Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I.
Шрифт:
— Дядя Тимоша! Скажите вы тетке Матрене...
— А-а, рассыльная! — засмеялся Тимофей, придвигая к себе сметану. — Блинов хочешь? Гречневые... с пылу-жару. Мы тут с Фенькой наперегонки схватились, кто больше умнет.
— Вы почему не на работе? — спросила Нюша. — Почему солому не возите?
Матрена, сделав вид, что не замечает дивчину, вновь загремела сковородником:
— Тимофей, кого это бог принес?
— Нюшка Ветлугина заявилась... — лениво отозвался Тимофей.
— А я думала, что ее будущий отчим пожаловал, сам старший конюх...
— Тихон Кузьмич, поди, только что похмеляется.
Нюшка растерянно посмотрела на Осьмухиных. Ох уж этот Горелов! Сколько недобрых разговоров вызвало его сватовство к Нюшкиной матери.
— Тетя Матрена! Дядя Тимофей! — умоляюще заговорила она. — Почему вы за соломой не поехали? Вам же дали вчера наряд!
Отложив сковородник, Матрена уперла руки в бока:
— Да разве же это работа — гнилую солому из-под снега выкапывать? Додумались тоже, начальнички!.. Профукали корма-то, а теперь людьми помыкают! Ты что об этом понимать можешь? Да кто ты такая, чтобы наставлять меня?..
— А она, Матрена, зампред! — вытирая ладонью масленые губы, ухмыльнулся Тимофей. — Ко всем дыркам затычка...
— Так не пойдете на работу? — с трудом сдерживая себя, спросила Нюшка.
— И не подумаем! — бросила Матрена. — Какая уж тут работа! Собрались в артели Тюха с Матюхой, Колупай с братом — вот теперь и трещит все по швам...
— А я... я говорю... пойдете! — взорвалась Нюшка. — Я вот председателя кликну... Он вам...
Она бросилась к двери и чуть было не опрокинула ведро с водой. И тут ее словно бес попутал. Не помня себя, Нюшка схватила ведро и с размаху выплеснула воду в печь, на горящие дрова. Огонь с шипением потух, из печного чела повалил густой чадный дым.
— Ах ты... затычка! Бес лукавый! — завопила Матрена.
Нюшка выронила из рук ведро, бросилась в сени, спрыгнула с крыльца и помчалась вдоль деревни. А следом за ней, воинственно размахивая сковородником, тяжело топала Матрена и на всю улицу проклинала басурманку Нюшку.
Из домов высыпали любопытные, откуда-то появились вездесущие мальчишки.
— Айда, ребята! — кричали они.
— Нюшка Ветлугина чужие блины съела!
— Ее сковородником бить будут!
Нюшка понимала, что бежать вот так вдоль всей улицы, на глазах у людей, смешно и глупо, но остановиться уже не могла и только свернула в переулок. И тут она неожиданно налетела на Матвея Петровича, дядю Васю и Степу Ковшова.
— Бег на дальнюю дистанцию! — Матвей Петрович, усмехаясь, задержал Нюшу. — Очень интересно!
Размахивая сковородником, подбежала запыхавшаяся Осьмухина.
— Помилуйте, Матрена Силантьевна. — Матвей Петрович отобрал у разгневанной женщины сковородник. — Что за спешка?
— И это девки пошли! Да я жаловаться буду... До суда дойду! — продолжала вопить Матрена.
Подошли колхозники.
Матвею Петровичу наконец удалось немного успокоить Матрену и узнать от нее, что Нюшка, как разбойник, ворвалась к ней в дом, залила водой огонь в печи и не дала допечь блины.
Кругом весело засмеялись:
— Это лихо!
— Нюшка, она может!
— Гляди, скоро и печки крушить начнет! И двери высаживать!
Нюша густо покраснела. Потом, заметив, что Матвей Петрович с удивлением покосился на нее, а Степа прыснул
в кулак, она вдруг вплотную подошла к Матрене:— Вы уж все говорите... по правде! Пусть люди слышат. Почему вы с Тимофеем на работу не ходите? Почему дома отсиживаетесь?.. Полдень скоро, а вы блины печете...
— Да кто ты такая? — вновь взбеленилась Матрена. — Уборщица при правлении, девка на побегушках, а тоже во все нос суешь...
— А это не так уж плохо... — заметил Матвей Петрович. — Она ведь колхозница, за артельное дело болеет. Да к тому же с сегодняшнего дня Нюша еще и секретарь комсомольской ячейки.
— Секретарь! — удивилась Матрена. — Так зачем же блины губить?.. Ты меня убеди, сагитируй!
— Уж я ли тебя не агитировал вчера, — покачал головой Василий Силыч. — Семь потов спустил. И так и этак обхаживал.. А ты все ж на работу не вышла. Совесть надо иметь!..
— «Совесть, совесть»... Как люди, так и я, — забормотала Матрена и, провожаемая смехом и шутками собравшихся, поспешила удалиться.
— Неужто все блины погубила? — фыркнув, спросил Матвей Петрович.
— Молодец деваха! — подал голос кто-то из колхозников. — Так Матрене и надо.
Не мог сдержать улыбки и Василий Силыч:
— Ну-с, истребительница блинов!.. Все же придется тебе ответить за такую агитацию. Несдержанна ты очень...
— Ну и прорабатывайте! — буркнула Нюшка. — А все равно Осьмухины лодыри и сквалыги. И колхоз им чужое место. Плюют они на все с высокого дерева и посмеиваются.
Колхозники начали расходиться по домам. К Нюшке подошел Степа.
— Ну, так как? Приступаешь к работе, секретарь? — улыбаясь, спросил он.
— Можно считать, что она уже приступила, — заметил Матвей Петрович.
— Тогда принимай дела, — сказал Степа. — Мне завтра уезжать надо.
Вздохнув, Нюшка посмотрела на Матвея Петровича, на девчат, потом на Степу.
— Пошли... приму!..
На другой день Нюшка выпросила на конюшне у Горелова лошадь, запрягла ее в сани и, подъехав к дому Ковшовых, постучала в окно. На крыльце с рюкзаком за плечами показался Степа. Вслед за ним вышла Таня.
В широких санях-розвальнях на соломе сидели разодетые по-праздничному девчата и Уклейкин с гармошкой. Под дугой позванивал колокольчик, в гриву и в хвост лошади были вплетены кумачовые ленты.
Степа переглянулся с сестрой, потом покосился на Нюшу:
— Зачем это?
— Садись! На станцию тебя отвезем.
— Один доберусь... пешком.
— А ты не кобенься, — прикрикнула Нюша, подталкивая парня к саням.
Пожав плечами, Степа вместе с сестрой сел в сани. Нюша взялась за вожжи и тронула лошадь.
Перед правлением колхоза, где уже собралась порядочная толпа колхозников, подвода остановилась. Василий Силыч сказал Степе несколько напутственных слов, попросил его учиться на курсах как следует и вернуться в Кольцовку вместе с трактором к весенней пахоте.
Потом вышел вперед дед Анисим:
— Ты уж, Степаха, того... в грязь лицом не шлепнись... Будь там попровористей... С машиной на короткую ногу сойдись... Зауздай ее, как конягу доброго, чтоб она потом не брыкалась... Без машины нам теперь и податься некуда... — И он пространно принялся рассказывать, как мужики когда-то оконфузились с паровым локомобилем для мельницы.