Собрание сочинений. т.2.
Шрифт:
Но оба жандарма только покачали головами, прекрасно понимая, что, если они нарушат закон о неприкосновенности жилища, вина ляжет только на них. Их прислали сюда арестовать человека, которого им укажут. Никакого другого приказа они не получали и теперь боялись превысить свои полномочия.
Жандармы колебались и были готовы повернуть обратно, чем привели г-на де Казалиса в полное отчаяние. Но внезапно в доме раздался какой-то шум.
— Слышите, — сказал он, — теперь вы убедились, что там кто-то есть?
Это проснулся маленький Жозеф. Он испугался темноты, грубых
Жандармы вновь принялись стучать и закричали:
— Отоприте, или мы выломаем дверь!
Они стучали с такой силой, что Филипп понял: под ударами их прикладов дерево скоро сдаст. Прятаться уже не имело смысла, он встал и зажег лампу. Весь дом содрогался от грохота, и перепуганный Жозеф плакал все громче. Фина в панике ходила взад и вперед по комнате, на руках укачивая ребенка, но он все не успокаивался.
— А! Пускай кричит, — сказал ей Филипп. — Все равно они уже знают, что я здесь. Бедный мой малыш, — прошептал он, подойдя к ребенку.
Филипп смотрел на него со слезами на глазах. Поцеловав его еще раз, он быстро направился к выходу.
Фина остановила его.
— Вы хотите открыть им? — с тревогой спросила она.
— Конечно, — ответил молодой человек. — Разве вы не видите? Дерево не выдерживает. Еще немного, и они сорвут замок. Эйяс может вернуться с минуты на минуту. Бегство уже невозможно, и я не хочу, чтобы они совершенно сломали дверь.
— Ради бога, подождите еще… Нужно выиграть время…
— Выиграть время?.. Зачем?.. Разве не все уже потеряно?
— Нет. Я верю в Мариуса. Он наказывал оттянуть ваш арест, насколько это будет возможно, и я умоляю вас послушаться его совета. Речь идет о вашем спасении.
Филипп покачал головой.
— Меня заставят дорого заплатить за каждую минуту сопротивления, — оказал он. — Не стоит бороться понапрасну.
От отчаяния он попросту струсил. Фина понимала это, но не знала, как ободрить его. Внезапно ее осенило.
— А что станет с Жозефом? — воскликнула она. — Арестовав вас, они заберут и мальчика.
Молодой человек, взявшись было за задвижку, повернулся. Он был бледен и дрожал, как в ознобе.
— Вы хотите сказать, что Казалис здесь, вместе с жандармами? — спросил он, снова подойдя к молодой женщине.
— Да, — ответила она.
Он побледнел еще сильнее и произнес сдавленным голосом:
— О! Теперь мне все ясно!.. Жалкий эгоист, я думал только о своем спасении, а мой ребенок еще в большей опасности, чем я. Вы правы, им нужно арестовать меня, чтобы украсть Жозефа. Боже мой, что делать?!
В эту минуту дверь затрещала под ударами, — казалось, она вот-вот разлетится. Филипп растерянно огляделся.
— Нет никакого выхода, — повторял он. — Через несколько минут они вломятся в дом. Боже мой, что же делать? Как спастись?
Удары становились все более и более ожесточенными. Чувствовалось, что жандармов приводило в бешенство собственное бессилие; а дверь все не поддавалась.
Филипп обхватил голову
руками и задумался: он искал путь к спасению. Наконец, понизив голос, он торопливо прошептал:— Вы убедили меня. Нужно попытаться выиграть время… Мариус всегда был моим ангелом-хранителем.
— Забаррикадируем вход! — воскликнула молодая женщина.
— Ни в коем случае: открытое сопротивление только ускорит события.
— Что же вы решили?
— Впустить их и сдаться… Но прежде поднимитесь с Жозефом на чердак и спрячьтесь там как можно лучше. Постараюсь затянуть формальности ареста, чтобы брат успел прийти нам на помощь.
— А если вас сразу же уведут и я останусь во власти этих людей?
— Значит, такова воля господня… Сейчас не время рассуждать, да у нас и нет другого выхода. Слышите? Дверь трещит… Ради всего святого, поднимайтесь скорее на чердак и спрячьтесь!
Он подтолкнул Фину к лестнице, а когда она скрылась в темноте, отодвинул задвижку.
IX
Помилован!
Филипп погасил лампу и открыл дверь. Ворвавшись в дом, жандармы как вкопанные остановились на пороге, опасаясь ловушки: во тьме они могут угодить в открытый подвальный люк или же на них набросятся сзади, как только они войдут в комнату. Черная бездна, разверзшаяся перед ними, испугала их.
— Без света тут нечего делать, — сказал один из жандармов. — В такой темноте нам его не найти.
— Спичек даже нет, — отозвался другой.
Господин де Казалис злился. Он не предвидел этого нового осложнения. Мгла непроходимой стеной отделяла его от Филиппа.
— Испугались вы, что ли? — закричал он.
В припадке ярости он толкнул жандармов и таким образом заставил их войти в комнату.
Филипп стоял возле самой двери, прижавшись к стене. Едва жандармы переступили порог, как он бросился вперед, пробежал за их спинами и, чуть не сбив с ног Матеуса, очутился снаружи.
— На помощь! — заорал Матеус. Он сбежал!
Жандармы быстро повернули головы. Филипп остановился в нескольких метрах от дома. Ему ничего не стоило бы скрыться, но он думал сейчас не о себе, а только о сыне. Он погасил лампу и притворился, что пытается бежать с единственной целью выиграть время. Скрестив руки на груди, всей своей позой выражая презрение, Филипп громко опросил:
— Что вам надо? Зачем вам потребовалось, чтобы я открыл дверь?
Жандармы бросились на него и схватили за руки.
— Пустите меня! — властно приказал Филипп. — Вы же видите, я добровольно сдаюсь. Если бы я хотел бежать, то был бы уже далеко… Говорите, что вам от меня надо?
— Нам приказано арестовать вас, — ответили жандармы и, невольно подчинившись повелительному тону Филиппа, отпустили его.
— Хорошо, — продолжал Филипп, — я последую за вами, но прежде покажите мне приказ об аресте… Войдем в дом.
Он вернулся в комнату, делая вид, что не замечает Матеуса и г-на де Казалиса. Когда Филипп зажег лампу, бывший депутат и его верный помощник предстали перед ним. Обратившись к жандармам, Филипп с издевкой спросил: