прокрустово ложе! — Он плеснул себе в стакан минеральной воды. — Вы что, хотите вообще отказаться от основного цикла? Назад в первобытную дикость?

— Вперед, в безотходную химическую металлургию, — упорно стоял на своем Кирилл.

— Думаете, вам дадут под это свидетельство? — неожиданно спросил Логвинов, тяжело придавив заявку широкой кистью.

— Надеемся, — дернул плечом Кирилл.

— Дадут, — протянул Малик. — Куда они денутся?

— Не знаю, куда кто денется, но свидетельства вы не получите.

— Почему? — настороженно встрепенулся Ланской.

— А вот помяните мое слово!

Возникшее напряжение несколько разрядила официантка в кружевном передничке и наколке. Бесшумно расставив стаканы и чашки, она убрала со стола пустую бутылку и кокетливо улыбнулась Логвинову:

— Я вам еще вафелек свежих захватила.