На «синтетическую валентность» «Прародины» как органического элемента ИС, замыкающего книгу не только в сугубо творческом значении этого слова, но и в еще более широком и целостном — как книгу жизни, книгу судьбы, указывает также и то, что Кнут демонстрирует в цикле потребность в обновленной поэтике. Его голос не звучит здесь в унисон с «парижской нотой», которой он отдал щедрую дань в ПарН и НЛ. В этой — итоговой своей вещи поэт, не отказываясь полностью от приобретенного опыта, по-своему бесценного и уникального, в то же время вплотную подошел к пересмотру каких-то существенно важных его сторон (см., к примеру, знаменательные полемические отталкивания от поэзии Г. Иванова, апостола «парижской ноты», отмеченные в коммент. № 121 к стихотворению «Зной»).
116–117. ИС, с. 171–172. 1-я часть в РЗ (1938, кн. 4, с. 106), вместе со стихотворением «Звезды светят» (в ИС — «Рош-Пина»), под единым заглавием «Из палестинского цикла»; журнальная версия знакомит с иным началом последней строфы: «Невнятен звук пера: лопата или заступ? А пот души…». 2-я часть в СЗ (1938, кн. 66, с. 178) в составе трехчастного цикла «Палестина», куда также входят «Бугры горбатых рыжеватых гор» (с. 178–179; в ИС — «Цфат») и «Мерно рубит старик неподатливый пласт» (с. 179–180; в ИС — «Метулла»). В журнальной публикации начало второй строфы выглядело иначе: «Фокстрот, пиастры, городская
лава». 1-я часть (вместе со 2-й) включена в цикл «Прародина» (в упомянутом выше сб. «Эстафета»). Здесь 1-я строчка последней строфы читается несколько по-иному: «И прославляют труд — перо, лопата, заступ» (это соответствует строфе, вписанной Кнутом в альбом А. Гингера в июле 1948 г.; второй стих начинается с «А пот души…»).
Хайфа — самый крупный портовый город Израиля, расположенный на Средиземном море; в Библии не упоминается. Кармил (правильнее Кармель, от др.-еврейск.
— «керем эль» — ‘Божий сад [виноградник]’) — гора в северо-западной части Израиля (наивысшая точка — 546 м); воспета в Книге пророка Исайи (35:2) и в Песнь Песней (7:6).
118. ИС, с. 173–174. См. комментарий к № 116–117. Включено в сб. «Эстафета» (с. 46) отдельно от следующего за ним цикла «Прародина». Рош-Пина (правильнее Рош-Пинна, от др.-еврейск.
— ‘глава угла’, что восходит к библейскому стиху: «Камень, которые отвергли строители, соделался главою угла» (Пс. 117:22) — поселок, на севере Израиля, в Верхней Галилее, с населением около 1770 человек (по данным на 1993 г.). Вторая строфа своим образным строем, и в особенности идентичной рифмой (эвкалипта — Египта), перекликается со стихотворением Е. Шкляра «Manischtano…» (Посох. Рига, 1925, с. 44): Словно листья с ветвей эвкалипта,Нас развеял Господь между стран, —Мы рабами ушли из ЕгиптаИ царями войдем в Ханаан!
(manischtano
— начало одного из фрагментов пасхальной агады, исполняющейся во время праздничной трапезы в день наступления песаха — праздника исхода евреев из Египта). «Возвращается ветер на круги своя» — Широко расхожая поэтическая формула из Книги Екклесиаста (1:6), см., напр., открывающиеся этой строкой стихотворения Н. Оцупа (впервые в Ч, 1932, № 6) или Дон-Аминадо (интересно, как Кнут, подхватывая ритм второго из стихотворений, стремится преодолеть его насмешливо-травестийную интонацию): Возвращается ветер на круги своя. Не шумят возмущенные воды.Повторяется все, дорогая моя, Повинуясь законам природы.Расцветает сирень, чтоб осыпать свой цвет, Гибнет плод, красотой отягченный.И любимой — поэт посвящает сонет, Уже трижды другим посвященный.Все есть отблеск и свет. Все есть отзвук и звук. И, внимая речам якобинца,Я предчувствую, как его собственный внук Возжелает наследного принца.Ибо все на земле, дорогая моя, Происходит, как сказано в песне:Возвращается ветер на круги своя, Возвращается, дьявол! хоть тресни.
Гора Хермон — самая высокая точка в Израиле (2,814 м), многократно упоминается в Ветхом Завете (Втор. 3:8–9; И.Нав. 12:1; Пс. 88:13; Песн. П. 4:8, и др.), а в одном месте даже отождествлена с Сионом (Вт. 4:48) — святой горой, на которой возник «город Давида». Ревекка (Ривка) — в Ветхом Завете жена сына Авраама Исаака и внучка брата Авраама Нахора. Союз Исаака и Ревекки был благословлен свыше, поэтому на рожденных ею, после двадцати лет бесплодия, близнецах, Исаве и Иакове, лежало высокое предназначение стать родоначальниками двух народов, причем властителем должен был явиться тот народ, который произойдет от старшего из близнецов. Исав, будучи первенцем, за хлеб и чечевичную похлебку продал первородство Иакову (Быт. 25:29–34), — этот мотив не раз встречается у Кнута, ср. в рассказе «О, Франческа!»: «…человек, которому дана великая власть повергать в страх и в восторг серое, стадное, безымянное человечество, готов продать свое чудесное цирковое первородство за жалкую похлебку бакалейщика…», и в особенности в АП (гл. 5), тематически и по времени написания примыкающем к «Прародине»: «…и вы поймете, что нелегко такому народу отдать — ни за какую похлебку — честь своего творческого первородства», что почти синонимично финалу стихотворения: «…Не рабы умирают, а люди»; дальний отголосок еще в стихотворении «В промерзлой тишине» (из ПарН): «О, спящий человек, отдавший псу ночное первородство» (в русской поэзии XX в. к этому сюжету обращался, напр., В. Брюсов, см. в его стихотворении «К согражданам»: «…тот не прав, Кто назначенье мировое Продать способен, как Исав!»).
119. ИС, с. 175–176. См. коммент. к № 116–117. В журнальном варианте: 2-й стих третьей строфы: «Людской убогий скарб: дома и гробы», 1-й стих последней строфы: «И вновь — всезаливающий покой». По времени написания стихотворение «Цфат» первое в палестинском цикле, сложившееся во время самого путешествия (см. в письме Кнута к Е. К. от 22.10.37 г.: «Написал пока одно-единственное стихотворение, но о Цфате. Послал его А<риадне> с наказом — читать только Еве, больше никому», цит. по: Шапиро, р. 197). Легко устанавливается образно-стилевой параллелизм этого стихотворения и следующего фрагмента из АП, посвященного описанию Цфата: «Мне, по-видимому, когда-то снился многоэтажно-разбросанный по склонам рыжих осенних гор жуткий царственный Сафед, серо-бело-синие кубики его домов с шаткими балкончиками… Неверно колеблющееся пламя озаряет бедное жилище — нагие стены, мазанные известкой, темное жилье, полное намоленного воздуха, где тускло поблескивают медные подсвечники, скудная утварь, переходящая из рода в род». Цфат (Сафед) — город в северо-восточной Галилее, расположен на высоте 850 м; в Библии не упоминается; первые сведения о нем относятся к эпохе Второго храма. Начиная с XVI в. город начинает заселяться мудрецами-талмудистами, в основном иммигрантами из Испании, и становится центром еврейской учености и мистицизма. В 1570 <?> г. сюда переселяется Ицхак бен Шломо Ашкенази Лурия (1534–1572), создатель одного из основных направлений Каббалы (
— ‘получение’, ‘предание’) — эзотерического еврейского учения о постижении сущности Бога недискурсивными (мистическими) способами, основанными на символическом толковании слов и чисел, см. упоминание о каббалистах Цфата в АП (гл. 4).
120. ИС, с. 177–178. См. коммент. к № 116–117. В первопубликации было: в последнем стихе первой строфы: «Что душа обожженная помнит», в заключительной строфе: «Нет, не все здесь окажется ложью!», «Но любовь укрепит. И поможет». Метулла (правильно: Метула) — поселок на севере Израиля (до 1967 г. самое северное поселение страны), вблизи израильско-ливанской границы, расположено на высоте примерно 530 м; основано в 1896 г. репатриантами из России на землях, купленных бароном Ротшильдом. Стихотворение построено на образах из Книги Экклесиаста:
«В мировой суете — всему время свое… <и далее вся строфа>», ср.: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом» (3:1 и далее) — с использованием прямых цитат: «Время плакать, и время смеяться» (3:4) и аллюзий: «Время — все отдавать за погибель вдвоем», ср.: «Двоим лучше, нежели одному… <и далее>» (4:9-11); «Порвется крепчайшая нить… Слава Богу, еще не разбился кувшин, И висит колесо над колодцем…» (см. попутно обращение к тем же образам у Блока в стихотворении «Экклесиаст», 1902: «Цела серебряная цепь, Твои наполнены кувшины»), ср.: «Доколе не порвалась серебряная цепочка… и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодезем» (12: 6); «Умножающий знание множит печаль…», ср.: «Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» (1:18).
121. ИС, с. 179–180. В ПарНэЕК стихотворение написано рукой Кнута на последней странице (датировано: Декабрь 1939. Война) с некоторыми отличиями: 2-я строка первой строфы: «И гибнет, как шляпа, на суше матрос», 3-я строка второй строфы: «Невластна над ним ерунда моровая», 2-я строка третьей строфы: «Ты рядом — и большего я не хочу» (в 3-й — божья с маленькой буквы), 1-я и 3-я строки заключительной строфы: «Этот праздничный день так широк и прекрасен», «Я сегодня умру. Я сегодня согласен».
Как свидетельство спора с былыми кумирами может быть истолковано наличие в стихотворении по крайней мере двух случаев осязаемого диалога с Г. Ивановым, первый: «Невластна над ним ерунда мировая…», ср.: «И шумит чепуха мировая, Ударяясь в гранит мировой» («Я люблю эти снежные горы», 1932; опубликовано в СЗ, 1932, № 50); другой — стих «…Развернувшийся день неподвижно-прекрасен» представляет, как кажется, нацеленную ритмическую реминисценцию из ивановского стихотворения «Для чего, как на двери небесного рая» (сб. «Розы», 1931) — «Утомительный день утомительно прожит»; в обоих случаях параллели служат усилению антиномии двух этих текстов.
122. ИС, с. 181–182. В СЗ (1939, кн. 68, с. 186–187) под назв. «Прародина» и с посвящением Еве Циринской (девичья фамилия Е. К.). В журнальном варианте: «Молился у камней Капернаума», «Подстреленного мальчика-шоймера» («шомер» на иврите
— 'сторож, охранник’), «Надменного верблюда у корыта». Тивериада (Тверия) — город на юго-западном берегу Тивериадского озера (иначе — Генисаретское озеро, Галилейское море, в современной еврейской языковой традиции — озеро Киннерет), названный в честь римского императора Тиберия (42 до н. э.-37 н. э.). По свидетельству Иосифа Флавия, город этот, сделавшийся со временем столицей Галилеи, основан Иродом Антипою в 16 г. н. э. (Иосиф Флавий. Иудейская война. II:9,1). После разрушения Иерусалимского храма Тивериада становится центром иудейской литературы и учености. В дальнейшем многократно разрушалась и переходила из рук в руки разных правителей: крестоносцы, султан Саладин, арабы, Наполеон. Капернаум (Кфар-Нахум) — крупное поселение конца эпохи Второго храма, многократно упоминаемое всеми евангелистами как одно из излюбленных мест Христа, куда он переселился из Назарета. В Ветхом Завете — не встречается. Одним из первых Капернаум описал И. Флавий: «Земля по тучности своей восприимчива ко всякого рода растительности, и жители действительно насадили ее весьма разнообразно…» (Иосиф Флавий. Ibid., III:10,8). Не исключено, что кнутовский образ оливкового сада спровоцирован этим поэтическим описанием древнего историка-иудея. Поселение располагалось на северо-западном берегу Тивериадского озера. Как гласит Новый Завет, нечестивые жители Капернаума не вняли Христовым проповедям, и город за это был подвергнут суровому Божьему Суду: «И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься…» (Матф. 11:23). С начала XX в. до сегодняшних дней здесь ведутся археологические раскопки (в частности обнаружены остатки синагоги, построенной в конце 2 — нач. 3 вв. н. э. «Все тот же голос во вселенском баре…» — Возможно, аллюзия на стихотворение В. Парнаха «Мировой кафешантан» (1914), в котором, помимо общего ориентального фона его книги «Самум» (Париж, 1919), где оно напечатано, знаменательно упоминание двух восточных столиц — Стамбула и Каира (о Парнахе и его поэзии Кнут пишет в статье «Первые встречи, или три русско-еврейских поэта»). «Кинематографические хари На стенах града — Иерусалима» — Своеобразной прозаической параллелью этому служит следующее место из АП: «…непривычного человека некоторые вещи смущают чрезвычайно: например, огромные афиши — на фоне Иерусалима! — зазывающие на какую-нибудь „Nuit d'Amour“ с участием белльвильской знаменитости, мимо которых нередко невозмутимо шествует верблюд, самое надменное в мире животное» (кстати, «надменный верблюд» появляется и в комментируемом стихотворении). Кроме того, существенно отметить, что кинематографический код как бы изначально определял у Кнута характер палестинского путешествия, ср. в открытке к Е. К. от 6 сентября 1937 г.: «Рассказать еще ничего не могу — палестинский фильм завертелся с необыкновенной быстротой, — люди — запрыгали, пейзажи — задрыгали, в ушах — звон: кинооператор сошел с ума!» «И узкую обиженную спину Подстреленного мальчика-шомера» — См. соответствующее место в АП, где Кнут описывает реальный случай, положенный в основу этих строчек. По-видимому, обиженная спина — выводимая из общего тона предсмертной записки юного стража метонимия укоризны за «опоздание» товарищей. Но — параллельно с этим — похоже, что Кнут находился под влиянием поэтики смерти Л. Толстого, в частности его описания «детски-укоризненного» лица мертвой княгини Лизы, жены Андрея Болконского. «И стертые бесчисленные плиты Безумных мертвецов Иосафата» — Долина Иосафата, иначе Кидронская (через нее после обильных дождей протекали воды Кидрона), расположена между Иерусалимом и Елеонской (Масличной) горой. Предположительно названа как место погребения Иудейского царя Иосафата (по другой версии — здесь им была одержана крупная победа над моавитянами и их союзниками, II Пар. 20:1-26). Вот как описывал ее известный талмудист и комментатор Мишны рабби Овадия из Бартиноро, живший во второй пол. XV в. в Италии и умерший около 1500 г. в Иерусалиме (описание относится к 1488 г.): «Под горой, в долине Иошафата, имеется проточная вода. Это не река, а своего рода горный источник. Приток воды увеличивается с утра до полудня, а затем постепенно уменьшается; вода уходит под гору неподалеку от большого разрушенного здания. Говорят, что здание было выстроено царем Соломоном и предназначалось оно для чеканки в нем монеты… Долина Иошафата простирается на небольшой площади между Храмовой горой и Масличной горой. Здесь находится еврейское кладбище, а напротив него — „Яд Авшалом“ — надгробное сооружение, высеченное в крутом скалистом скате долины» (цит. по кн.: Иерусалим. Иерусалим, 1978, с. 47. — Авшалом [в русской традиции Авессалом] — сын царя Давида, поднявшийся на отца, разбитый и оплаканный им; гробница, о которой идет речь, по легенде, сооружена Авшаломом еще при жизни). В Библии упомянута только однажды, в книге пророка Иоиля, как будущее место Страшного Суда: «Я соберу все народы и приведу их в долину Иосафата и там произведу над ними суд за народ Мой и за наследие Мое, Израиля, который они рассеяли между народами, и землю Мою разделили», «Пусть воспрянут народы и низойдут в долину Иосафата; ибо там Я воссяду, чтобы судить все народы отовсюду» (Иоил. 3:1,12). А. Седых, посетивший эти древние, библейские места, замечает по поводу комментируемых строчек: «Это написал друг мой, покойный поэт Довид Кнут, душа которого тоже здесь, среди мертвецов Иосафата» (Андрей Седых. Иерусалим, имя радостное. N.Y., 1969, с. 19). Юдифь (персонаж из апокрифического Ветхого Завета) — еврейка, жившая в осажденном ассирийцами городе Ветилуйе, которая, пробравшись во вражеский стан и соблазнив военачальника Навуходоносора Олоферна, отсекла ему голову, после чего жители города победоносно прогнали своих врагов. Кнут, называя вдову Юдифь девушкой, безусловно, придает этому образу символико-метафорический смысл, выражающий вечную молодость и героическую силу еврейского духа.