Собрание сочинений. Т.5. Буря. Рассказы

Она ушла, с силой захлопнув за собой дверь. В комнате еще остался запах ее духов. Петер распахнул окно и дверь, пока сквозняком не выветрило этот запах. Потом сел за стол и взял конспекты лекций, но прежде чем начать заниматься, позвонил на квартиру Ояра Сникера и сказал Аустре, что в доме опять чисто.

«Милая, милая… — думал Петер Спаре. — Моя жена, мой друг… самый верный».

3

Элла остановилась в Задвинье у родственников и провела еще несколько дней в Риге; в самом деле, на что бы это было похоже, если бы она на другой же день вернулась домой! На что бы это было похоже, если бы она спокойно подчинилась судьбе и позволила людям думать о ней все, что придет в голову! Нет, она еще должна оставить по себе память. Пусть Аустра не мнит о себе слишком много! Пусть Петер не воображает, что он один прав!

И Элла начала обходить своих довоенных знакомых: посидела часок у одних, посидела у других, рассказала падким до сплетен мещанкам о великой несправедливости, постигшей несчастную женщину, которую так бессердечно бросил муж в самом начале войны. Пока он скитался по разным фронтам, она воспитывала ребенка и жила как монахиня, ничего не зная, кроме тяжелой работы, материнских забот и тоски. Отступая из Латвии, немцы силой увезли ее в Кенигсберг, послали на самые тяжелые работы по рытью укреплении. А он в это время успел второй раз жениться и о семье нисколечко не беспокоился.

— Вот глядите сами, каковы эти новые порядки, каковы их нравы…

Понятно, кое-где она находила сочувствующие сердца, и ее печальный рассказ, в достаточной степени приукрашенный и дополненный характерными деталями, доходил и до друзей Петера и еще скорее — до его недоброжелателей.

Одним из первых узнал об этом Эрнест Чунда. Ему было приятно слышать такие вещи о брате Айи, и когда однажды он встретился с Эллой у каких-то общих знакомых, то уже знал, что имеет дело с родственной душой.

Сошлись два мученика — у обоих было одно горе, оба пели на один мотив. Элла ругала Петера и Аустру, Чунда — Руту и Ояра; один кончал, другая начинала — получился слаженный дуэт. Но, ругая Ояра и Руту, Чунда не забывал бросать внимательные взгляды на Эллу и с удовольствием констатировал, что она еще довольно интересная женщина, несмотря на все пережитые передряги. К тому же, по отзывам знающих людей, отцу ее принадлежало не очень далеко от Риги довольно приличное хозяйство, и Элла была единственной дочерью. В тяжелое послевоенное время это имело немаловажное значение. И Эрнест Чунда сказал про себя; «Дело стоящее!»

— Когда вы едете домой? — спросил он.

— Дня через три.

— Как вы посмотрите на мое предложение сходить сегодня вечером в театр? Искусство возвышает человека, помогает забыть повседневные заботы и неприятности. Мы с вами оба в этом нуждаемся.

— Отчего не пойти…

— О билетах я позабочусь.

До вечера у него осталось достаточно времени для размышлений. Руководящих и ответственных должностей впереди не предвиделось, а прозябать на мелких ролях он вовсе не собирался. Может быть, в деревне, где сильно ощущается недостаток в способных работниках, он опять выйдет в люди?

Они посмотрели спектакль, потом Чунда проводил Эллу в Задвинье. Расстояние от трамвайной остановки до квартиры оказалось для них вполне достаточным, чтобы не спеша разобраться в одном из самых серьезных жизненных вопросов.

— Мы оба много вынесли, и буря выбросила нас на пустынный берег, — сказал Чунда, шумно вздохнув. — Мы герои одной трагедии.

— Как это верно… — Элла тоже вздохнула, но тише.

— Такие люди способны понять друг друга как никто, — продолжал Чунда. — И я так думаю… Зачем нам мучиться и страдать на радость нашим недоброжелателям? Мы знаем, что на земле, говоря конкретно здесь же, в Риге, есть люди, которым наше горе доставляет большое удовлетворение. Они смеются над нашим несчастьем, над нашими разбитыми сердцами.

— И как смеются… — согласилась Элла.

— А если мы положим конец этому смеху? Дорогая Элла, я уверен, что из нас выйдет счастливая пара. Вы как думаете?

Элла очень долго молчала, потом ответила так, как она привыкла отвечать в подобных случаях:

— Вы так неожиданно… мне надо подумать.

— Конечно, конечно… — поспешил согласиться Чунда. — Подумайте до утра. Только не забудьте одного: какую кислую мину сделает ваш бывший супруг, когда он узнает о нашем счастье.

Элла засмеялась резким смехом.

— Это ему не очень понравится. Он ведь думает, что без него для меня и жизни нет.

У ворот дома он крепко пожал Элле руку, галантно поклонился, приподняв шляпу, и сказал:

— До свиданья. С вашего разрешения я приду завтра в одиннадцать. Или можно раньше?

— Нет, раньше не стоит, — ответила Элла.

Она думала всю ночь — и не столько о радостях совместной жизни с Чундой, сколько о громадном впечатлении, которое произведет на некоторых людей этот брак. «Он славный, серьезный человек… Отец уже стареет, и усадьбе нужен хозяин… с ним где угодно не стыдно показаться. Вот будет злиться Петер. И ни чуточки он не хуже Копица и Рейнхарда, и года самые подходящие. А то сколько еще времени я буду жить вот так — без мужа?»

В одиннадцать часов утра Эрнест Чунда прохаживался по тротуару мимо ворот и ждал Эллу, а через десять минут они уже гуляли меж сосен Агенскална, оживленно болтали и называли друг друга на «ты». И хотя лето близилось к концу, им казалось, что вернулась весна.

С послеобеденным поездом Элла уехала из Риги, и с нею поехал ее будущий муж — поехал представиться родителям своей невесты и получить их согласие.

Увидев издали идущую со станции дочь в сопровождении высокого мужчины, Лиепини решили, что это Петер, и порадовались, что Элла так быстро все уладила. Но когда те вошли во двор, недоумение взяло стариков. Кто это еще? Что опять Элла выдумала?

— Добрый вечер, — сказал Чунда и учтиво пожал старикам руки.

А Элла добавила:

— Познакомьтесь! Это товарищ Чунда — мой будущий муж.

От неожиданности старый Лиепинь чуть не покачнулся, а мамаша Лиепинь слегка разинула рот.

Впрочем, она быстро осмотрела нового зятя с головы до ног, как цыган лошадь, и сделала ласковое лицо.

— Ах, вот что! Смотрите, как… Ну, очень приятно… Заходите в дом.

За ужином они познакомились покороче, и Чунда из кожи вон лез, чтобы показать себя перед стариками с самой выгодной стороны. Они давно привыкли к быстрой смене женихов Эллы, и появление преемника Бруно Копица и крейсландсвирта Рейнхарда не очень их расстроило. Нет, здесь таким вещам не удивлялись, и если Элла надеялась с этим, четвертым по счету, номером ввести свой жизненный корабль в более тихие и спокойные воды, то ее родителям и подавно нечего было печалиться.

— Вы и сами взрослые, — сказала мамаша Лиепинь; кому-нибудь ведь надо было говорить, а старый Лиепинь в последнее время стал таким брюзгой, что лучше было, когда он рта не раскрывал. — Товарища Чунду мы будем любить, как родного сына. Нам что — были бы вы счастливы. Ну, а если будет любовь и согласие, — придет и все остальное.

Когда стало известно, что Чунда согласен заняться сельским хозяйством, тесть тоже более благосклонно посмотрел на него: если не будет лениться, работник из него выйдет неплохой, ишь какой широкоплечий…