Собрание сочинений в одном томе

«Катерина, Катя, Катерина!..»

Катерина, Катя, Катерина! Все в тебе, ну все в тебе по мне! Ты как елка: стоишь рупь с полтиной, Наряди — поднимешься в цене. Я тебя одену в пан и в бархат, В пух и в прах и в бога душу, вот, — Будешь ты не хуже, чем Тамарка, Что решил я жизни в прошлый год. И не бойся, Катя, Катерина, — Наша жизнь как речка потечет! Что там жизнь! Не жизнь наша — малина! Я ведь режу баб не каждый год. Катерина, хватит сомневаться, — Разорву рубаху на груди! Вот им всем! Поехали кататься! Панихида будет впереди… <1965>

«Мне ребята сказали…»

Мне ребята сказали про такую наколку! — На окраине, где даже нет фонарей. Если выгорит дело — обеспечусь надолго, — Обеспечу себя я и лучших друзей. Но в двенадцать часов Людям хочется спать — Им назавтра вставать На работу, — Не могу им мешать — Не пойду воровать, — Мне их сон нарушать Неохота! Мне ребята сказали, что живет там артистка, Что у ей — бриллианты, золотишко, деньга, — И что все будет тихо, без малейшего риска, — Ну а после, конечно, мы рванем на бега. Но в двенадцать часов Людям хочется спать, И артистке вставать На работу, — Не могу ей мешать — Не пойду воровать, — Мне ей сон нарушать Неохота! Говорил мне друг Мишка, что у ей есть сберкнижка, — Быть не может, не может — наш артист не богат! «Но у ей — подполковник, он — ей-ей — ей любовник!» — Этим доводом Мишка убедил меня, гад. А в двенадцать часов Людям хочется спать — Им назавтра вставать На работу… Ничего, не поспят! — Я иду — сам не рад: Мне их сон нарушать Неохота! …Говорил я ребятам, что она не богата: Бриллианты — подделка, подполковник сбежал. Ну а эта артистка — лет примерно под триста, — Не прощу себе в жизни, что ей спать помешал! Ведь в двенадцать часов Людям хочется спать — Им назавтра вставать На работу, — Не могу им мешать — Не пойду воровать, — Мне их сон нарушать Неохота! <1965>

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ЛЕЙТЕНАНТА МИЛИЦИИ В РЕСТОРАНЕ «БЕРЛИН»

Побудьте день вы в милицейской шкуре — Вам жизнь покажется наоборот. Давайте выпьем за тех, кто в МУРе, — За тех, кто в МУРе, никто не пьет. А за соседним столом — компания, А за соседним столом — веселие, — А она на меня — ноль внимания: Ей сосед ее шпарит Есенина. Побудьте день вы в милицейской шкуре — Вам жизнь покажется наоборот. Давайте выпьем за тех, кто в МУРе, — За тех, кто в МУРе, никто не пьет. Понимаю я, что в Тамаре — ум, Что у ей — диплом и стремления, — И я вылил водку в аквариум: Пейте, рыбы, за мой день рождения! Побудьте день вы в милицейской шкуре — Вам жизнь покажется наоборот. Давайте выпьем за тех, кто в МУРе, — За тех, кто в МУРе, никто не пьет. 1965

«То была не интрижка…»

То была не интрижка — Ты была на ладошке, Как прекрасная книжка В грубой суперобложке. Я влюблен был как мальчик — С тихим трепетом тайным Я листал наш романчик С неприличным названьем. Были слезы, угрозы — Всё одни и всё те же, — В основном была проза, А стихи были реже. Твои бурные ласки И все прочие средства — Это страшно, как в сказке Очень раннего детства. Я надеялся втайне, Что тебя не листали, — Но тебя, как в читальне, Слишком многие брали. Не дождаться мне мига, Когда я с опозданьем Сдам с рук на руки книгу С неприличным названьем. 1965

ПЕСНЯ ЗАВИСТНИКА

Мой сосед объездил весь Союз — Что-то ищет, а чего — не видно, — Я в дела чужие не суюсь, Но мне очень больно и обидно. У него на окнах — плюш и шелк, Баба его шастает в халате, — Я б в Москве с киркой уран нашел При такой повышенной зарплате! И сдается мне, что люди врут, — Он нарочно ничего не ищет: Для чего? — ведь денежки идут — Ох, какие крупные деньжищи! А вчера на кухне ихний сын Головой упал у нашей двери — И разбил нарочно мой графин, — Я — мамаше счет в тройном размере. Ему, значит, — рупь, а мне — пятак?! Пусть теперь мне платит неустойку! Я ведь не из зависти, я так — Ради справедливости, и только. …Ничего, я им создам уют — Живо он квартиру обменяет, — У них денег — куры не клюют, А у нас — на водку не хватает! 1965

«Перед выездом в загранку…»

Перед выездом в загранку Заполняешь кучу бланков — Это еще не беда, — Но в составе делегаций С вами ездит личность в штатском — Просто завсегда. А за месяц до вояжа Инструктаж проходишь даже — Как там проводить все дни: Чтоб поменьше безобразий, А потусторонних связей Чтобы — ни-ни-ни! …Личность в штатском — парень рыжий — Мне представился в Париже: «Будем с вами жить, я — Никодим. Вел нагрузки, жил в Бобруйске, Папа — русский, сам я — русский, Даже не судим». Исполнительный на редкость, Соблюдал свою секретность И во всем старался мне помочь: Он теперь по роду службы Дорожил моею дружбой Просто день и ночь. На экскурсию по Риму Я решил — без Никодиму: Он всю ночь писал — и вот уснул, — Но личность в штатском, оказалось, Раньше боксом увлекалась, Так что — не рискнул. Со мной он завтракал, обедал, Он везде — за мною следом, — Будто у него нет дел. Я однажды для порядку Заглянул в его тетрадку — Просто обалдел! Он писал — такая стерьва! — Что в Париже я на мэра С кулаками нападал, Что я к женщинам несдержан И влияниям подвержен Будто Запада… Значит, личность может даже Заподозрить в шпионаже!.. Вы прикиньте — что тогда? Это значит — не увижу Я ни Риму, ни Парижу Больше никогда!.. 1965

«Есть на земле предостаточно рас…»

Есть на земле предостаточно рас — Просто цветная палитра, — Воздуху каждый вдыхает за раз Два с половиною литра! Если так дальше, то — полный привет — Скоро конец нашей эры: Эти китайцы за несколько лет Землю лишат атмосферы! Сон мне тут снился неделю подряд — Сон с пробужденьем кошмарным: Будто — я в дом, а на кухне сидят Мао Цзедун с Ли Сын Маном! И что — разделился наш маленький шар На три огромные части: Нас — миллиард, их — миллиард, А остальное — китайцы. И что — подают мне какой-то листок: На, мол, подписывай — ну же, — Очень нам нужен ваш Дальний Восток — Ох как ужасно нам нужен!.. Только об этом я сне вспоминал, Только о нем я и думал, — Я сослуживца недавно назвал Мао — простите — Цзедуном! Но вскорости мы на Луну полетим, — И что нам с Америкой драться: Левую — нам, правую — им, А остальное — китайцам. 1965

«В тюрьме Таганской нас стало мало…»

В тюрьме Таганской нас стало мало — Вести по-бабски нам не пристало. Дежурный по предбаннику Все бьет — хоть землю с мелом ешь, — И я сказал охраннику: «Ну что ж ты, сука, делаешь?!» В тюрьме Таганской легавых нету, — Но есть такие — не взвидишь свету! И я вчера напарнику, Который всем нам вслух читал, Как будто бы охраннику, Сказал, что он легавым стал. В тюрьме Таганской бывает хуже, — Там каждый — волком, никто не дружит. Вчера я подстаканником По темечку по белому Употребил охранника: Ну что он, сука, делает?! 1965

«Она на двор — он со двора…»

Она на двор — он со двора, — Такая уж любовь у них. А он работает с утра, Всегда с утра работает. Ее и знать никто не знал, А он считал пропащею, А он носился и страдал Идеею навязчивой: У ней отец — полковником, А у него — пожарником, — Он, в общем, ей не ровня был, Но вел себя охальником. Роман случился просто так, Роман так странно начался: Он предложил ей четвертак — Она давай артачиться… А черный дым все шел и шел, А черный дым взвивался вверх… И так им было хорошо — Любить ее он клялся век. А клены длинные росли — Считались колокольнями, — А люди шли, а люди шли, Путями шли окольными… Какие странные дела У нас в России лепятся! А как она ему дала, Расскажут — не поверится… А после дела темного, А после дела крупного Искал места укромные, Искал места уютные. И если б наша власть была Для нас для всех понятная, То счастие б она нашла, — А нынче жизнь — проклятая!.. <1965 или 1966>

ПЕСНЯ О СУМАСШЕДШЕМ ДОМЕ

Сказал себе я: брось писать, — но руки сами просятся. Ох, мама моя р'oдная, друзья любимые! Лежу в палате — к'oсятся, не сплю: боюсь — набросятся, — Ведь рядом психи тихие, неизлечимые. Бывают психи разные — не буйные, но грязные, — Их лечат, м'oрят голодом, их санитары бьют. И вот что удивительно: все ходят без смирительных И то, что мне приносится, всё психи эти жрут. Куда там Достоевскому с «Записками» известными, — Увидел бы, покойничек, как бьют об двери лбы! И рассказать бы Гоголю про нашу жизнь убогую, — Ей-богу, этот Гоголь бы нам не поверил бы. Вот это м'yка, — плюй на них! — они ж ведь, суки, буйные: Всё норовят меня лизнуть, — ей-богу, нету сил! Вчера в палате номер семь один свихнулся насовсем — Кричал: «Даешь Америку!» — и санитаров бил. Я не желаю славы, и пока я в полном здравии — Рассудок не померк еще, но это впереди, — Вот главврачиха — женщина — пусть тихо, но помешана, — Я говорю: «Сойду с ума!» — она мне: «Подожди!» Я жду, но чувствую — уже хожу по лезвию ноже: Забыл алф'aвит, падежей припомнил только два… И я прошу моих друзья, чтоб кто бы их бы ни был я, Забрать его, ему, меня отсюдова! Зима 1965/66

ПРО ЧЕРТА

У меня запой от одиночества — По ночам я слышу голоса… Слышу — вдруг зовут меня по отчеству, — Глянул — черт, — вот это чудеса! Черт мне корчил рожи и моргал, — А я ему тихонечко сказал: «Я, брат, коньяком напился вот уж как! Ну, ты, наверно, пьешь денатурат… Слушай, черт-чертяка-чертик-чертушка, Сядь со мной — я очень буду рад… Да неужели, черт возьми, ты трус?! Слезь с плеча, а то перекрещусь!» Черт сказал, что он знаком с Борисовым — Это наш запойный управдом, — Черт за обе щёки хлеб уписывал, Брезговать не стал и коньяком. Кончился коньяк — не пропадем, — Съездим к трем вокзалам и возьмем. Я уснул, к вокзалам черт мой съездил сам… Просыпаюсь — снова черт, — боюсь: Или он по новой мне пригрезился, Или это я ему кажусь. Черт ругнулся матом, а потом Целоваться лез, вилял хвостом. Насмеялся я над ним до коликов И спросил: «Как там у вас в аду Отношенье к нашим алкоголикам — Говорят, их жарят на спирту?!» Черт опять ругнулся и сказал: «И там не тот товарищ правит бал!» …Все кончилось, светлее стало в комнате, — Черта я хотел опохмелять. Но растворился черт как будто в омуте… Я все жду — когда придет опять… Я не то чтоб чокнутый какой, Но лучше — с чертом, чем с самим собой. Зима 1965/66