Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах). Т.5. (кн. 1) Переводы зарубежной прозы.

— Пуа, пуа! Пошел! Пошел! — кричали солдаты, размахивая кнутами. Сани скользили на грязном снегу с глухим шорохом. Бубенчики в теплом воздухе весело звонили, весело и жалобно.

Комната была полна теней. Голос ветра был высоким и горестным среди старых дубов Оахилля, и я задрожал, услышав это страдающее ржание северного ветра.

— Вы жестоки, — произнес принц Евгений, — мне жаль вас.

— Я очень вам благодарен, — сказал я и расхохотался, и мне тотчас же стало стыдно, что я расхохотался. Мне самому было жаль себя. И стыдно, что жаль себя.

— О, вы жестоки, — повторил принц Евгений. — Мне хотелось бы вам помочь.

— Разрешите мне, — сказал я, — рассказать вам один странный сон. Это сон, который часто волнует меня по ночам. Я вхожу на площадь, заполненную народом; все смотрят вверх, и я тоже смотрю вверх и вижу нависающую над площадью высокую гору. На вершине горы возвышается большой крест. С перекладин креста свисает распятая лошадь. Палачи, забравшиеся по лестницам, забивают молотками последние гвозди. Слышны удары молотков по гвоздям. Распятая лошадь поворачивает голову туда и сюда и потихоньку ржет. Толпа безмолвно рыдает. Жертвоприношение Христа-лошади, трагедия животной Голгофы; я бы хотел, чтобы вы помогли мне пролить свет на смысл этого сна. Смерть Христа-лошади, — не может ли она означать смерть всего, что есть в человеке, чистого и благородного? Вам не кажется, что этот сон имеет отношение к войне?

— Но ведь и война — не более чем сон, — сказал принц Евгений, положив руку себе на глаза и на лоб.

— Все, что было в Европе благородного, тонкого, чистого, умирает. Лошадь — это наша родина. Вы понимаете, что я хочу этим сказать. Наша родина умирает, наша древняя родина. И все неотвязные картины, эта постоянная «идэ фикс» ржанья, запаха, страшного и печального, запаха мертвых лошадей, распростертых на дорогах войны. Не кажется ли вам, что все это соответствует образам войны: нашим голосам, нашему запаху, запаху мертвой Европы? Не кажется ли вам, что этот сон также имеет смысл, приблизительно, сходный? Но быть может лучше не пытаться толковать сны?

— Замолчите, — сказал принц Евгений. Затем он наклонился ко мне и промолвил тихо: «Ах, если бы я мог страдать, как вы!»

Часть II КРЫСЫ

IV. GOD SHAVE THE KING [137]

— Я — Король: ди Кениг, — сказал рейхсминистр Франк, генерал-губернатор Польши, разведя руки и бросая на своих сотрапезников взгляд, полный гордого удовлетворения.

137

Боже, побрей короля (англ.).

Я смотрел на него и улыбнулся.

— Немецкий Король Польши, ди дойче Кениг фон Полен, — повторил Франк.

Я смотрел на него и улыбался.

— Почему вы улыбаетесь? Или вы никогда не видел короля? — спросил у меня Франк.

— Я говорил со многими королями, обедал со многими королями в их дворцах и замках, — ответил я, — но ни один из них никогда не говорил мне: «Я — король»

— Зи зинд айн [138] (испорченный ребенок), — сказала грациозно фрау Бригитта Франк, ди дойче Кенигин фон Полен.

138

Si siad ein (нем.) — Вы (есть)…

— Вы правы, сказал Франк, — настоящий король никогда не говорит: «Я — король». Но я не настоящий король, хотя мои друзья из Берлина и называют Польшу [139] : Франкрейх. Я обладаю правом жизни и смерти над польским народом, но я не король Польши. Я обхожусь с поляками с королевским великодушием и благосклонностью, но я не настоящий король. Поляки не заслуживают такого короля, как я. Это — неблагодарный народ.

— Они — не неблагодарный народ, — возразил я.

139

Польша — государство в Европе, в бассейне Вислы и Одры. 1 сентября 1939 г. фашистская Германия захватила Польшу. Западная Украина и Западная Белоруссия по договору Молотова-Риббентропа, отошла к России. 22 июля 1944 г. Польша частично была освобождена советскими войсками, а в 1945 полностью — при поддержке частей Войска Польского. (Примеч. сост.).

— Я был бы самым счастливым человеком на земле, я был бы в самом деле, как бы Готт ин Франкрейх [140] , если бы поляки были мне благодарны за все, что я для них делаю. Но чем больше я стараюсь облегчить их несчастья и справедливо обходиться с ними, тем больше они относятся с презрением ко всему хорошему, что я делаю для их родины. Это — неблагодарный народ.

Шепот одобрения пробежал по губам сотрапезников.

— Это народ, полный достоинства и гордости, — настаивал я с любезной улыбкой, — и вы — их хозяин. Иностранный хозяин.

140

Бог в рейхе Франка (англ.).

— Немецкий хозяин. Они не заслуживают чести иметь немецкого хозяина.

— В самом деле, они ее не заслуживают. Жаль, что вы не поляк.

— Я, шаде! [141] — воскликнул Франк, отдаваясь радостному смеху, которому все сотрапезники ответили шумным эхо. Внезапно Франк кончил смеяться и оперся обеими руками о свою грудь: «Поляк!» — сказал он. Но посмотрите на меня. Каким образом мог бы я быть поляком? Или, быть может, я похож на поляка?

141

Schade (нем.) — жаль.

— Вы католик, не правда ли?

— Да, — ответил Франк, немного удивленный. Я немец из Франконии.

— Значит, католик, — сказал я.

— Да, немецкий католик, — отвечал Франк.

— Значит, у вас имеется нечто общее с поляками. Католики все равны между собой. Вы должны были бы, как хороший католик, уважать поляков, равных вам.

— Я — католик, добрый католик, — подтвердил Франк, — но, вы думаете, этого достаточно? Мои соратники тоже католики, все они уроженцы старой Австрии. Но разве вы думаете, что достаточно быть католиком, что бы мочь управлять Польшей? У вас нет представления о том, как трудно управлять католическим народом!

— Я никогда не пробовал, — сказал я, улыбаясь.

— И остерегитесь этого! Тем более, — добавил Франк, наклоняясь над столом и с таинственным видом понизив голос, — тем более, что в Польше надо на каждом шагу считаться с Ватиканом. За спиной у каждого поляка, угадайте, кто?

— Польский священник, — сказал я.

— Нет, — сказал Франк. — Там Папа. Святой Отец, собственной персоной.

— Должно быть, это вещь мало приятная, — заметил я.

— Правда и то, что за моей спиной стоит Гитлер. Но это не одно и то же.

— Нет, это не одно и то же, — согласился я.

— А что, Святой Отец стоит также и за спиной у каждого итальянца? — спросил у меня Франк.

— Итальянцы, — ответил я — не хотят иметь никого за своей спиной.

— Ах, зо! — воскликнул Франк, смеясь. — Ах, зо!

— Зи зинд айн анфан террибль [142] , — грациозно сказала немецкая королева Польши.

— Я задаю себе вопрос, — продолжал Франк, как устроился Муссолини, чтобы действовать в согласии с Папой?

142

Вы плохо воспитанный ребенок (нем.).