Собрание сочинений в 12 т. T. 12

Проехав деревушку Бельведер, проводник свернул в сторону и кратчайшим путем вывел туристов к Траместьери, откуда начинается дорога на Николози. Они попрежнему ехали среди садов и виноградников; это рее еще был первый пояс Этны, который тянется до самого местечка Николози, находящегося на высоте 2120 футов над уровнем моря. Около четырех часов дня показалось Николози. Итак, весь пятнадцатикилометровый путь от Катании путешественники проделали благополучно, не повстречав ни волка, ни дикого кабана. До «Каса Инглеза» оставалось еще двадцать километров.

— Сколько времени ваша светлость намерены пробыть в Николози? — спросил проводник.

— Как можно меньше. Нам надо быть на месте не позже девяти часов вечера, — ответил доктор.

— Сорок минут — это немного?

— Пожалуй…

За этот короткий промежуток времени путники успели закусить в одной из двух местных харчевен, хозяину которой удалось отчасти восстановить репутацию сицилийской кухни. И да послужит это к чести маленького селения Николози, в котором всего три тысячи жителей и великое множество нищих! Далеко не в каждом городке Италии, даже и в более значительном, чем Николози, могут так вкусно накормить, как накормили путешественников в этой скромной харчевне: им предложили кусок жареного козленка, фрукты — виноград, апельсины и гранаты, а также бутылку сан-плачидо, вина из винограда, растущего в окрестностях Катании.

Еще не было пяти часов, когда доктор, Петер и проводник — уже верхом на мулах — начали подыматься по второму поясу горного массива; теперь они вступили в полосу лесов. Однако деревьев там было не так уж много, ибо на склонах Этны, как, впрочем, и везде, дровосеки систематически уничтожают великолепные старинные леса, от которых скоро останутся одни воспоминания, да и то лишь в древних мифах. Все же местами, вдоль потоков застывшей лавы, на краю оврагов и пропастей, еще встречаются группы буков, дубов и смоковниц с темнозеленой, почти черной листвой, а еще выше — ели, сосны и березы. На этих склонах, где почва состоит из пепла, смешанного с перегноем, растут огромные папоротники, ясенец, мальва, а мох устилает землю зеленым ковром.

К восьми часам вечера доктор и Петер поднялись на высоту трех тысяч метров, где проходит граница вечных снегов. Здесь на склонах Этны столько снега, что им можно было бы снабдить всю Италию, не говоря уж о Сицилии.

Далее, за Валле дель Бове — огромной котловиной, имеющей форму амфитеатра, тянется полоса черной лавы, пепла и шлака. Путешественникам пришлось огибать скалы высотой до трех тысяч футов, вздымавшиеся по краям котловины; на этих скалах можно было явственно различить пласты трахитов и базальта, еще не подвергшихся разрушительному действию времени.

Впереди возвышался главный конус вулкана, местами покрытый скудной высокогорной растительностью. Этот конус был как бы горой на горе — Пелионом на Оссе, — его закругленная вершина находилась на высоте 3316 метров над уровнем моря.

Путешественники уже ощущали под ногами колебания почвы. Покрытая снегом земля вздрагивала от непрерывных подземных толчков. Из жерла вулкана подымался столб сернистых паров, расходившийся кверху султаном; ветер изгибал его, и время от времени пары опускались и стлались у подножия конуса, а куски раскаленного шлака градом сыпались на снежный покров и с шипением гасли.

Было очень холодно, несколько градусов ниже нуля, и в разреженном воздухе дышать становилось все труднее. Путешественники плотнее закутались в свои плащи. Пронзительный ветер, дувший из-за горы, подхватывал снег, кружил его и уносил в пространство. Отсюда уже были ясно видны боковые кратеры, расположенные ниже огнедышащего жерла главного вулкана, — узкие дымящиеся воронки, глубокие колодцы, на дне которых гудело подземное пламя. Глухие раскаты следовали один за другим, по временам переходя в оглушительный грохот: казалось, то бурлит гигантский котел, в котором под давлением пара открылись все предохранительные клапаны. Однако извержения не предвиделось, и хотя недра вулкана содрогались от ярости, лава не вырывалась наружу, а только клокотала в главном и боковых кратерах, из которых с глухим шумом вылетали густые пары.

Было девять часов вечера. На небе уже зажглись мириады звезд, они особенно ярко сверкали в разреженном горном воздухе. Узкий серп молодого месяца отражался в волнах Эолийского моря. Ночь была бы торжественна и спокойна, если бы не глухое клокотанье вулкана.

— Мы, должно быть, уже приехали? — спросил доктор.

— Да, вот «Каса Инглеза».

Шагах в пятидесяти от них, примерно на четыреста метров ниже вершины главного конуса, стоял маленький домик, занесенный снегом; видна была только его передняя стена с двумя окнами и дверью, все остальное скрывалось под снеговой шапкой. Это и была «Каса Инглеза», домик, построенный в 1811 году английскими офицерами на небольшой площадке, образованной застывшей лавой и известной под названием Пьяно дель Лаго [12].

«Каса Инглеза», или иначе «Каса Этнеа», долгое время содержавшаяся на средства синьора Джемелларо, брата известного ученого-геолога, носившего ту же фамилию, совсем недавно была отремонтирована клубом альпинистов. Неподалеку выступали из темноты мрачные развалины так называемой Башни философа, сохранившейся еще со времен Римской империи, — по преданию, с этой башни в жерло Этны бросился Эмпедокл, знаменитый философ, уроженец Агригента. Поистине нужно быть прирожденным философом, чтобы провести здесь неделю в полном одиночестве. И не удивительно, что Эмпедокл, не выдержав, покончил с собой.

Путешественники подъехали к «Каса Инглеза» и постучались в дверь, которая тотчас же отворилась. Через мгновение доктор и Петер оказались среди своих.

В «Каса Инглеза» только три комнаты. Стол, несколько стульев, кухонная посуда — вот все, что там можно найти, но этого вполне достаточно для путешественников, поднявшихся на высоту 2885 метров и останавливающихся здесь, чтобы передохнуть.

До прихода доктора Луиджи, хотя было очень холодно, не позволял развести огонь в очаге, — он боялся выдать присутствие своего маленького отряда. Но теперь эта предосторожность была излишней, так как Зироне знал, что доктор собирается переночевать в «Каса Инглеза». В очаг наложили дров, запас которых хранился в сарайчике, и огонь весело запылал, согревая и освещая комнаты.

Между тем доктор, отозвав Луиджи в сторону, спросил его, не случилось ли чего за время пребывания отряда в «Каса Инглеза».

— Нет, — ответил Луиджи, — пока все спокойно. Боюсь только, они уже пронюхали, что мы здесь.

— Почему ты так думаешь?

— Да потому, что от самого Николози за нами шел какой-то человек. Он исчез, когда мы уже подходили к основанию конуса.

— Какая досада! Это может отбить у Зироне охоту напасть на меня. Никто не появлялся у «Каса Инглеза» после захода солнца?

— Нет, господин доктор. Из предосторожности я даже велел обыскать развалины Башни философа, но и там никого не было.

— Что ж, подождем. Только выставь дозорного. Ночь светлая, видно далеко. Нельзя, чтобы нас застали врасплох!

Распоряжение было тотчас же выполнено. Доктор сел на скамью перед очагом, остальные набросали на пол соломы и улеглись на нее.

Матифу подошел к доктору и молча смотрел на него, не решаясь заговорить. Нетрудно было догадаться, что его тревожит.

— Ты хочешь знать, где Пескад? Потерпи немного. Он скоро вернется, хотя, по правде сказать, он ведет опасную игру…