Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Закономерность
Шрифт:
— Да, браток, нахлобучки тебе не миновать! — сказал Алексей Силыч Сергею Ивановичу. — Ну, ладно, ты не горюй, поймаем. Не сейчас, так после. Не убежит!
Все двинулись к выходу. В избе остался Лев. Дверь снова открылась, и вошел председатель пахотно-угловского сельсовета, толстый, лысый человек.
— Слышь, Левка, я на целый день уеду, ты тут заворачивай сам. Вот печать. Придет Мартьяныч, прихлопни ему. Да не потеряй! Голову оторву!
— Кто это тут был? — спросил Лев. — Не Сергей ли Сторожев?
— Он самый. Брат Петра Ивановича Сторожева.
Председатель сельсовета вышел. Лев вынул из ящика бумаги, положил на стол. В избу снова вернулся председатель.
— После обеда на мельницу поезжай! Скажи этому подлецу мельнику, я ему покажу!.. Тоже барин, сто раз его звать надо! Да заверни ко мне домой, рожь на помол свезешь. Ладно? Так и скажи ему: Иван Васильевич, мол, тебя, стерву, самого в муку перетрет. Паршивый черт! — Председатель с силой хлопнул дверью.
Когда Лев ушел, Петр Иванович встал, умылся, Настя перевязала ему ногу, дала чистое белье и отвернулась, пока он переодевался.
Сторожев поглядел на ее спину, на покатые плечи и вдруг в первый раз за много месяцев подумал о женской ласке.
— Ну, готов, что ли? — спросила его Настя.
— Готов. Подойди-ка сюда! — сдавленным голосом сказал Сторожев. Бешеное желание клокотало в нем.
Настя подошла. Он обнял ее, горячий, сильный, и она покорно уступила ему.
После обеда пришел Лев. Он послал Настю за лошадью, велел ей заехать домой к председателю сельсовета, взять рожь.
Когда Настя ушла, Лев вынул из кармана бумагу.
— Вот состряпал для тебя, — сказал он, усмехаясь, — может быть, пригодится.
Петр Иванович прочитал и улыбнулся: это было удостоверение сельсовета, выданное Петру Федоровичу Окуневу, который разыскивает уведенную у него антоновцами корову-холмогорку.
— Ловко, — изумился Сторожев. — Молодец! С тобой не пропадешь.
— Вот что, Петр Иванович! Я тебя вывезу из села: боюсь — ночью обыск будет. Еду на мельницу, везу председательскую рожь. Тебя под мешки спрячу.
Сторожев начал собираться. Лев прислушивался — ждал Настю. Ждать пришлось недолго.
— Ну, спасибо тебе, Лев Никитыч, — услышав шум колес, сказал Сторожев. Он поклонился Льву до земли. — Спас ты меня! Не только спас, душу мою поддержал: теперь знаю — не все потеряно, есть еще люди, которые станут на наше место. Только помни, Лев Никитыч, умное слово, мне его один подлец сказал: в открытую сейчас воевать нельзя. И отцовский завет помни, и мое тебе слово, как сына благословляю, — Христос с тобой!
Лев стоял потрясенный. Говорить он не мог. Молча обнял Сторожева и расцеловался с ним.
— Левушка, — сказал Петр Иванович, — прошу тебя об одном. Сын у меня в Двориках остался… Митька, махонький совсем. О старших не забочусь, словно и не мои. А этого жалко, свернут его против отца. Если будет случай, возьми его, приюти, воспитай!
Они поцеловались еще раз и вышли во двор.
На телеге лежали мешки с зерном. Настя сбросила несколько мешков, постлала
на дно телеги солому. Петр Иванович лег, уложил рядом с собой винтовку, мешок с сухарями и салом, сверток с бельем. Лев и Настя снова осторожно навалили мешки. Закрывая Сторожева, мешки не давили на него. Потом Лев набросал соломы, и телега тронулась вдоль села.Настя долго стояла, глядя вслед удалявшейся подводе.
В конце села из кустов вышел красноармеец, но, узнав Льва, махнул рукой: его предупредил председатель сельсовета. На душе у Льва стало легче.
— Петр Иванович, а Петр Иванович! — окликнул Лев Сторожева, когда подвода выехала в поле. — Куда же ты думаешь податься?
— В Польшу или Румынию уйду! Ты заезжай к нашим, в Дворики, я напишу им свой адрес. Обрадую! — Петр Иванович зло засмеялся. К нему снова вернулась былая уверенность, голова не болела, и нога перестала ныть.
«Жениться мне придется, — подумал Сторожев, — а я умирать собрался. Да нет, гожусь еще кое на что!» Он ухмыльнулся, вспомнив Настю.
Лев молчал. Посвистывая, он разглядывал пустые поля. Галки, усеявшие жнивье, дрались, кричали.
Вдруг из-за пригорка выехал всадник. Это был Алексей Силыч. Он ехал медленно, опустив поводья. Поравнявшись с подводой, он придержал лошадь.
— На мельницу?
— Да, вот рожь везу, — ответил Лев.
— Дельно.
— Нашли бандита? — спросил Лев.
— Найдем, — ответил Алексей Силыч, помрачнев. — Ну, пока!
— Счастливо! — сказал Лев и тронул лошадь.
Сторожев, лежа под мешками, слышал разговор Льва с председателем ревкома. «Ну и стервец, — подумал он. — Далеко пойдет!»
Было уже темно, когда Лев свернул с дороги, подъехал к опушке леса, остановил лошадь и свалил мешки с рожью на землю.
— Ну, Петр Иванович, бери лошадь и скачи куда хочешь. Только свяжи меня покрепче, для вида.
Сторожев снова удивился смелости и находчивости этого крутолобого парня. Он приготовил в телеге место так, чтобы Льву было удобно лежать, скрутил его по-настоящему вожжами, разодрал на нем рубашку, измазал тело землей.
— Прощай, Лев Никитыч. Жизнью своей обязан тебе, помни. В долгу я у тебя. Заезжай, говорю, в Дворики, узнай мой адрес, пригодится. Прощай!
— С богом!
Сторожев скрылся в лесу.
Льва обнаружили на следующее утро. Алексей Силыч выехал искать его с отрядом крестьян. Лев отменно сыграл роль избитого бандитом человека. Мужики в один голос решили:
— Сторожева работа.
— Ушел, собака, — с сожалением сказал Алексей Силыч.
Спустя месяц председатель ревкома вызвал к себе Льва. Когда Лев вошел, Алексей Силыч исподлобья взглянул на него и принялся искать что-то в бумагах, лежащих перед ним. Лев, сняв облезлую шапку, стоял около дверей.
— Вот тут бумага пришла, — проговорил Алексей Силыч, снял очки и зачем-то протер их.
Лев молчал, колени его дрожали; ему казалось, что Сторожев пойман и председатель ревкома все узнал.