Собрание сочинений в 2-х томах. Том 2
Шрифт:
А долго ли изволили службу свою продолжать?
Сорок два года.
Долгонько же. Боже избавь сына моего такой несчастливой службы.
Неужли-то вы думаете, что скорее моего да капитанского чина дослужится?
Конечно, не сумневаюсь. Сохрани боже, если через два года не будет майором. Тогда присоветую лучше в отставку иттить.
Как
Добрсмыслов
Четвертого году.
Вот, изволите видеть, еще шесть лет надобно до капральского чину.
Какой капрал! Он уже гвардии прапорщик.
Что это значит?
Добр омыслов
Армейский капитан-поручик.
Как капитан-поручик? (Вскоча, с сердцов.) Статно ль дело не служа ничего. Да за что ж такая честь?
А за то, государь мой, что он прилежно учился и науку свою скоро окончил; а притом я, никак не жалея, сыскивал разные случаи поместить его в важные комиссии, что удавалось. Зато он получил в два года три чина, а именно-с: квартирмистров, сержант и прапорщичей. Благодарю бога, не тупо идет его произведение. Что бог даст вперед; нам такого счастья не было.
Ах, как-то мне с своим Иванушкой быть? Поплетусь сам с ним в Питер.
Напрасно изволите мешкать.
Что ж делать, еще науку не окончил.
Какой учитель — француз ли или немец?
Какой француз! Черт бы их взял! Кто держит их, и тот недобрый человек, а они только научают басурманской веры. Я, сударь, и жена моя учит и учим священного писания, а не французских книг, которые научают только закон божий не наблюдать да в пост мяса есть, — а это уж и совсем проклятое дело. Нет, государь мой милостивый, не намерен я его отдавать на руки французам.
Воля в том ваша. Извините меня, что обеспокоил вас. Оставим сию материю, которая меньше важна, чем разговоры о домостроительстве. И смею у вас спросить, каков ныне хлеб родился?
Слава богу, рожь сама десяти, а яровое еще не молотил; сено,
благодаря бога, выставили при доброй погоде.И у меня, благодаря бога, против прежних годов лучше родился.
Рекомендую вам, сударыня, детей моих в вашу милость.
Покорно благодарствую.
Прошу милости садиться.
Неужли-то вы и этого малюточку в Тверь [Петербург] возили?
Да, сударыня, четыре года так жили и, благодаря бога, хорошо учился и уже говорит по-немецки и по-французски довольно хорошо.
Ахти мне, я чаю, нужды-то, нужды было? (К мальчику.) Весело, мальчик, в Питере-то было?
Очень, сударыня, весело.
Как противу здешних мест?
Несравненно, сударыня, в рассуждении великолепного города, а здеся, сударыня, деревня.
Да и я во многих городах бывала, однако важного ничего в них не нашла, только что людей больше.
Не то одно веселит, что шум от народа происходится, а лучшее удовольствие состоит в том, что частые собрания и обращение с благородными и разумными людьми.
А как же собрания у вас там бывают?
Комедии, маскарады, клобы.
Ахти мне, у вас и клопы в дела идут?
Конечно, так, сударыня. Тем-то и научаемся разума.
Да что ж вы с клопами делаете?
Веселимся, играем концерты и тогда танцуем, а после ужинаем со всею компанией.
Ах! (Плюет.) Тьфу, тьфу, и кушаете их? Чего-то проклятые немцы да французы не затеют! Как же они танцуют? Разве дьявольским каким наваждением? У нас их пропасть, и нам от них проклятых покоя нет, да только ничего больше наши клопы не делают, как по стенам ползают да ночью нестерпимо кусают — только.
Он, сударыня, не про клопов говорит, а про клобы, о благородном собрании, где все съезжаются, веселятся и разговаривают и научаются, как жить в обществе, и то собрание называется клобом.
А, а... Теперь-то я поняла, где ж мне знать о ваших клопах, а я, право, думала о наших клопах и очень удивилась, услышав, что вы и кушаете их. Не прогневайся, батька мой, мы очень настращены мирскими речами. Сказывают, что у вас в Питере едят лягушек, черепах и какие-то еще устрицы.