Собрание сочинений. Т. 3
Шрифт:
Давай заделаем грамм триста сервелата!
Смотри, дурак, на знаменитые мосты.
На всех московских ваших мясокомбинатах
Такой не делают копчёной колбасы.
А я иду молчу и возражать не пробую,
Чёрт знает что в моей творится голове,
Поёт и пляшет в ней "Московская особая",
И нет в душе тоски по матушке-Москве.
Я
Он потом на какой-то проспект завернул,
И всё рассказывает мне, всё рассказывает,
И показывает, и показывает.
Нет белых чайничков в Москве эмалированных,
А ночью белою у нас светло, как днём.
По этой лестнице старушку обворовывать
Всходил Раскольников с огромным топором.
Лубянок ваших и Бутырок нам не надо.
Таких, как в "Норде", взбитых сливок ты не ел.
А за решёткой чудной Летнего, блядь, сада
Я б все пятнадцать суток отсидел.
А я иду молчу и возражать не пробую,
Чёрт знает что в моей творится голове,
Поёт и пляшет в ней "Московская особая",
И нет в душе тоски по матушке-Москве.
Мотоцикл патрульный подъехал к нам вдруг,
Я свалился в коляску, а рядом – мой друг…
"В отделение!" А он всё рассказывает,
И показывает, и показывает.
Нет белых чайничков в Москве эмалированных,
А Товстоногов самый…отпустите, псы!
По этой лестнице старушку обштрафовать…
Такой не делают копчёной колбасы…
1966
Осенний романс
( подражание)
Под сенью трепетной
осенних холодных крыл.
на берегу
божественной разлуки –
ненастная листва
и птах тоскливы звуки,
и ветер северный,
и прах Земли уныл.
Как долго я стою
над стынущим ручьём.
Как часто я брожу
в сентябрьском мирозданьи,
прижавшись как скрипач
задумчивым плечом
к багряной веточке,
к музыке увяданья…
Примечу белый гриб –
чело пред ним склоняю.
А вот часов и дней
не
замечаю я…Любезной осенью
всё лучше понимаю –
тварь благодарная –
премудрость Бытия…
Как сладок до поры
существованья сон.
И мне всё чудится
в нём образ жизни краткой:
падучая звезда
на небесах времён,
ад мглой и хаосом
вселенского порядка…
Зима берёз в моём саду
и грусть могил.
И другу милому
я жму с любовью руки,
под сенью трепетной
осенних жёлтых крыл
на берегу
божественной разлуки.
1967
Песня Молотова
( совместно с Германом Плисецким)
Антипартийный был я человек,
Я презирал ревизиониста Тито,
А Тито оказался лучше всех,
С ним на лосей охотился Никита.
Сильны мы были, как не знаю кто,
Ходил я в габардиновом костюме,
А Сталин – в коверкотовом пальто,
Которое достал, напротив, в ГУМе.
Потом он личным культом занемог
И власть забрал в мозолистые руки.
За что ж тяну в Монголии я срок?
Возьми меня, Никита, на поруки!
Не выйдет утром траурных газет,
Подписчики по мне не зарыдают.
Прости-прощай, Центральный Комитет,
И гимна надо мною не сыграют.
Никто не вспомнит свергнутых богов,
Гагарина встречает вся столица.
Ах, Лазарь, Моисеич, Маленков,
К примкнувшему зайдём опохмелиться!
1961 – 1962
Танго бедной юности моей
Я это танго пиликал на гармошке
с балкона на четвертом этаже
и сердце колыхалося немножко
как говорят блатные
в мандраже
мне эту музыкальную науку
преподавал пройдоха Беранже
но участковый вдруг меня застукал
и крикнул танго
<