Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма

На конюшне вы найдете пару премилых осликов — подарок нашей общины. У самого входа в вашу императорскую резиденцию уже плещутся в луже утки. Есть еще три коровы, выводок кур да стая голубей. Вы небось и не знали, как вы богаты?

Это Веруйя обо всем позаботился. И ведь какой дотошный — ничего не позабыл. Вчера он повесил в ваших новых покоях свой карабин и сказал: «Императоры любят оружие, так неужто наш должен лишиться удовольствия пальнуть разок-другой из ружья только потому, что уехал из Парижа?»

Не жизнь, а сказка ожидает вас, ваше величество, ваше сельское величество! Вы будете спать допоздна. Потом в домашних туфлях спуститесь взглянуть, как мы работаем: «Эге, папаша такой-то, картофель-то нынче неплохо уродился… А этот зеленый горошек — так и просится в рот!.. Ветер-то северный, — видать, к непогоде».

А тем временем развлечения ради достопочтенная супруга ваша выгонит в поле беленького барашка, курчавого, как пудель. Надев широкополую соломенную шляпу и устроившись под кустом орешника, она сможет изображать пастушку в полное свое удовольствие.

И его высочеству, вашему сыну, поверьте, скучать не придется! На вершинах тополей полно сорочьих гнезд, не тронутых нашими мальчишками. А еще у нас есть прудок и в нем тьма-тьмущая лягушек. Местные ребятишки страсть как любят охотиться на них с рогатками, и, думается, игра эта придется по вкусу принцу.

Впрочем, пожалуйте развлекаться и всей семьей. Можете удить рыбу, ловить бабочек, а не то вскапывать землю или сбивать орехи шестом, если это придется вам больше по вкусу.

Иные сказывают, что мы стоим за вас по нашей темноте.

Но Веруйя-то учен грамоте, а ведь он нам твердит каждый божий день, что надо голосовать за вас, если мы не хотим пойти по миру.

И прав Веруйя, что, мол, и без всякой там книжной премудрости можно осчастливить своего государя. Подданные и должны быть поглупее императоров, верно ведь? Ежели бы мы знали больше, чем наш кюре, разве мы стали бы его слушать? А возьмите горожан, они просто вынуждены выставить вас за дверь, потому что разбираются во всем лучше нас.

Хотите знать, что надумал Веруйя, а он ведь, право, не дурак. Перед всем советом он объявил: «Пришло время, когда короли смогут быть только сельскими величествами». Школьный учитель рассмеялся, — значит, Веруйя прав.

Мы вас ждем к воскресенью. Пожарные уже приглашены. Триумфальная арка построена. Вот будет праздник и для нас, и для вас. Наконец-то вы отдохнете. А то, говорят, вас порой донимают кошмары. Все мерещатся расстрелы да реки крови. Деревенский воздух быстрехонько излечит вас.

А еще Веруйя строго-настрого запретил нам заговаривать в вашем присутствии про 2 декабря. Не иначе как это для вас роковое число: может быть, в этот день град побил ваши виноградники или волки напали на ваши стада?

До скорого свиданья, ваше сельское величество, дорогой наш государь. Фамилию свою писать не умею, а потому я, ваш смиренный слуга, ставлю крест.

+Мэр Гусиного ЗахолустьяКопию снял: Эмиль Золя.

Постскриптум.Да, чуть было не забыл. Само собой разумеется, что вы приедете только с вашим семейством. Министры ваши нам не надобны. Уж тут-то совет был непреклонен. Все эти министры просто расточители. Веруйя умолял нас принять хотя бы одного из них; говорит, приятный человек — тот самый, что заправляет всеми вашими делами, да так ловко, что теперь все города Франции гонят вас вон. Не надо нам ни этого, ни какого другого, добром прошу. Если вы его прихватите, мы спровадим его освежиться в лягушачьей луже.

Копию снял Э. З.

18 мая 1870г.

НАШИ ПОЭТЫ

В царствование Наполеона I Александр Дюваль и престарелый Делиль погребли классическую поэзию. Впрочем, не насилие, а собственная дряхлость и анемия свели ее в могилу.

И вот ныне, в царствование Наполеона III, мы присутствуем на похоронах романтизма. Впереди траурного кортежа идут молодые поэты, прикрывающиеся, как саваном, именами Бесстрастных и Парнасцев. Но на сей раз поэты сами ускорили смерть живого покойника, которого теперь провожают в последний путь; они прикончили его, решив, что старый великан слишком медлит расстаться с жизнью.

Да, воздух Империи вреден для поэзии. Ей привольней на горных вершинах, овеваемых ветром свободы. Поэзия не чахлое растение, которое можно взрастить на грядках императорской теплицы. Если Людовику XIV удалось заполучить Мольера, Корнеля, Лафонтена и Расина, то Наполеон III, сея поэтов, пожинает чертополох и крапиву.

По мере выхода в свет я прочитывал выпуски «Современного Парнаса», которые издает Лемерр, последний из верующих. От этого альманаха разит склепом. Как будто стоишь перед могилой, в которую один за другим с глухим шумом падают рассеченные на части останки великого мертвеца. Еще несколько взмахов заступа — и землю разровняют, водрузят крест и белым по черному выведут: «Здесь покоится бог Пан, сраженный своими обожателями».

Богема мертва. Парнасцы, которые в былые времена удалились бы на Монмартрский холм, чтобы больше походить на богов Олимпа, ныне живут, как и мы с вами, жизнью мирных буржуа. Без нектара и амброзии, уверяю вас. О цветках лотоса они и понятия не имеют: спят и любят на простых матрацах.

Большинство из них — чиновники. Некоторые располагают состоянием и поэтому могут заниматься поэзией, как занялись бы фехтованием или верховой ездой, если бы эти упражнения пришлись им по темпераменту.

И лишь двое-трое из них, затянув потуже пояс, отдались душой и телом Музе; за завтраком они подкрепляются сонетом, а за обедом поэмой и влачат жалкое существование честолюбцев, которым по ночам грезится богатство Ротшильда и слава Виктора Гюго.

Словом, парнасцы не так уж страшны, как им хотелось бы казаться. Когда, подобно восставшим ангелам, они уносятся в беспредельность, убаюкивая себя бесконечными тирадами; когда они говорят об отравленных поцелуях, о неслыханном отчаянии, о неизбывной тоске; когда на ваших глазах они перевоплощаются в греков, датчан, индийцев, норвежцев [53] или просто в богов и полубогов, — не волнуйтесь: это просто резвятся взрослые дети; не проливайте слез над их страданиями, не удивляйтесь их божественным сальто-мортале.

53

Намек на поэтические сборники Леконта де Лиля «Античные стихотворения», «Варварские стихотворения», где многие стихотворения написаны по мотивам греческой, индийской, скандинавской мифологии.

Они играют в чехарду среди звезд: на груди у них красуется пронзенное сердце, разрисованное грошовой краской, черной и красной, парикмахер подстриг их по ниневийской или афинской моде. Вреда от этого никому нет, не правда ли?

Я шучу, а дело это серьезное.

Большинство парнасцев — умные и талантливые люди. Уж не буду говорить о великолепной форме их поэзии, о поразительном мастерстве, с которым они слагают стихи (это почти что уже их недостаток), скажу лишь, что среди них есть люди, одаренные подлинным поэтическим чувством. У них еще осталось кое-что от богатства мастеров 1830 года.