Собрание сочинений. Т.5. Буря. Рассказы

Он помолчал немного, чтобы остальные успели вдуматься в его мысль, и продолжал дальше:

— Об этом я и хочу с вами говорить. Это не моя выдумка, а конкретное предложение. Мы должны убежать, и если сейчас еще такой возможности нет, то в скором времени она появится.

Эдит приподнялась на лежанке и стала слушать внимательнее.

— Не сейчас. Сейчас еще нельзя. Надо подождать, когда в море разойдется лед и немного потеплеет, иначе замерзнем, как тараканы. На берегу моря в одном рыбачьем поселке у меня есть знакомый из наших. Он недавно вступил в рыболовецкую артель. У них есть моторка. В нужный момент мы ее украдем и тронемся в путь. До Готланда не так далеко. Кто не желает участвовать, пусть скажет сейчас. Кто хочет ехать — пусть готовится. Только надо молчать. Ни жене, ни невесте, ни детям — ни единого слова.

— Я согласен, — сказал Долговязый.

— Я тоже! — крикнул второй бандит.

— А для меня найдется место в моторке? — заговорила Эдит. — Я ездила по морю и морской болезни не боюсь.

Герман посмотрел на нее исподлобья.

— С тобой у меня разговор особый.

Он поговорил еще немного с обоими бандитами о разных мелочах, связанных с предстоящей поездкой, потом показал взглядом на дверь. Поняв, что «командир полка» хочет остаться наедине с Эдит, бандиты разом встали и вышли из землянки.

Герман долго молчал, Эдит несколько раз пробовала улыбнуться, но, убедившись, что Вилде в дурном настроении, сделала равнодушное лицо и широко зевнула.

— Почему ты молчишь? — спросила она. — Ужасно неинтересно сидеть так и смотреть друг на друга. Мы давно вышли из гимназического возраста…

— Скотина ты! Скотина! — крикнул, глядя на нее в упор, Герман.

— Положим, от скотины это и слышу, — ничуть не удивившись этому взрыву злобы, ответила Эдит.

— Признавайся, свинья, давно ты больна?

— Если ты хочешь, чтобы я отвечала на твои вопросы, то веди себя повежливей. Не забывай, что ты разговариваешь с дамой! На грубости я не отвечаю.

— Кто бы говорил! Да ты сама воплощение грубости! — Герман вскочил, но помещение не было рассчитано на такие резкие движения: он сильно ударился головой о потолок и еще быстрее, чем встал, почти повалился на лежанку. Это его взбесило еще больше. — Шлюха, вот ты кто. Говори правду: ты в лес пришла уже больная или подцепила здесь? Давно ты болеешь?

— С полгода, — ответила Эдит таким тоном, будто разговор шел о выпавшей из зуба пломбе.

— И после этого продолжаешь как ни в чем не бывало жить со здоровыми?

— А что тут особенного?

— Как? Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Ну, понимаю. Я только не знаю, чего ты так злишься?

— Ты заражаешь других!.. Я… тоже болен.

— Трудно сказать, кто кого заразил. Все они больны, только не все понимают, что с ними происходит. Кроме того — разве я кому-нибудь вешалась на шею? Сами не дают покоя, и ты был не лучше других. Возможно, что от тебя я и заразилась. Попробуй докажи, что нет.

Герман не выдержал. С перекошенным лицом он набросился на Эдит и начал ее бить — по лицу, по груди, по спине, по чему попало, наконец повалил на лежанку и стал душить. Он, может быть, и задушил бы ее, если бы Эдит не удалось высвободить руки. Она стала изо всех сил царапать ему лицо. Вилде не выдержал, вскрикнул от боли и отскочил.

Они некоторое время сидели друг против друга, тяжело дыша.

— Что, легче стало? — отдышавшись, заговорила Эдит. — Выздоровел? Как тебе не стыдно!

— Не тебе меня стыдить!

— Мужчина, рыцарь, сильный пол… — издевалась она. — Нашел, на ком демонстрировать свою силу. Еще офицером называется… Вот бы другие увидели, как их командир воюет.

От этих слов Герману стало не по себе. «Черт… не надо было связываться с этой тварью… Вдруг остальным расскажет…»

— Когда разговариваешь со мной, знай границы… — уже более спокойно сказал он. — С тобой последнее терпение иссякнет.

Видя, что Герман пошел на попятный, Эдит тут же сообразила, что сейчас неблагоразумно подливать масла в огонь: они пока не на Готланде, и если слишком разозлить Вилде, он, пожалуй, еще не возьмет с собой. Поэтому она сдержалась и почти спокойно сказала:

— Сотри с лица кровь, пока другие не вернулись. Подумают еще что… Нет, не там…

Она поплевала на носовой платок и начала вытирать Герману лицо. Он не стал противиться.

3

Прошло несколько недель. За это время банда Вилде совершила нападение на молочный завод и вернулась с бочонком масла и двумя большими кругами сыра.

Переговоры относительно моторной лодки шли успешно. Человек, с которым Герман поддерживал связь, сообщил, что все подготовлено к бегству: горючего достаточно, бочонок с водой спрятан в носовой части; на всякий случай в моторке будет и парус. В первую же безлунную ночь можно отправляться.

Вилде предусмотрел даже такую деталь, как переброска всей группы на грузовике, чтобы весь путь до моря проделать в несколько часов. Один шофер потребкооперации согласился, конечно за приличную мзду, услужить им. Шурин шофера когда-то сам состоял в банде, но заболел острым ревматизмом и, с ведома Вилде, легализовался. Бандитам он иногда помогал в качестве связного, и Герман на него вполне полагался.

Было условлено, что в первую же безлунную ночь группа бандитов — всего восемь человек, включая и «командира полка», — будет ждать машину в определенном месте, недалеко от километрового столба. Если дорогой их остановят, они выдадут себя за рабочих, едущих на торфоразработки в Курземе. Километрах в двух от рыбачьего поселка они встретятся со своим агентом и к берегу пойдут пешком — лесом и дюнами. В том районе до сих пор не действовала ни одна банда, так что опасаться строгого надзора не приходилось. До поселка было километров восемьдесят; по шоссе это расстояние можно было покрыть в три часа.

Они с вечера собрались у километрового столба и укрылись в лесу. Движение на шоссе было незначительное, самое большее, если в течение часа проносилась машина или медленно, со скрипом проезжала крестьянская подвода. Вечер был темный, пасмурный. Тучи закрыли даже немногие звезды, которые успели появиться на небе. Изредка капля влаги касалась лица.

— Дождя бы теперь, чтобы на всю ночь, — сказал Герман. — Тогда никакие прожекторы нас не нащупают. К утру будем в нейтральных водах.

Днем довольно сильно пригревало апрельское солнце, поэтому вечер казался особенно прохладным. Бандиты зябко кутались в пальто, ватники и брезентовые плащи. Эдит была в брюках и резиновых сапогах. Сев поодаль, она прислушивалась к разговору, но сама в нем участия не принимала. Два бандита на всякий случай стояли на посту возле дороги. Время тянулось медленно. Все уже думали, что скоро полночь, а когда Герман взглянул на часы, оказалось, что прошел всего час с четвертью.

— Нервы, нервы, — пробормотал он. — Еще одна ночь страхов и тревог, а там можно и отдохнуть.