Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения

3

Все еще милую я сжимаю в жадных объятьях, Все еще к мягкой груди грудь моя льнет потесней, Все еще, голову к ней положив на колени, гляжу я Снизу любимой в глаза, милые губы ищу. «Неженка! — слышу упрек я. — Так вот как дни ты проводишь!» Плохо я их провожу! Слушай, что сталось со мной! Я отвернулся, увы, от радости всей моей жизни, Нынче двадцатый уж день в тряской карете тащусь. Мне веттурино перечит, и сборщик пошлины льстит мне, В каждом трактире слуга лжет и надуть норовит. Чуть лишь от них захочу я избавиться — схватит почтмейстер: Каждый почтарь — господин, каждый таможенник — царь. «Да, но казалося мне — ты блаженствуешь, словно Ринальдо! Я не пойму! Ты ведь сам противоречишь себе». Мне-то все ясно зато: в дороге — одно только тело, Дух мой покоится там, возле любимой моей.

4

Край, что сейчас я покинул, — Италия: пыль еще вьется, Путник, куда ни ступи, будет обсчитан везде. Будешь напрасно искать ты хоть где-то немецкую честность: Жизнь хоть ключом и кипит, нету порядка ни в чем. Каждый здесь сам за себя, все не верят другим, все спесивы, Да и правитель любой думает лишь о себе. Чудо-страна! Но увы! Фаустины уж здесь не нашел я… С болью покинул я край — но не Италию, нет!

5

Раз по Большому каналу я плыл, растянувшись в гондоле; Много груженых судов там на причале стоит, Есть там любые товары, здесь все, что захочешь, найдется: Овощи, вина, зерно, веток вязанки сухих. Меж кораблей неслись мы стрелой. Вдруг веточка лавра В щеку мне больно впилась. «Дафна, за что? — я вскричал.— Ждал я награды иной!» Но шепнула мне нимфа с улыбкой: «Лёгки поэтов грехи — легки и кары. Греши!»

6

Встречу ль паломника я — и нет сил от слез удержаться: Сколько блаженства порой нам заблужденье дает!

7

Милая, жизни дороже, была со мною когда-то. Больше со мной ее нет. Молча утрату сноси!

8

Эту гондолу сравню с колыбелью, качаемой мерно, Делает низкий навес лодку похожей на гроб. Истинно так! По Большому каналу от люльки до гроба Мы без забот через жизнь, мерно качаясь, скользим.

9

Дож и нунций у нас на глазах выступают так важно,— Бога хоронят они; дож налагает печать. Что себе думает дож, не знаю, но знаю, что нунций, Пышный справляя обряд, втайне смеется над ним.

10

Что суетится народ, что кричит? — Прокормиться он хочет, Вырастить хочет детей, как-нибудь их прокормить. Путник, ты это приметь и дома тем же займися: Как ни крутись, а никто дальше того не пошел.

11

Ох, как трезвонят попы! И на звон их усердный приходят Все, лишь бы в церкви опять нынче болтать, как вчера. Нет, не браните попов: они знают, что надобно людям. Счастлив, кто сможет болтать завтра, как нынче болтал.

12

Льнет к пустодуму толпа, как песок у моря, бессчетна. Перл предпочту я песку: друг мой пусть будет умен.

13

Сладко под мягкой стопой весенний почувствовать клевер Или нежной рукой гладить ягненка волну. Сладко — в новом цвету увидать ожившие ветви, После — зеленой листвой тешить тоскующий взгляд, Слаще — цветами грудь украшать пастушке, ласкаясь,— Но не приносит мне май радости этой тройной.

14

Я уподоблю страну наковальне; молот — правитель, Жесть между ними — народ, молот сгибает ее. Бедная жесть! Ведь ее без конца поражают удары Так и сяк, но котел, кажется, все не готов.

15

Тронул толпу пустодум, и приверженцев много собрал он; Умный отыщет, увы, любящих мало друзей. Лик чудотворных икон нередко написан прескверно: Там, где искусство и ум, — чернь и слепа и глуха.

16

Стал повелителем тот, кто о собственной выгоде помнил,— Мы предпочли бы того, кто бы и нас не забыл.

17

Учит молиться беда, говорят. Захочешь учиться — Съезди в Италию: там всякий приезжий в беде!

18

Ну и толпа в этой лавке! Все время деньги считают, Весят, вручают товар. Чем же торгует купец? Нюхательным табаком! Да, здесь познал себя каждый: Все черемицу берут без предписанья врача.

19

Дожем в Венеции стать может каждый патриций, и каждый С детства поэтому строг, чинен, изящен и горд. Вот почему так нежны у католиков здешних облатки: То же тесто попы в плоть претворяют Христа.

20

Два древнегреческих льва стоят у стен Арсенала: Рядом с ними малы башня, ворота, канал! Если б явилась Кибела — они бы впряглись в колесницу, Мчалась бы Матерь богов, радуясь слугам своим. Но неподвижно и грустно стоят они: новый, крылатый Кот здесь мурлычет; его город патроном зовет,

21

Странствует всюду паломник, но только найдет ли святого? Сможет ли ныне иль впредь он чудотворца узреть? Нет, уж не те времена! Найдешь ты одни лишь останки: Всё, что хранится в церквах, — череп да кучка костей. Все мы паломники, все, кто в Италию жадно стремится: Только истлевшую кость благоговейно мы чтим.