Собрание сочинений в 12 т. Т. 11
Шрифт:
– Илька, - сказал он, - я только что получил записку от следователя Керсдорфа, который просит меня зайти к нему в кабинет…
– Следователь Керсдорф?… - воскликнула молодая девушка.
– Что ему нужно от тебя?…
– Не знаю… -ответил Николев, отворачиваясь.
– Не идет ли речь о каком-нибудь деле, в которое замешан Иван и которое заставило его покинуть Дерпт?…
– Не знаю, Илька… Да… возможно… Так или иначе, мы вскоре узнаем, в чем дело.
Учитель вышел, но Илька все же успела заметить, что он был сильно взволнован. Он шел неуверенным шагом в сопровождении полицейского, как бы машинально, и не замечал,
Они пришли в судейскую палату, и учителя ввели в кабинет, где его уже поджидали следователь Керсдорф, майор Вердер и секретарь суда. Поздоровавшись со всеми, Дмитрий Николев стал ждать, чтобы с ним затворили.
– Господин Николев, - обратился к нему следователь Керсдорф, - я пригласил вас, чтобы получить некоторые сведения об одном порученном мне деле.
– О каком деле идет речь?
– спросил Дмитрий Николев.
– Садитесь, пожалуйста, и выслушайте, что я вам скажу.
Учитель сел на стул против письменного стола, за которым сидел в кресле следователь, майор остался стоять у окна. Беседа тотчас же превратилась в допрос.
– Господин Николев, - сказал следователь, - не удивляйтесь, если вопросы, которые я вам поставлю, будут касаться вас лично, затрагивать вашу личную жизнь… В интересах дела, как и в ваших личных, вы должны отвечать без обиняков.
Господин Николев не столько слушал следователя, сколько внимательно следил за выражением его лица. Он сидел скрестив руки и продолжал молчать, лишь изредка кивая головой.
Перед г-ном Керсдорфом лежали протоколы расследования. Он разложил их на столе и спокойным строгим голосом продолжал:
– Господин Николев, вы несколько дней отсутствовали?…
– Да, это так, господин следователь.
– Когда уехали вы из Риги?…
– Тринадцатого рано утром.
– А вернулись?
– Нынче ночью в первом часу.
– Вас никто не сопровождал?…
– Никто.
– И вы вернулись один?…
– Один.
– Вы выехали с ревельской почтовой каретой?…
– Да… - после некоторого колебания ответил Николев.
– А возвратились?…
– Я приехал на телеге.
– Где вы сели на эту телегу?…
– В пятидесяти верстах отсюда на рижском тракте.
– Итак, вы уехали тринадцатого с восходом солнца?…
– Да, господин следователь.
– Кроме вас, никого не было в почтовой карете?…
– Нет… в карете был еще один пассажир.
– Вы были с ним знакомы?
– Совершенно не знаком.
– Но вскоре вы узнали, что это Пох, артельщик банка братьев Иохаузенов?…
– Да, действительно, этот артельщик был очень болтлив и все время разговаривал с кондуктором.
– Он говорил о своих личных делах?…
– Только о них.
– А что он говорил?
– Он говорил, что едет в Ревель по поручению господ Иохаузенов.
– Не заметили ли вы, что он очень торопится вернуться в Ригу… чтобы сыграть там свадьбу?…
– Да, господин следователь… если память мне не изменяет, - ведь я обращал очень мало внимания на их беседу, не представлявшую для меня интереса.
– Не представлявшую для вас интереса?
– вмешался майор Вердер.
– Конечно, господин майор, - ответил Николев, бросая на майора удивленный взгляд.
– Почему меня могло интересовать то, что говорил этот артельщик?…
– Возможно,
это-то как раз и намеревается выявить следствие, - отвечал г-н Керсдорф.Услышав этот ответ, учитель сделал недоумевающий жест.
– Не было ли у этого Поха сумки, - продолжал следователь, - какую обычно носят банковские артельщики?…
– Возможно, господин следователь, но я не заметил ее.
– Значит, вы не можете сказать, не оставил ли он ее по неосторожности в карете, не бросил ли на скамье и не мог ли ее видеть на станции кто-нибудь посторонний?
– Я уткнулся в свой угол, завернулся в дорожный плащ, иногда дремал, закрыв лицо капюшоном, и вовсе не замечал, что делали мои спутники.
– Между тем кондуктор Брокс утверждает, что сумка была…
– Что же, господин следователь, если он это утверждает, значит - так оно и есть. Что касается меня, я не могу ни оспаривать, ни подтвердить его слов.
– Вы не разговаривали с Похом?…
– В дороге - нет… Я впервые заговорил с ним, когда карета сломалась и нам пришлось отправиться в корчму.
– Стало быть, вы сидели весь день уткнувшись в угол, старательно надвинув на лицо капюшон?…
– Старательно?… Почему «старательно», господин следователь?… - с некоторой запальчивостью подхватил это слово г-н Николев.
– Потому что вы как будто не хотели быть узнанным.
Это замечание, в котором чувствовался определенный намек, вставил майор Вердер, снова вмешиваясь в допрос.
На этот раз Дмитрий Николев не выразил того возмущения, которое вызвали у него раньше слова следователя. Помолчав с минуту, он лишь сказал:
– Предположите, что мне хотелось совершить поездку инкогнито. Я полагаю, это право всякого свободного человека - в Лифляндии, как и везде!
– Ловкая предосторожность, чтобы избежать очной ставки с возможными свидетелями!
– возразил майор.
Это был еще один намек, всю серьезность которого учитель не мог не понять, и это заставило его побледнеть.
– В конце концов, - сказал следователь, - не отрицаете же вы, что банковский артельщик Пох был в этот день вашим попутчиком?…
– Нет… не отрицаю… если моим попутчиком в карете был действительно Пох…
– Это совершенно достоверно, - ответил майор Вердер.
Господин Керсдорф возобновил допрос следующим образом:
– Итак, путешествие протекало без приключений, от станции к станции… В полдень вы остановились на часок пообедать… Вы приказали подать себе в сторонке, в темном углу корчмы, как бы постоянно заботясь о том, чтобы вас не узнали… Затем почтовая карета отправилась дальше… Погода была очень плохая, лошади с трудом боролись с ветром… И вот в половине восьмого вечера произошел несчастный случай… Одна из лошадей упала, и карета, у которой сломалась передняя ось, опрокинулась…
– Господин следователь, - сказал Николев, прерывая его, - могу я вам задать вопрос: почему вы меня обо всем этом спрашиваете?
– В интересах правосудия, господин Николев. Когда кондуктор Брокс убедился в том, что карета не может добраться до следующей станции, города Пернова, пассажирам было предложено провести ночь в трактире, который виднелся в двухстах шагах у дороги… Вы сами указали на этот трактир…
– Кстати, я не знал этой корчмы и вошел туда в этот вечер впервые.
– Допустим! Достоверно только то, что вы предпочли провести ночь там, а не отправиться с кондуктором и ямщиком в Пернов.