Собрание сочинений. Т.5. Буря. Рассказы

— Где отец? — спрашивает она, и голос ее дрожит. Ей холодно, хотя она накинула на себя теплую шерстяную шаль. — Ах, остался в Крусах! Ну, понятно. Мог и ты там ночевать. Зачем было так спешить? Сейчас в тайге не очень-то спокойно. Видели волков.

— Да, — соглашается Карл. — Я тоже недавно заметил одного волка.

Паулина плотнее закутывается в шаль.

— Круса был дома, и все обошлось по-хорошему?

— Нет, Круса куда-то ушел. Нас встретил его отец. Но это ведь неважно.

В маленькой лачуге царит мрак. Так лучше. Карлу только семнадцать лет, но он понимает, что мог искать Круса в одинокой лачуге, где находится единственный человек… его мать. Но почему он такой несообразительный и выпрыгнул на гряду? Там, вероятно, остались следы.

Паулина лежит в своей тепло нагретой постели, но ей холодно. Все плотнее кутается она в одеяло и шаль, но ее тело привыкло к другому теплу.

После полуночи Карл встает и выходит во двор. Он тихо, как кошка, неслышными шагами прокрадывается к окну. Минуту разглядывает следы большого сапога на свекольной грядке. Такие сапоги с подковами на каблуках Карл видел только у одного человека. Так вот в чем причина его приветливости! Добрый, обходительный человек, который избрал из всех прочих именно их. Его обходительность простирается далеко.

Утром Карл просыпается рано. Паулины уже нет в комнате. Подойдя к окну, он видит, что мать рвет свекольные листья, выдергивая иногда вместе с ботвой и свеклу. Корове нужно греть пойло. Да, она заботится о своей единственной корове. Свекольная грядка ровно утоптана.

Вскоре Карл уходит в Крусы сдать свой воз соли. С матерью ему не о чем разговаривать. Он давно знает отца, но мать начинает узнавать только теперь.

В Крусы съехались все подводы. Возчики понесли во двор весы, у столика сидит сам Мартин Круса, по правую руку от него — писарь поселка, парень лет шестнадцати. Они проверяют и записывают вес каждого воза.

Вокруг привезенной соли разгораются споры. Возчик, слишком мало оставивший соли для себя, увидев, сколько привез сосед, вдруг начинает понимать, что тот не такой дурак, как он. Круса берет себе целый воз, а два сдает на общественные нужды. Но и из этих двух он получит свою долю на четырех человек. Полвоза он продаст степным крестьянам, и они еще будут упрашивать его дать фунт соли за фунт масла.

Карла он встречает ласково и говорит, что доволен его работой. В следующий раз он будет знать, где найти хороших возчиков. Лесной владыка в своей любезности идет так далеко, что протягивает Карлу руку. Карл делает вид, что не замечает ее, поворачивается спиной и идет к отцу.

— Пойдем домой, нам здесь больше нечего делать.

Но отцу не хочется уходить. Ему нравится толкаться здесь среди людей — ведь время обеда еще не прошло. Ни для кого не было тайной, что в амбаре Крусы бродит пиво. Настоящее ячменное пиво.

— Времени еще достаточно, — отвечает он сыну. — Дома не горит.

Тогда Карл уходит один. Но он не идет домой. На полдороге он останавливается, присаживается на ствол поваленной ели и ждет отца.

Долго он заставляет себя ждать, этот неприхотливый Антон Лапа. Он появляется, когда солнце опускается за верхушки елей. Он пьян. Давно Лапа не брал в рот хмельного, а после такой поездки по степи, по безводным пустыням, у него была страшная жажда, и добрый человек напоил его.

Отец становится очень болтливым. Он говорит теперь громко и держится прямо, как будто сам сделался вдруг владыкой леса, владельцем трех лошадей и пятнадцати коров.

— Там, где мед и молоко, — говорит он, — там страна изобилия. А что тебе еще надо?

Карл берет его под руку, и они вместе идут дальше. У вырубки их ждет Паулина. Она не удивляется, видя мужа в таком состоянии. Она ничего не спрашивает, она заботлива и нежна. «Муженек», — говорит она, и на лице Антона появляется улыбка, которую он тщетно старается скрыть.

— Я ведь знаю, почему ты так ластишься ко мне, Паулина! — смеется он.

Паулина вводит его в лачугу. Она снимает с Антона сапоги, раздевает его, дает ему квасу. А Антону смешно. Круса опять нашел для них работу — можно будет идти в степь косить хлеб. Дает десять пур за десятину. Паулина улыбается, она так рада, что Антон, наконец, вернулся домой из дальней поездки.

Карл лежит в своем углу, и в нем растет что-то похожее на отвращение. Он встряхивается, чтобы прогнать это чувство.

Ему делается невыразимо жалко этого человека — человека, которому он до сих пор вместо любви платил только презрением. Ему до такой степени становится не по себе, что он натягивает одеяло на голову. На глаза набегают слезы. Он впивается зубами в подушку.

6

Когда наступило время уборки хлебов, Антон Лапа уехал в степь один. Карл, неизвестно почему, заупрямился, не поехал с ним. Паулина совсем притихла. Их отношения стали холодными и сдержанными. Карл целый день возился в поле, вырубая кустарник и заготовляя дрова на зиму. С наступлением сумерек Паулина накидывала на плечи шерстяную шаль и садилась на пень у дверей. Она казалась погруженной в думы, но когда ее взгляд случайно обращался к дороге, в нем на мгновение вспыхивала маленькая беспокойная искра. Женщина была красива, и ее сердце было полно любви и нежности. Но вечера проходили похожие один на другой, и беспокойство Паулины росло. Однажды после обеда ей вздумалось взяться за вязанье. Но у нее не оказалось спиц. Она накинула платок и ушла, сказав сыну, что пойдет занять вязальные спицы, Она была заботливая жена и хотела встретить сибирскую зиму во всеоружий. И случилось так, что заботливость привела ее к дому на опушке леса. Паулина не задумывалась над тем, удобно ли являться в чужой дом с такой пустяковой просьбой. Цепной пес Крусы рвался, как ошалелый, и хозяин сам вышел узнать, что так рассердило доброе животное. Он хорошо владел собой, этот плечистый человек с усами цвета спелой пшеницы.

— Каким ветром занесло сюда госпожу Лапу? Ах, спицы?.. Ну это, наверное, найдется. Заходите же.

Эта старушка — его мать, а этот Мафусаил, дай ему бог здоровья, — его родной отец, имевший удовольствие произвести его на свет. На подоконнике стоят цветочные горшки, обернутые красной и зеленой бумагой. Большой стол из кедрового дерева, широкие чистые скамьи, простой широкий шкаф, прочный, как сама земная ось, окованные железом нарядные сундуки по углам, а в одном углу даже такое диво, как овальное стенное зеркало, какого не было даже в доме ее отца. Здесь все было так чисто и светло — здесь царил Мартин. В этих комнатах недоставало только цветущей жены и веселых здоровых ребятишек. Когда Паулине дали спицы, Круса пригласил ее посмотреть хлев, где стояли его пятнадцать коров. Он повел ее на солнечный косогор, где, как солдаты, выстроились правильными рядами ульи. Солнце уже садилось за верхушки деревьев, и Паулине пора было уходить.

— Скоро стемнеет, а в окрестностях видели волков, — сказала она с беспокойством.

Мартин тоже слыхал об этом, и он не был бы настоящим мужчиной, если бы позволил женщине одной идти домой в то время, когда в окрестностях появились волки. Он взял свою двустволку и пошел провожать Паулину. Сумерки окутывали лес, как траурное покрывало, и багровый закат заслонила непроницаемая чаща. Двое шли, тесно прижавшись друг к другу. Дорогу оплетали корни деревьев. Круса слегка поддерживал Паулину за талию, чтобы она не упала.

Вокруг ни одного жилья, но они говорят вполголоса. У них нет ничего такого, о чем надо было бы кричать на весь свет, — достаточно того, что они знают сами…

— Карл что-то подозревает, — говорит Паулина, — его нужно остерегаться. Не бог весть как приятно будет, если мальчишка начнет болтать.

Они без лишних слов понимают друг друга. Тот, кто сейчас косит хлеб в степи и мечтает о собственной лошади, — лишний. Они не могут без конца ждать свое счастье. Круса приближает свои желтые усы вплотную к самому ее уху и шепчет. Паулина улыбается. Как много еще возможностей таит будущее! Вся ее жизнь с Антоном не стоит одного завтрашнего дня. Паулина похожа на тлеющий костер, раздуваемый свежим утренним ветерком в яркое пламя. Все, что так долго подавлялось, теперь рвется наружу. Она готова завыть от нетерпения, как волчица.