Собрание сочинений в одном томе

Богач

Наша жизнь — сплетенье крахов и удач. Как-то раз все деньги проиграл богач. Все богатство мигом по ветру пустил. И своей любимой он сказал: — Прости! Она ему сказала: — Милый мой, не плачь! Пока любовь жива, ты все равно богач. Ты все равно богач, и, сколько ни живи, Нет ничего сильней моей к тебе любви. От ее улыбки и от этих слов Вдруг запели скрипки песню про любовь. Что не в деньгах счастье, понял он тогда И таким счастливым не был никогда. Она ему сказала: — Милый мой, не плачь! Пока любовь жива, ты все равно богач. Ты все равно богач, и, сколько ни живи, Нет ничего сильней моей к тебе любви. Но на этом месте кончилось кино. Он с любимой вместе едет в казино. И сказала мило девушка ему: — Деньги — это сила, риск нам ни к чему. Она ему сказала: — Ты их зря не трать, Пока любовь жива, ну а без них — как знать? Ну а без них как знать, ведь, сколько ни живи, Когда мешали деньги дружбе и любви?!

Иду по лезвию ножа

А ты живешь на верхних этажах, У неба на краю. А я иду по лезвию ножа, Иду в судьбу твою. А мне стоп-кран бы вовремя нажать, Но я не знаю, как. И я иду по лезвию ножа, Счастливый, как дурак. А ты прольешь горючую слезу, И скажешь, что ждала. Прости меня, что я живу внизу, Сложились так дела. Не будь со мной колючее ежа, Не будь змеи хитрей. Ведь я пришел по лезвию ножа, Впусти меня скорей. И пусть нам хором ангелы поют, И черти пляшут пусть. А ты живешь у неба на краю, И я там поселюсь. А мой подвал недорого сдадим С ключом от гаража, Плевать на все, что было позади, До лезвия ножа. Амур-шалун согнет дугою лук, Стрелой своей дразня. А ты сомкнешь кольцо горячих рук На шее у меня. Открой окно в предутренний туман, Спугни веселых птиц. А жизнь сама напишет наш роман Из нескольких страниц. Где ты живешь на верхних этажах, У неба на краю, Где я иду по лезвию ножа, Иду в судьбу твою. Ты надо мною госпожа, А я твой верный паж. Иду по лезвию ножа На верхний твой этаж.

Я забыть тебя, наверно, не смогу

Мне казалось, я смогу тебя забыть, Без тебя к другому берегу приплыть, Но никто не ждал меня на берегу, Я забыть тебя, наверно, не смогу. Снег засыплет облетевшую листву, Без тебя я эту зиму проживу. Я пишу холодной веткой на снегу, Я забыть тебя, наверно, не смогу. Говорят, что время лечит, ну и пусть, Может быть, сама я времени боюсь. Может быть, сама от времени бегу, Я забыть тебя, наверно, не смогу, Может быть, я перед временем в долгу, Я забыть тебя, наверно, не смогу. Вечерами мне звонят твои друзья, Что ответить им, порой не знаю я. Я им правды не скажу и не солгу, Я забыть тебя, наверно, не смогу. Но все дальше от тебя уводит путь. Может, встретимся с тобою где-нибудь, О глаза твои я сердце обожгу, Я забыть тебя, наверно, не смогу.

В полуденном саду

Как прелестны ваших локонов спирали, Как хорош лица расстроенный овал. Никогда вы никого не целовали, Я был из тех, кто вас тогда поцеловал. В полуденном саду Жужжание шмеля, Застыл июль в тоске В полуденном саду. Не зная, что приду, Чертили вензеля Вы веткой на песке, Не зная, что приду. Как испуганные бабочки, вспорхнули Брови темные над парой серых глаз. Никогда вы никого не обманули, Я был из тех, кто так потом обманет вас.

Жаль…

Свет звезды проснется в вышине, Звук рояля вздрогнет в тишине. Тихо трону клавиши, И душой оттаявшей Ты, быть может, вспомнишь обо мне. Я почти забыла голос твой, Звук твоих шагов на мостовой, Тихо трону клавиши, И опять ты явишься, Бесконечно близкий и чужой. Жаль Разбитый хрусталь. Осколки мечты В гулком звоне пустоты. Жаль. Чужая печаль, А я на краю Замерев, одна стою. Мой рояль, мой нежный, добрый друг! Знаешь ты мелодию разлук. Тихо трону клавиши, И опять ты даришь мне Тех далеких дней забытый звук. Память-птица крылья распахнет, И свершится музыки полет. Тихо трону клавиши, И тогда узнаешь ты, Чья душа тебя к себе зовет.

Женщина в плаще

Женщина в новом идет плаще. Нет у нее никого вообще. Дочка отдельно живет, замужняя, И мама теперь ей стала ненужною. Женщина плащ купила дорогой — Может, посмотрит один-другой? Ну, молодой к ней вряд ли подойдет, Но и немолодой ей тоже подойдет. Женщине сорок, но их ей не дать, Она еще хочет любить и страдать. Она еще, в общем, девчонка в душе, И дело даже не только в плаще. Она забыла невеселое прошлое И очень надеется еще на хорошее. Вот тут на днях подкатил «Мерседес», Правда, дорогу спросил и исчез. Но мог ведь спросить у кого-то еще? И женщина это связала с плащом. Женщина смотрится в стекла витрин. Ну вот, еще вечер окончен один. И нет никаких вариантов, хоть плачь, Напрасными были надежды на плащ. Домой одна возвратится опять, Чаю попьет и уляжется спать. А метеодиктор, смешной человек, Скажет, что завтра в городе снег, И температура минусовая, А кто ж в такую плащи надевает? И женщина утром наденет пальто. Оно неплохое. Но все же не то. А плащ повесит в шкаф зимовать, Но будет порой его доставать И думать, что снова настанет весна, И она не будет весь век одна. И кто-то однажды заметит плащ, И зазвучит мендельсоновский марш. Они будут вместе телек смотреть. Ой, как не хочется ей стареть! Сходить, что ль, к замужней дочке в гости, Отдать ей плащ. Молодая, пусть носит…

Мулатка-шоколадка

Там, где пальмы в небо стрелами, Птицы райские звенят. Там девчонка загорелая, Ты с ума свела меня. Мы с тобой — два разных полюса — Стылый север, жаркий юг. О любви я сразу понял все, Лишь тебя увидел вдруг. Моя мулатка, мулатка-шоколадка, Ребенок милый солнца и волны. Но почему мне так в твоих объятьях сладко В лучах банановой страны. Но жизнь моя — капризная лошадка, Опять в снега, домой меня умчит. Моя мулатка, ты как шоколадка, А шоколад всегда горчит. На песке следы сливаются И теряются в волне. Шоколадная красавица, Что ты знаешь обо мне? Ты мне что-то шепчешь ласково На полночном берегу. Я навек бы здесь остался бы, Но без снега не могу.

Мужская история

Снова осень дворы засыпает, Небо серое смотрится в лужи. Я сегодня один засыпаю, Ты сказала, что так тебе лучше. Вектор грусти направлен на вечность, Сколько мне суждено, я не знаю, Только кардиограммой сердечной Я сегодня врачей напугаю. Листья кленов ладонь обожгут, Я на грусть эту осень потрачу. Одного я понять не могу, Кто сказал, что мужчины не плачут? Мы по рюмке с ребятами вмажем, Мы пропьем эту горькую осень. Что со мной, на словах не расскажешь, И ребята поймут и не спросят. Ты раскаяньем душу не мучай, Улетай в небо птицею вольной. Я хочу, чтоб тебе было лучше, Как бы мне это ни было больно.

Романовы

В одеждах, заботливо отутюженных, Семейство Романовых собралось за ужином. Царица, царь, вокруг дети славные. Еще далеко до событий кровавых. Мгновенье застыло на фотографии. Романовы, чем вы стране не потрафили? Вы столько лет царили исправно. Еще далеко до событий кровавых. Взгляд опечален, прозрачная кожица. Алешенька, как-то судьба твоя сложится, Болезнь твоя — рана души и отрава. Еще далеко до событий кровавых. Ах, доченьки милые, родителей счастье — Ольга, Татьяна, Машенька, Настя. Четыре веселых свадебки справим. Еще далеко до событий кровавых. Николушка, Алекс, голуби нежные. На желтеньком фото вы вместе по-прежнему. В России всегда особые нравы. Еще далеко до событий кровавых. Еще разговоры о будущем лете, О том, как в Ливадию вместе поедем. Там море, там чайки, мы будем там плавать. Еще далеко до событий кровавых. Что ж, батюшка-царь. Вы могучий и сильный. Для вас дело главное — судьбы России. Правы вы были или не правы? Еще далеко до событий кровавых. Романовых род — счастливый и проклятый, Еще не все потомками понято. Но ход истории кто ж исправит? Еще далеко до событий кровавых. В учебниках толстых написаны главы О том, как и кто Россиею правил. Виват, Россия! Россия, слава! Ах, как не хочется событий кровавых!

В Михайловском

Когда от шума городского Совсем покоя нет душе, Полночи поездом до Пскова, И вы в Михайловском уже. Там мудрый дуб уединенный Шумит листвою столько лет. Там, вдохновленный и влюбленный, Творил божественный поэт. В аллее Керн закружит ветер Балет оранжевой листвы, И в девятнадцатом столетье Уже с поэтом рядом вы. Но не спугните, бога ради, Летучей музы легкий след! Вот на полях его тетради Головки чьей-то силуэт. Слова выводит быстрый почерк, За мыслями спешит рука, И волшебство бесценных строчек Жить остается на века. А где-то слезы льет в подушку Та, с кем вчера он нежен был, И шепчет, плача: Саша! Пушкин! А он ее уже забыл. Уже другой кудрявый гений Спешит дарить сердечный пыл, Их след в порывах вдохновенья — И легкий вздох: — Я вас любил… Любил, спешил, шумел, смеялся, Сверхчеловек и сверхпоэт, И здесь, в Михайловском, остался Прелестный отзвук прежних лет. При чем же бешеные скорости, При чем интриги, деньги, власть? Звучат стихи над спящей Соротью И не дают душе пропасть. Я помню чудное мгновенье! Передо мной явились вы! Но… надо в поезд, к сожаленью, — Всего полночи до Москвы.

Сиреневый туман

Девятый класс, химичка — дура, Мы все балдеем от Битлов, И намекает мне фигура, Что приближается любовь. И я, поняв намек фигуры, Коньки напильником точу, И в Парк культуры, в Парк культуры На крыльях радости лечу. Каток блестит, огнями залит, Коньками чиркаю по льду, А рядом одноклассник Алик Снежинки ловит на лету. И я, от счастья замирая, Уже предчувствую роман. В аллеях музыка играет, Плывет сиреневый туман, Рыдает громко репродуктор Над голубою гладью льда. О том, как не спешит кондуктор, Горит полночная звезда. До счастья метр, еще немножко, Ему навстречу я скольжу, Но Алик ставит мне подножку, И я у ног его лежу. Как он был рад, что я упала, Скривил лицо, меня дразня — Ну, фигуристка ж ты, Рубала! — И укатился от меня. Прошло сто лет. На пляже жарком Я проводила отпуск свой. И про туман Владимир Маркин Пел над моею головой. Под песню вспоминая детство, Я вдруг растрогалась до слез. И тут в шезлонге по соседству: — Рубала! — кто-то произнес. — А ты совсем не изменилась! — Был Алик рад от всей души. — И если ты не загордилась, Ты мне книжонку подпиши. Мы оба были встрече рады, Вошли в вечерний ресторан. И пела девушка с эстрады Там про сиреневый туман. Мы были пьяными немножко, Плыл ресторан в густом дыму. Мы танцевали. И подножку Я вдруг подставила ему. Лежал он посредине зала У ног моих, как я тогда. — Ну, фигуристка ты, Рубала! — Сказал и скрылся. Навсегда.