Собрание сочинений в 6 томах. Том 1. Эмиль из Лённеберги и др.
Шрифт:
Лотта не спускала глаз с Эмиля. Какие чудесные деньки выпали ей на долю в этой ямке! Но она понимала, что теперь им пришел конец. И Лотта-Хромоножка успокоилась. Курица-то она была неглупая!
— А вдруг все яйца протухли? Подумать только! Тогда я не хотела бы съесть их вместе с блинами! — сказала маленькая Ида.
— Разбей одно яйцо и проверь, — посоветовал Эмиль.
Он охотно сделал бы это сам, но ведь ему надо было держать Лотту, чтобы она не вырвалась.
А Ида взяла яйцо и разбила его о грушевое дерево, росшее совсем рядом. Белок с желтком потекли по
— Нет, это яйцо не было испорчено! Хотя теперь про него так не скажешь…
Лотта-Хромоножка раскудахталась и подняла страшный шум, ведь ей пора было нестись.
И Эмиль догадался об этом.
— Ладно, ладно! — успокоил он ее. — А теперь я покажу тебе, где надо класть яйца. Подожди меня здесь, Ида, я скоро вернусь!
И Эмиль помчался к курятнику, чтобы скорее посадить Лотту в ее гнездо.
Маленькая Ида осталась одна. Яиц было теперь только восемнадцать.
— Вот это вроде протухло, — сказала самой себе Ида, выбирая одно из яиц. Затем, подойдя к грушевому дереву, она и его разбила о ствол.
— Ой, фу, как пахнет! — сказала девочка. — Так я и думала! Если бы это яйцо попало в блины — вот был бы ужас! Я бы этого не вынесла! — сказала Ида, выбрав новое яйцо из оставшихся семнадцати.
Это яйцо пахло неплохо, и оно вполне годилось для блинного теста.
— Но теперь уже поздно, — вздохнула Ида. — Зато ни одно тухлое яйцо не попадет в блины — вот что главное!
И она выбрала еще одно яйцо из оставшихся шестнадцати…
Когда Эмиль вернулся, Ида уже вытирала свои липкие пальчики о передник.
— Отгадай, сколько было тухлых? — спросила она. — Всего два!
И, немного подумав, чуть мрачно добавила:
— Но семнадцать, ясное дело, можно было бы положить в блины.
— Что ты натворила?! — спросил Эмиль, увидев яичницу под грушевым деревом.
Личико Иды так и просияло.
— Сдается мне, что я напроказничала! — сказала она. — Ведь это и есть проделка, правда?
— Да, наверное, так оно и есть, — согласился Эмиль.
— А я этого и не знала! — сказала Ида. — Твоя правда, Эмиль, озорные проделки получаются сами собой.
И тут как раз появился папа Эмиля. Ему нужно было наведаться в свинарник, и он пошел кратчайшим путем, мимо кустов крыжовника. Но при виде грушевого дерева он внезапно остановился как вкопанный и заорал:
— Что это? Во имя всех святых — что я вижу?!
— Яичницу! — ответил Эмиль.
— Э-э-э-миль! — завопил папа.
И тут Эмиль кинулся бежать во всю прыть — прямо в столярную. А папа отправился следом за ним, чтобы заложить дверь на засов.
А маленькая Ида, оставшись одна возле яичной лужи, горько заплакала.
— Никогда не попасть мне в столярку! — всхлипывала она.
Однако в тот вечер в Каттхульте блины все-таки напекли. Потому что у мамы Эмиля хранилось в кладовке много яиц.
— Почему ты не сказал, что все это натворила я? — спросила маленькая Ида, когда пришла отпереть дверь Эмилю.
— Вот еще! А зачем? Ведь никто не спрашивал,
чья это работа. А мне ведь проделкой больше, проделкой меньше — все едино!Но когда они все вместе сидели вокруг кухонного стола и ели дивные блины, маленькая Ида сказала:
— Папа, а это вовсе не Эмиль разбил яйца. Это сделала я!
Папа тут же уронил ломтик блина, который как раз собирался отправить в рот.
— Ты, Ида?! — удивленно воскликнул он и расхохотался. — Как, и ты, малышка, принялась проказничать? Ну-ка ешь свой блин, и забудем об этом!
— Нет, мне это не по душе! — строго сказала мама Эмиля. — Надо разобраться!
Тут папа Эмиля чуточку смутился.
— Надо, ясное дело, надо! Для начала я должен попросить у тебя прощения, Эмиль, — сказал он.
Потому что не такой он был плохой человек, чтобы не признаться, если совершал ошибку.
— Ведь ты простишь меня, Эмиль? Ну что тебе — жалко?
— Ладно! — отозвался Эмиль.
— Но послушай-ка! Почему ты ничего не сказал? — спросил Эмиля его папа.
— Вот еще! А зачем? Нечего по пустякам шум подымать!
— И мне тоже это не по душе, — вмешался Альфред и подмигнул Эмилю.
— И вообще, ведь ты скоро снова напроказничаешь, — решила Лина. — Так что в столярке ты отсидел не зря…
— Не встревай в эти дела, Лина! — оборвала ее мама Эмиля.
— Завтра, — заявила вдруг маленькая Ида, — тебе, Эмиль, незачем озорничать снова. Потому что завтра в столярке буду сидеть я!
ПРОДЕЛКА ЭМИЛЯ № 325
Каттхульт близ Лённеберги, где жил тот самый Эмиль, был просто чудесной маленькой усадьбой. Всем жилось там привольно: и Эмилю, и его маленькой сестренке Иде, и его маме, и его папе. Да, там хорошо было даже Альфреду и Лине, каттхультовским работнику и служанке.
— Хотя и у нас случаются беды, ясное дело, — сказала однажды Лина. — Этот вечный снег зимой, и эти вечные мухи летом! Да еще Эмиль, который проказничает и летом и зимой. Да, ясное дело, бед здесь хватает!
Но тут мама Эмиля строго взглянула на Лину. О проделках Эмиля она и слушать не желала. Право, Эмиль и без того огорчал ее, а тут еще Лина надоедает. Но что правда, то правда — мух в усадьбе хватало. И до чего ж они были любопытные! Особенно когда в Каттхульте наступало время еды и все собирались вокруг обеденного стола, чтобы съесть свою тарелку доброго мясного супа или что-нибудь еще. Миг — и мухи уже тут как тут! Расселись по столу и тоже желают обедать вместе со всеми.
Только к вечеру устраиваются они на ночлег на потолке кухни. И набиваются, как сельди в бочку, в потолочные щели. О, как мама Эмиля ненавидела мух!
— Несчастные вы черти летучие, в гроб вы меня вгоните! — сказала она. — Надо бы мне купить клейкую бумагу-мухоловку.
Папа Эмиля так испугался ее слов, что даже подпрыгнул. Клейкая бумага-липучка стоила 10 эре один листок. Подумать только! Неужто мама Эмиля на самом деле вбила себе в голову, что ей нужны такие листки?
— Ну уж нет, спасибочки! — съязвил он. — Обойдемся нашей мухоловкой-сачком.