Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон

— Ты стал каким-то малодушным, отец. Это не похоже на тебя.

— Как ты смеешь так говорить со мной? — вспылил Викентий.

— Перед тобой сейчас сидит твоя противница, — продолжала Таня. — Пока я враг твоих взглядов, — с угрозой добавила она. — Но в твоей воле сделать меня своим врагом вообще. Скажи, ты знаешь жандармского подполковника Филатьева? Кто разрешил тебе свидание со мной? Почему ты советовал мне сделать полное признание? Кто тебя подговаривал на это?

Каждый ее вопрос был подобен выстрелу, а каждый выстрел попадал прямо в сердце Викентия.

— Итак? — Таня не спускала с него взгляда.

— Какое ты имеешь право допрашивать меня? Да еще в таком тоне, — попробовал Викентий увильнуть от ответа.

— Итак? — просветленные гневом глаза преследовали его.

Я получил разрешение на свидание с тобой от Филатьева. — Викентий не мог больше лгать. — Но, Танюша…

— Не лги, папа! — выкрикнула Таня.

Викентий съежился: с таким презрением произнесла она эти слова.

— Зачем же ты, отец, скрываешь то, чего нет смысла скрывать? Ты угодил в яму, полную отвратительной грязи. Ты по уши в ней. Ты облеплен ею с ног до головы, от тебя дурно пахнет.

— Танюша! — страдая, молил ее Викентий. — Богом клянусь…

— Не клянись! — с ожесточением выкрикнула Таня. — Если ты думаешь, что бог есть, — он накажет тебя! Слушай… Всем нам известны взгляды Филатьева и еще одного жандарма — Зубатова. Не одного тебя они совратили. Зубатов развращает рабочих, строит для них подлейшие ловушки. Филатьев, очевидно, задумал строить такие же ловушки для мужиков. За твоей рясой укрывался подлец, провокатор… Оглянись, вон его тень!

— Чего же ты хочешь от меня? — с жалким видом спросил Викентий.

— Я хочу остаться твоей дочерью, — был ответ.

— Ты и есть моя дочь. Никто не в силах отнять тебя.

— Я требую, чтобы ты уничтожил то, что написал. Требую, чтобы ты прекратил всякие сношения с Филатьевым. Он погубит тебя, ты понимаешь, погубит в любую минуту. Ради бога, поверь мне, я лучше тебя знаю их!

Напрасны были ее уговоры.

— При чем тут Филатьев? И мы еще увидим, кто сделает больше добра народу, — не слушая дочь, гневно возразил Викентий, — ты со своими призывами к восстанию или я, преисполненный уважения к святыням России.

— Значит, нет?

— Нет! — воскликнул Викентий. — От своего призвания я не откажусь.

— Хорошо, — медленно проговорила Таня. — Я хотела вытащить тебя из охранки, агентом которой ты стал…

— Агентом? — не дав договорить дочери, возмущенно выкрикнул Викентий.

— Да! — с ненавистью глядя на него, ответила Таня. — Ты у них в списках. У тебя, наверно, и кличка есть?

Этим она доконала отца.

— Кличка? Какая кличка? Что я — пес, чтобы мне давать кличку?

Таня встала, повернула к отцу побелевшее лицо, что-то хотела сказать… Дверь закрылась за ней с грохотом, потрясшим дом.

Во дворе она разыскала Листрата и попросила отнести к ямщику приготовленную в путь корзину с вещами.

Никиты Семеновича дома не оказалось. Жена, плача, сказала Тане, что ее мужа, Луку Лукича, Андрея Андреевича, Сергея и Петра Сторожевых и еще трех мужиков арестовали час назад.

Таня переночевала у Ольги Михайловны. Ночью они снова были на кургане, а утром жена ямщика отвезла ее на станцию; в тот же день она уехала в Самару. Устроившись в поезде, Таня развернула тамбовскую газету. На первой странице было напечатано сообщение об убийстве станового пристава Пыжова…

8

Труп пристава был найден в Каменном буераке. Обнаружил его Андриян. Недалеко от каменоломни он заметил «что-то похожее на человека», как значилось в газетной хронике. Становой пролежал здесь всю ночь. Одежда его была цела, только на левом плече не хватало погона, выдранного с клочком сукна. Андриян побежал в Улусово. Земский начальник только что вернулся из объезда своего участка, где пробыл весь предыдущий день и ночь. Лишь по возвращении он узнал, что становой был у него и ночевал, как обычно, во флигеле. Ерофей Павлович, поставив с вечера в комнату ужин и выпивку, больше туда не заходил.

Улусов, выслушав Андрияна, немедленно поехал на место преступления и осмотрел труп. Пыжов лежал уткнувшись носом в лужу крови; убит он был выстрелами сзади, в затылок, очевидно, на близком расстоянии, потому что череп оказался разбитым. Все вещи, документы, часы и деньги в бумажнике Улусов нашел нетронутыми. Улусов велел обшарить весь буерак, но погона так и не нашли. Через некоторое время приехали следователь и врач. Они извлекли из головы убитого четыре пули, по которым было установлено, что стреляли из револьвера системы «смит-вессон». Никаких явственных улик против кого-либо следователь не обнаружил, но на всякий случай решили арестовать наиболее подозрительных молодых людей. К ним Улусов причислил и попова работника Листрата, дерзкие слова которого во время порки он хорошо помнил.

Листрат, как сообщалось об этом в газете, все отрицал, но, как на грех, ночь, когда произошло убийство, провел не дома. Где он ночевал, Листрат следователю не сказал.

Глава десятая

1

Окончательный разрыв с дочерью, кровавые события в селе, наконец арест Листрата потрясли Викентия. Наивные мечтания принесли неисчислимые страдания многим людям и ему самому.

Однако, как ни странно, уход Тани лишь ожесточил Викентия. Вспыхнуло яростное желание доказать, прежде всего дочери, что он прав. Впрочем, хотя Викентий упорствовал в своих заблуждениях, совесть требовала что-то предпринять для смягчения последствий того, косвенным виновником чего он был.

Он пошел в холодную к Листрату, и тот признался ему, что в ночь, когда был убит Пыжов, он спал в омете с солдаткой, называть которую не захотел, боясь ославить ее. Вымазанные дегтем ворота — обыкновенная деревенская расправа с легкомысленными женщинами.

Успокоив Листрата, Викентий поехал в Тамбов. Прямо с поезда он отправился к Лужковскому. Об убийстве Пыжова адвокат, разумеется, знал и разразился по поводу двориковских событий цветистой тирадой, которую Викентию пришлось выслушать от начала до конца.

— Происшествия в вашем селе так напугали господина губернатора, что он собственноручно написал обязательное постановление, воспрещающее всякого рода сходбища, собрания и скопления народа больше трех человек на улицах, площадях, в скверах и иных общественных местах для совещаний и действий, противных установленному порядку и спокойствию. Боится манифестаций господин губернатор, ой, боится! А вот дальше: «При возникновении беспорядков воспрещается скопление публики как в местах, близких к ним, так и в дальних, причем по первому требованию полиции публика должна немедля разойтись, иначе…» Ну, вам понятно, что последует, если будет иначе. Вот-с следствие ваших двориковских происшествий.