Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон

— В Дворики? — Викентий на минуту задумался. — Да, да, конечно, вернусь, — сказал он, но как-то вскользь. — Там хорошо, там тихо. Наш сад, пруд в камышах… Луна над ним… Надин портрет в спальне… Покойница мать порадовалась бы, глядя на тебя! Ты такая умная, образованная. Ах, мать, мать, рано ты покинула нас!..

Говорить больше было не о чем. Викентий снова погрузился в свои думы.

Загудел соборный колокол, призывая богомольцев к торжественной вечерне.

Викентий встал, засуетился.

— Ты завтра ко мне не приходи, завтра прибывает государь, охраны набьют, суматоха начнется, — сказал он, надевая дрянную скуфейку. — Приходи послезавтра в такое же время. Или даже попозже… Да, — вспомнил он, — где ты устроилась?

— Пока нигде.

— Хорошо, я скажу отцу Паисию, он пристроит тебя где-нибудь в монастыре. Для тебя место найдется.

Таня растерялась от такого неожиданного предложения. Члены Саратовского комитета долго ломали голову, где бы Тане устроить конспиративную квартиру в Сарове.

— Что ж, спасибо, ответила она с равнодушным видом. — Я ведь, собственно, на несколько дней. Повидаюсь с тобой еще раз и обратно в Самару. Где я разыщу Паисия?

— Это такой толстый монах с рыжей бородой. Да его тут все знают. Я ему скажу… Увижу у вечерни и замолвлю словечко.

— Он не прихрамывает немного?

— Вот-вот, именно… Припадает на правую ногу.

— Он провожал меня сюда. Ты уверен, что он устроит меня в монастыре?

— Если я ему скажу, он тебе хоромы отведет. — Викентий торопливо поцеловал дочь. — Ты после вечерни найди его, он все сделает.

Они вышли. Викентий направился в собор. Шел он, скрестив руки на груди, опустив голову, как бы погруженный в глубокую задумчивость. Таня посмотрела ему вслед, пожала плечами. Поведение отца за эти полчаса было так противоречиво, что объяснить его она ничем не могла.

Делать в монастыре до конца вечерни ей было нечего, и она решила побродить по берегу Саровки. Ей пришлось долго ждать у ворот: толпы богомольцев валили в собор, давя друг друга, толкаясь и изрыгая ругательства. Снова появились для наведения порядка стражники, послышался свист нагаек…

Когда толпа схлынула, Таня миновала березовую рощицу, вышла в поле, прошла с полверсты лощиной и на берегу речушки увидела Луку Лукича — он поил лошадь. Телега стояла на опушке леса, невдалеке от берега. Иван спал; свежий воздух и разнообразие путешествия несколько оживили его. Под телегой храпел Андриян.

— Что мой сынок? — спросил Лука Лукич после объятий, поцелуев и многочисленных вопросов и восклицаний с обеих сторон. Имя Флегонта он остерегался произносить.

— Здоров, — ответила коротко Таня, а сердце заныло! «Здоров ли, жив ли, на свободе ли?»

— Слава богу! — Лука Лукич облегченно вздохнул. — Трудная его дорожка.

— Он не жалуется.

Расспросив свекра о селе, об Ольге Михайловне и других знакомых, Таня объявила Луке Лукичу о своем намерении переехать в Дворики и открыть больницу. Лука Лукич был вне себя от счастья, а узнав, что он скоро (в который раз!) будет дедом, совсем растаял.

— Давненько я не нянчился с ними, — сказал он умиленно. — На старости лет оно и занятно. Ежели господь и угодник Серафим не удостоят Ивана своей милостью, ежели суждено ему скоро кончить путь жизни, — разделю, размотаю свой дом, как того желают мои злодеи. И будем мы с тобой, доченька, жить-поживать, добра наживать. А насчет больницы не тревожься: мир на такое дело раскошелится. Не беспокойся, устроим все в наилучшем виде.

Таня обняла и поцеловала Луку Лукича, а он даже прослезился от такой неожиданной ласки, — Таня была сдержанна в проявлении своих чувств.

— Ну и хорошо, — бормотал он, — ну и ладно! Подложим колоду этой старой хрычовке Фетинье.

Таня рассказала Луке Лукичу о встрече с отцом, о том, что застала у него разряженную в пух и прах Фетинью.

Лука Лукич покачивал головой, охал и вздыхал.

— Хитрющая, стерва, ох, хитрющая!.. Допер наш государь до точки, прости меня, господи… Экую дрянь в дому держит.

Вечерня кончилась. Таня распрощалась с Лукой Лукичом и быстро зашагала к собору.

3

По дороге она встретила отца Паисия. Любезностям его не было конца.

— Я вам келейку предоставлю. Уединенная и чистая, будете довольны. И от собора в пяти шагах, так что сможете, не выходя из дома, лицезреть государя и все торжественные моменты! — трещал он, провожая Таню. — Для отца Викентия, голубушка, у нас отказа ни в чем нет. А с трапезой… О трапезе подумаем отдельно. Да, впрочем, в гостинице превосходнейшая кухня… Правда, постное едим, но я шепну повару, он вам курочку приготовит.

Таня спешила на свидание, разглагольствования монаха раздражали ее, но ради такого дела пришлось терпеть.

Келья, куда привел ее отец Паисий, оказалась действительно очень уютной и, что самое главное, с отдельным ходом.

— Тут у нас жил один схимник, но скончался, упокой, господи, его душу, не дождался умилительного праздника, болтал Паисий. — Но вы не беспокойтесь, после его кончины тут все прибрано, белье чистое… Я эту келейку для одной важной барыни уготовил, да, видно, запоздала. Оно и слава богу, не бывает худа без добра. Отец-то Викентий возрадуется, что я ему так услужил. Да и мне усладительно оказать ему малюсенькую услугу. С богом, золотко, с богом! Вещички где ваши? А то пошлю за ними.

— Спасибо, отец Паисий, я налегке. Все мои вещи со мной, — она показала на маленький саквояж, называемый обычно докторским. — Благодарю вас за заботы. Все чудесно.

— Ну и слава богу, ну и слава богу!

Таня кое-как избавилась от болтливого старика. Когда он ушел, она вынула из саквояжа цветную косынку и повязала ее вокруг шеи: это была примета для того, кто должен прийти на явку, — Таня не знала его в лицо, и он не знал ее.

Солнце зашло, но сумеречный свет угасающего дня еще тлел на востоке. Около собора стояли толпы богомольцев и нищих, ожидающих выхода высшего духовенства.

Таня обошла крайние ряды богомольцев и стала невдалеке от паперти, в кучке людей, споривших о чем-то.

Прошло несколько минут. Кто-то тронул ее за плечо и тихо сказал:

— Добрый вечер, служба окончилась.

Не оборачиваясь, Таня ответила:

— Утром начнется снова. — Нащупав руку человека, стоявшего рядом с ней, и не глядя на него, она сказала тихо: — Идите за мной следом, я покажу, где живу. Когда совсем смеркнется, зажгу свечу и подержу ее у окна. Потом закрою ставни. Тогда входите, постучав два раза в дверь.