Собрание сочинений в трех томах. Том 3

Кузин. Вот и у меня на душе поблажело. (Спохватившись.) Постой, постой… Про какой телефон — по секрету? Ой, они уж чего-то наворочали! А кому расхлебывать? Нам: нету воспитательной работы с молодежью. (Расходился.) Ужо-тко будет им, как куцему на перелазе! Я пойду к ним, но только захвачу чересседельник! И без всякого партбюро, втихаря, вдоль говядины: нате вам, нате! — то по отцам, то по детям!.. (Подумав.) Нет. Чересседельником нельзя: подход неправильный, непартийный подход. Да ведь и девчата там… Эка, куда я свернул с линии. Но я им! Я им зада-ам! И на родство не посмотрю!

Занавес.

Картина четвертая

Дом для приезжих. Окно в общем номере открыто. За столом, заваленным бумагами, сидит хмурый Чекмарь. Торопливо укладывает в чемодане Кислов. Медленно и важно ходит взад-вперед Бояров. Перебирает свои жалобы Свищ, стоя. Все в напряжении.

Свищ. А может, речка вовсе нам и не нужна? Бывало, в воскресенье выгоняешь на работу, а они — с удочками, полный берег, по окуням. Она дисциплине мешает, речка. Она влияет роль на производительность.

Кислов(Свищу). Если вам дадут указание вспахать все улицы села на метровую глубину и так оставить навечно, вы выполните «план»?

Свищ. Согласно указаний — все правильно: может, на той глубине вредность какая найдена.

Кислов(Чекмарю). Вот так вы и с речкой: понизили уровень воды на два с половиной метра, удушили Красавку, иссушили пойму. А теперь не желаете огласки, заметаете сор в темный угол, боитесь за свою шкуру.

Чекмарь. Прекратите!.. А еще мелиора-атор!

Кислов. Люблю свою профессию. Кстати, знаю и разницу между «осушить» и «иссушить».

Чекмарь. Ничего вы еще не знаете!

Свищ. Я считаю, это — недоразвитость.

Кислов. А вокруг сухая степь, где каждая капля воды дорога в почве и в воздухе, где черные бури уже иногда закрывают небо и над черноземным краем… Черные бури — зловещий гость грядущей пустыни. Черные бури — предвестник наказания за вековое бездумное «наступление» на природу… Плотины тут ставить, а не спускать воду в море. И орошать!.. Я против «установки» защищать проект во что бы то ни стало. Нечестно так! Не буду. (Что-то вспоминает.) «Исчезают безвозвратно чудные пейзажи… Лесов все меньше и меньше, реки сохнут, дичь перевелась, климат испорчен, и с каждым днем земля становится все беднее и безобразнее»…

Чекмарь. Какой статистикой докажете? Вредные слова. Стыдитесь!

Кислов. Слова Астрова. «Дядя Ваня» Чехова.

Свищ. А вашему дяде Ване, думаете, не влетит? Честные люди найдутся! Вот только вырезку найду и — приспособлю.

Бояров(Кислову значительно). Вы… с Ивановым разговаривали?

Кислов(резко). Ну и что? Разговаривал не раз. Иванов прав;—я буду его защищать. Вам-то что?

Бояров. Грубо и недостойно культурного человека. Эх, вы! (Возвышенно.) Человек должен быть лучше!.. Так-то. Зарубите на носу, молодой человек.

Кислов. Да, должен быть. А он? Разрушает природу всеми грозными средствами и кричит: «Человек должен быть лучше! Держи вора! У-лю-лю!» Не хочу так. То, что сварганили тут с речкой, это отрыжка того времени, когда корова была важнее человека. Впрочем, тут и коровам сделали плохо.

Чекмарь. Та-ак… На мне ответственность за ход дела — обязан в докладной изложить о вас все. Кума с воза, а кума «на ковер», свечкой! Можете быть свободны.

Кислов (берет чемоданчик). Но совести своей вам не отдам. (Выходит в прихожую, задумался.)

Бояров. Помолчим. Успокоимся. Подумаем.

Немая сцена: все втроем думают.

Входит Анюта.

Анюта (Кислову). Спасибо вам, Петр Андреич! Я все слышала из палисадника — никогда не забуду.

Кислов. Будем друзьями.

Анюта(подает руку). Будем друзьями… Вас ждет Леонид Петрович. Очень важно. Пошли. (Берет его под руку. Уходят.)

Бояров(решительно). Начнем. (Свищу.) Во-первых, удаляйтесь! Пока не позовем, не появляться. Вы — тень!

Свищ. Я — тень! Понятно! Раз уж я не должон знать, то я ничего не должон знать. Вот оно: дисциплина! (Уходит.)

Чекмарь. Во-вторых, исправим мою ошибку. Сначала вызывать Силкова и Кузина согласно телефонограммы, а потом уж Иванова.

Бояров. Но вы же его вызвали.

Чекмарь. Ну и что ж? О том, о сем и — привет. Припрем к стенке готовым материалом потом.

Бояров. Не возражаю. Вы — председатель комиссии, за вами и первое слово. Я — не Кислов.

Входит Иванов.

Иванов(здороваясь). Иванов.

Бояров(подавая руку). Бояров, специалист-кормовик, заведующий филиалом института.

Иванов. Очень приятно, очень.

Чекмарь. А кто — я, вы догадались: Чекмарь.

Иванов(пожимая руку). Чрезвычайно приятно познакомиться. (Садится.)

Пауза.

Бояров. М-мда-а… Ну, как жизнь?

Иванов. Идет.

Бояров. Прогрессируем?

Иванов. Обязательно.

Бояров. И в чем это выражается, конкретно?

Иванов(тоном отчета на очередном совещании, не похоже на себя). В колхозе нет уже ни одной хаты под соломой, кроме как у Махоткина. Фермы рентабельны, хотя в половине колхозов района убыточны. И кроме того, товарищи, за двадцать четыре рабочих дня этого месяца — тридцать совещаний и мероприятий: по сравнению с прошлым годом, за тот же месяц, на семь совещаний больше. Прибавьте три комиссии. Прогрессируем! Все председатели колхозов с высшим образованием, и потому на каждом совещании их убеждают неустанно: удобрения — хорошо для урожая, сеять надо вовремя, убирать без потерь, осушать и там, где сухо, и не трогать кукурузу, даже если всходы получились от будыля до будыля на четыре кобеля. Пропади земля, но сор из избы не вынесем! Таково положение за отчетный период.