Собрание сочинений. Том 11

С ростом численности полевых армий старые и обычно небольшие укрепления времен Вобана потеряли свое значение. Основная масса войск победителя спокойно обходила эти укрепления, а его летучие отряды почти не обращали на них внимания; овладение ими входило в задачу подходивших резервов его армии. Но когда на пути этих крупных армий вставали большие крепости, продвижение армий неизменно задерживалось. Так произошло с Наполеоном у Мантуи в 1797 г. и у Данцига в 1807 году. Причина этого ясна. Когда армия в составе 150000 человек вступала во враждебную страну, мелкие крепости не создавали никакой угрозы в тылу: все их гарнизоны вместе взятые были недостаточно сильны, чтобы помешать продвижению подкреплений и резервов, отправляемых из запасных частей для пополнения действующей армии. Кроме того такие небольшие гарнизоны не могли выделять более или менее значительные отряды для прочесывания местности и для нарушения линий коммуникаций противника. Иное дело, когда на пути армии встречались крепости значительных размеров с гарнизоном в 15000—25000 человек; такая крепость являлась центром обороны всего района; она могла выслать в любом направлении и притом на значительное расстояние крупный отряд, способный вести полевые операции, а в случае атаки превосходящих сил противника, в любой момент укрыться в крепости. Блокировать такую крепость стоило почти такого же труда, как и взять ее; предпочтительно поэтому было ее взять.

В старых крепостях типа сооружений Вобапа и Кормонтеня все средства обороны сосредоточивались вокруг главного вала и в главном рве. Все тенали, люнеты, контргарды и башенные редюиты располагались таким образом, чтобы создать одну линию обороны, и если противнику удавалось вклиниться в эту линию, то в течение нескольких дней он прорывал ее полностью, а поскольку линия оборонительных укреплений была прорвана, противник брал и крепость. Ясно, что такая система укреплений совершенно не годилась для больших крепостей, которые одни только могли остановить наступление крупных армий вторжения; сохранять эту систему означало бы жертвовать гарнизоном, ибо в случае прорыва крепость оказывалась беззащитной. Поэтому надо было применить другую систему — систему выдвинутых вперед укреплений. Первым, кто смело выступил за сооружение отдельных фортов, несмотря на предрассудки, господствовавшие среди военных, был генерал Монталамбер, учитель Карно. Но метод сооружения больших крепостей с отдельными фортами, образующими законченную систему обороны, был разработан и усовершенствован в Германии, в первую очередь прусским генералом Астером. Великолепные оборонительные укрепления Кёльна, Кобленца, Познали, Кенигсберга и отчасти Майнца созданы им и знаменуют новую эру в истории фортификаций. Французы. в конце концов, признали необходимость перехода к этой системе и построили прекрасно спроектированные первоклассные оборонительные сооружения Парижа с отдельными фортами.

Система отдельных фортов немедленно вызвала к жизни новый способ обороны. Численность гарнизонов больших крепостей пришлось настолько увеличить, что исчезла необходимость ограничиваться лишь пассивной обороной, ожидая момента, пока противник, продвигаясь к гласису, не подойдет на расстояние, допускающее вылазки. Гарнизон в 20000—25000 человек был достаточно силен, чтобы атаковать противника на его собственных позициях. Находясь под защитой отдельных фортов, крепость и территория вокруг нее приобретали характер укрепленного лагеря или базы для полевых операций гарнизона, превратившегося по существу в небольшую армию. Оборона, бывшая до сих пор пассивной, стала активной; она приобрела наступательный характер. Необходимость такой системы обороны стала настолько очевидной, что когда в 1807 г. французы осадили Данциг, прусский гарнизон численностью около 20000 человек построил именно такие отдельные форты, которых там не было, но нужда в которых стала немедленно ощущаться, когда надо было использовать силы этого большого гарнизона в целях настоящей обороны города. Когда французы обороняли в 1813–1814 гг. Данциг против союзников, они с еще большим успехом применяли этот принцип.

Осада, которая со времен Вобана была кратковременной операцией и цель которой, если не происходило какого-либо вмешательства извне, почти наверняка могла быть достигнута в течение заранее установленного срока, стала теперь операцией, исход которой зависел от такого же множества факторов, как и военные действия на открытой местности. Артиллерия, установленная на валах, сразу потеряла свое первостепенное значение; более важную роль даже для обороны крепости начала играть полевая артиллерия. Искусство инженеров стало применяться уже не только для исправления повреждений, причиненных во время осады; как и в полевой армии, инженеры должны теперь выбирать и укреплять позиции, расположенные впереди самих фортов, подводить траншеи к траншеям противника, создавать угрозу с фланга укреплениям противника посредством возведения противоосадных укреплений, неожиданно менять фронт обороны и, таким образом, вынуждать противника менять направление атаки. В осадной войне, как и в полевых операциях, пехота превратилась в главную силу, а кавалерия стала совершенно необходимой составной частью почти каждого гарнизона. Теперь уже невозможно определить заранее, хотя бы примерно, длительность осады, а правила Вобана относительно взятия крепости, оставаясь в основе своей правильными, поскольку речь идет о деталях артиллерийской атаки, — становятся совершенно неприменимыми к осаде в целом.

У русских в Севастополе не было времени построить отдельные форты. Они были вынуждены придерживаться старого способа укрепления крепостей. Они возвели главный вал в качестве первой линии обороны, и действительно, в тот момент он был крайне необходим. За валом русские создали вторую и третью линии обороны, продолжая одновременно укреплять первую. Затем, постепенно осознав, что у них имеется превосходство даже на некотором расстоянии от главного вала, русские продвинулись вперед и построили Селенгинский и Волынский редуты, и, наконец, укрепление на Мамелоне и длинную линию стрелковых ложементов, тогда как на западном фланге, где были расположены основные силы французов, они смогли построить только несколько люнетов вблизи основного рва и вырыть ряд стрелковых окопов немного впереди этих люнетов. Таким образом, с того момента, когда русские укрепили Мамелон, восточный фланг стал сравнительно безопасен; на западном же фланге, где таких защитных внешних укреплений не было, осаждающие продвинулись постепенно к самому краю главного рва. Поэтому, чтобы подойти к бастиону на Малаховом кургане, господствующему и наиболее важному рубежу на правом фланге атаки, осаждающим нужно было сначала взять Мамелон. Однако, прикрывая Малахов курган, Мамелон, в свою очередь, был защищен сооружениями, расположенными в его собственном тылу. А насколько эффективной была эта защита, видно из того, что при второй бомбардировке Канробер не решился по-настоящему штурмовать Мамелон. Да и сейчас не может быть никаких сомнений, что потери французов при взятии этого укрепления были чрезвычайно велики.

Возобновление обстрела союзниками и энергичные действия генерала Пелисье, который, не щадя жизни своих солдат, старается использовать каждую благоприятную возможность, чтобы продвинуться в глубь обороны противника, сочетаются с полным прекращением операций на Черной. Подобные действия сразу же дают нам представление о характере Пелисье и подтверждают правильность установившейся за ним репутации настойчивого, упрямого, ни перед чем не останавливающегося человека. Перед ним было два пути: либо начать полевые операции, окружить Севастополь также и с Северной стороны, а затем с удвоенной силой возобновить осаду, имея в четыре раза больше шансов на скорую победу, либо продолжать ошибочную тактику последних восьми месяцев — упрямо штурмовать Южную сторону, разрушить ее до основания и выбить русских из крепости, которая, даже если противник ее оставит, все равно не сможет быть занята войсками союзников вследствие огня батарей Северной стороны.

В обоих полушариях не найдется ни одного здравомыслящего военного, который, узнав о назначении Пелисье командующим и о крупных подкреплениях, полученных союзниками, не ожидал бы, что Пелисье выберет первый путь. В особенности после того, как 25000 турок под командованием Омер-паши прибыли в Балаклаву, не было никаких сомнений, что союзники располагают достаточными силами, чтобы продолжать осаду, послать 15000 человек в Керчь и вместе с тем продвигаться вперед, ведя полевые операции с большим числом войск, чем русские могут противопоставить им для оказания сопротивления. Почему же союзники этого не сделали? Неужели у них все еще не хватает транспортных средств? А может быть они не верят, что сумеют провести военную кампанию в Крыму? Мы этого не знаем. Но одно ясно: если у Пелисье не было очень серьезных причин воздерживаться от полевых операций, то из одного лишь упрямства и своеволия он продолжает чрезвычайно ошибочный курс; при потерях, равных тем, которые вынуждена теперь нести его армия во время штурмов, он мог бы добиться в полевых операциях значительно больших результатов и более решающего успеха. Брать Южную сторону, даже не попытавшись окружить Северную, которая полностью господствует над Южной стороной, значит совершенно пренебрегать всеми правилами ведения войны, и если Пелисье собирается так поступить, он может погубить большую армию, которой командует.

Однако попытаемся по возможности найти оправдание каждому сомнительному поступку нового командующего. Может быть, операции на левом фланге атаки были неизбежны и вызывались сооружением русскими контрапрошей. А может быть нужно было вернуть русских на линии их первоначальных позиций, показать им путем нескольких сильных, сокрушительных ударов превосходство осаждающих, прежде чем рискнуть разделить армию на осадные и полевые войска. Но даже допуская все это, мы сейчас должны сказать, что дальше так продолжаться не может и любая новая серьезная попытка штурма города будет прямой ошибкой, если силы русской полевой армии предварительно не будут измотаны в бою при помощи всех войск, которые союзники могут бросить для осуществления этой задачи.

Написано Ф. Энгельсом около 12 июня 1855 г.

Напечатана в газете «New-York Daily Tribune» № 4429, 29 июня 1855 г. в качестве передовой и в «Neue Oder-Zeitung»№ 273, 15 июня 1855 г.

Печатается по тексту газеты «New-York Daily Tribune», сверенному с текстом «Neue Oder-Zeitung»

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые

Ф. ЭНГЕЛЬС ВОЕННЫЕ ПЛАНЫ НАПОЛЕОНА

Французское правительство сочло нужным при посредстве парижской газеты «Gonstitutionnel» [172] вновь сообщить всему миру о том, как будет вестись война в ближайшие месяцы. Подобные exposes [изложения. Ред.] становятся теперь не только модными, по и периодическими, и хотя часто противоречат друг другу, все же дают неплохое представление о том, какие шансы на успех в данный момент имеются у французского правительства. Взятые вместе, они представляют собой коллекцию всех возможных планов военных кампаний Луи Бонапарта против России и как таковые заслуживают некоторого внимания, поскольку затрагивают судьбу Второй империи и возможность национального возрождения Франции.

172

«Le Constitutionnel» («Конституционалистская газета») — французская ежедневная буржуазная газета; выходила в Париже с 1815 по 1870 год; в 40-х годах — орган умеренного крыла орлеанистов; в период революции 1848 г. выражала взгляды контрреволюционной буржуазии, группировавшейся вокруг Тьера; после государственного переворота в декабре 1851 г. — бонапартистская газета.

Итак, похоже на то, что никакой «grande guerre» [ «большой войны». Ред.] не будет, 500000 австрийцев и 100000 французов так и не появятся на Висле и Днепре. Не произойдет также и всеобщего восстания тех «угнетенных национальностей», взоры которых постоянно обращаются на Запад. Венгерская, итальянская и польская армии не появятся по мановению волшебной палочки человека, уничтожившего Римскую республику [173] . Все это теперь в прошлом. Австрия выполнила свой долг по отношению к Западу. Пруссия выполнила свой долг. Весь мир выполнил свой долг. Все довольны друг другом. Нынешняя война вовсе не является большой войной. Она не преследует цели возродить славу прежних войн французов против русских, хотя Пелисье, кстати сказать, в одном из своих донесений утверждает обратное. Французские войска посылаются в Крым не для того, чтобы пожинать там славу побед; они просто несут там полицейскую службу. Требующий решения вопрос имеет чисто локальное значение — господство на Черном море — и решаться он будет там, на месте. Расширять рамки войны было бы безумием. Союзники «почтительно, но твердо» отразят всякую попытку русских оказать сопротивление на Черном море и его побережье; и когда это будет сделано, тогда, разумеется, они или русские, или обе стороны пойдут на мир.

173

Речь идет об уничтожении Римской республики и восстановлении светской власти папы в июле 1849 г. в результате интервенции, предпринятой по решению французского правительства. Луи Бонапарт в качестве президента Французской республики был одним из организаторов интервенции.