Собрание сочинений. Том 11

Относительно злодеяния у Гангэ первый лорд адмиралтейства, сэр Чарлз Вуд, сообщает, что он получил новые донесения от адмирала Дандаса. Из них следует, что огнем русских убито 5 матросов и финский капитан, ранено и взято в плен 4 матроса и 2 финна, захвачено в плен без ранения 3 офицера, 4 матроса и 2 финна. Адмирал Дандас направил письмо губернатору в Гельсингфорсе, в котором изложил факты и заявил самый решительный протест против злодейского акта обстрела лодки, шедшей под белым флагом. Дандас получил ответ, в котором губернатор извиняет и в известной степени оправдывает происшедшее. Он объясняет, что офицеры и солдаты, по их собственным словам, не видели белого флага. Они были сильно раздражены, ибо в ряде других случаев суда поднимали русский флаг; кроме того, в газетах сообщалось о том, как английские суда где-то в другом месте использовали белый флаг, чтобы произвести промеры морских глубин. Все оправдание, таким образом, свелось к ссылке на близорукость русских солдат и офицеров. Во всяком случае, это уже признак цивилизации, если русские солдаты читают газеты и газетные отчеты вызывают у них «сильное раздражение».

Ассоциация административной реформы извещает о том, что завтра в Друри-Лейн созывается новый митинг. Как и раньше— вход на митинг по пригласительным билетам, а ораторы назначены заранее. Понтий Пилат спрашивал: что есть истина? Пальмерстон спрашивает: что такое заслуга? Сторонники административной реформы отвечают: заслуга человека — это его годовой доход [Игра слов: «Verdienst» означает «заслуга», а также «доход», «барыш». Ред.] . В соответствии с этим наши реформаторы произвели изменения внутри своей организации. Раньше члены главного комитета, — фактически сами себя избравшие, — должны были для вида избираться путем голосования всех членов Ассоциации. А теперь членом главного комитета автоматически становится всякий, кто ежегодно жертвует на Ассоциацию 50 и более фунтов стерлингов. Раньше оговорка насчет десяти гиней и одной гинеи считалась достаточной, чтобы оградить «движение» от проникновения в него плебейских элементов. Теперь десятигинеевые господа считаются уже недостаточно «респектабельными», а одногинеевые и вовсе рассматриваются как «mob» [ «чернь». Ред.]. На плакатах, извещающих о митинге, написано буквально следующее:

«Вход только по билетам, выдаваемым членам Ассоциации. Внесшие 50 фунтов и более являются членами главного комитета, внесшие 10 гиней и 1 гинею — членами Ассоциации».

Таким образом, права членов внутри Ассоциации исчисляются по скользящей шкале гиней. Бесцеремонно провозглашается голое, ничем не прикрытое господство гиней. Реформаторы из Сити выболтали свой секрет. Вот это агитаторы! К тому же судьба за последнее время им не слишком благоприятствует. В парламенте Драммонд публично бросил им упрек в «систематической аморальности» и «коррупции». А какие иллюстрации чистоплотности их класса последовали как по команде одна за другой! Сначала «Lancet» (медицинский журнал) присел доказательства того, что в фальсификации и порче всех видов товаров и продуктов питания повинны отнюдь не только мелкие торговцы, а что этим, как правило, занимаются и оптовые торговые фирмы. Затем стало известно, что «респектабельные» фирмы Сити пустили в обращение фальшивые dock warrants [Доковые варранты (выданные доком складочные свидетельства). Ред.]. И, наконец, крупное fraudulente [злонамеренное. Ред.] банкротство частного банка Страэна, сэра Джона Пола и Бейтса, сопровождавшееся прямым хищением депонированных ценных бумаг. Последний случай научил и аристократию ценить «административный» талант господ из Сити, ибо банк «администрировал» прежде всего аристократическими гинеями. Пострадал Пальмерстон, пострадал маркиз Кланрикард, а адмирал Нейпир лишился почти всего своего состояния. Церковь также лишилась немалой части своих земных благ, ибо господа Страэн, Пол и Бейтс особенно славились своей святостью, председательствовали иногда на собраниях в Эксетер-холле, посвященных «обращению язычников», фигурировали в числе главных жертвователей на общество «по распространению библии» и входили в правление «Союза по исправлению преступников». Их вера создала им кредит. Их банк стал излюбленным банком духовных господ и частных обществ. Однако «административный» талант банкиров не пощадил ничего: ни денег вдов и сирот, ни грошовых сбережений матросов. Почему же не допустить их к распоряжению «казенными деньгами», к которым они теперь протягивают руку?

«Среди нас обнаруживаются теперь такие симптомы», — меланхолически восклицает «Daily News», орган par excellence [по преимуществу. Ред.] реформаторов из Сити, — «которые показывают, что не придется терять много времени, чтобы привести случаи весьма аморального поведения среди промышленных классов».

Банкротство господ Страэна и К° вызвало, разумеется, «run» [ «набег». Ред.] публики на кассы частных банков Сити, которые до этого считались несравненно более респектабельными, чем акционерные банки. Крупные частные банкиры уже видят себя вынужденными «открыто поощрять» взаимную периодическую проверку наличия депонированных у них ценных бумаг, а также приглашать через «Times» своих клиентов для личного осмотра вверенных ими банку ценностей. Еще одно обстоятельство было весьма некстати господам реформаторам из Сити: как известно, один из королей Сити, Ротшильд, находится в качестве их избранника в преддверии палаты общин; однако в само святилище он еще не допущен, так как не желает принести «присягу истинного христианина» [197] , а его коллега лорд Джон Рассел не хочет «реализовать» билль о евреях. И вот вчера выступил Данкомб. Узнав о том, что согласно парламентскому акту 1782 г. каждый депутат, заключивший с правительством после своего избрания какой-либо контракт о поставках, лишается места в палате общин, а также о том, что Ротшильд недавно предоставил казне заем в 16 млн. ф. ст., Данкомб заявил, что вечером следующего дня он внесет предложение о назначении новых выборов в Сити. Более того. Вслед за Данкомбом выступает Малинс и вносит аналогичное предложение в отношении Линдси, которого сэр Чарлз Вуд во время дебатов о реформе открыто обвинил в том, что он заключал с правительством контракты о поставках судов, а между тем был и остается членом парламента. Весь этот инцидент заслуживает внимания не только потому, что скомпрометированы такие лица — магнат Сити и магнат из числа реформаторов Сити. Он заслуживает внимания еще и напоминанием публике о том, что Питт, Персивал и Ливерпул, пренебрегавшие актом 1782 г., находили себе опору внутри и вне парламента именно в лице виднейших дельцов Сити, контрагентов займов и правительственных поставок. Эта финансовая аристократия — в те времена более продажная, чем при Луи-Филиппе, — была душой антиякобинской войны. Срывая золотые яблоки Гесперид, финансовые магнаты в то же время на пресловутых митингах Сити убеждали нацию в том, что она

197

См. примечание [33].

«должна приносить в жертву деньги и кровь, чтобы спасти благословенный покой нашей святой религии от оскверняющих алтарь французов, а себя — от мрачного отчаяния атеизма».

Таким образом, в самый неподходящий момент нации напоминают о том, что Сити, восстающий сейчас против олигархии, был как раз тем питомником, в котором эта олигархия выросла и расцвела пышным цветом.

Написано К. Марксом 26 июня 1855 г.

Напечатано в «Neue Oder-Zeitung» № 297, 29 июня 1855 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

Ф. ЭНГЕЛЬС ИЗ СЕВАСТОПОЛЯ [198]

Вопреки ожиданиям публики, почта, прибывшая вчера утром с пароходом «Пасифик», не содержала подробного отчета о поражении, нанесенном войскам союзников под Севастополем 18 июня. У нас, правда, имеется несколько сухих сообщений о числе убитых и раненых во время этой операции, которых мы кратко касаемся ниже. Вместо ожидаемых сообщений прибыло, наконец, подробное донесение генерала Пелисье о взятии Мамедона и каменоломни. Но даже это донесение не дает ясного представления о плане военных действий, которого придерживается человек, фактически командующий двухсоттысячным войском союзников в Крыму. Если мы хотим прийти к какому-нибудь выводу по этому вопросу, нам придется скорее полагаться на негативные, чем на позитивные данные. Чтобы догадаться, как собирается поступить Пелисье, нужно проанализировать не столько то, что он делает, сколько то, чего он не делает. Но обратимся снова к взятию Мамелона; некоторые особенности этой операции делают ее достойной разбора.

198

Сокращенный вариант данной статьи Энгельса был опубликован в «Neue Oder-Zeitung» 2 июля 1855 г. под заглавием «О событиях в Крыму» («Uber die Ereignisse in der Krim»). В первом абзаце статьи в «New-York Daily Tribune» заметно вмешательство редакции газеты.

6 и 7 июня батареи союзников вели обстрел по всему фронту. В то время, как на левом фланге атаки (от Мачтового бастиона до Карантинного бастиона) этот обстрел носил лишь характер демонстрации, на правом фланге атаки (от Редана до Сапун-горы) он проводился всерьез. Здесь внешние укрепления русских подвергались особенно сильному обстрелу. Вечером 7 июня, когда казалось, что огонь русских батарей в значительной степени подавлен, а их защитники достаточно ослаблены, был отдан приказ о штурме. Французы должны были взять приступом две различные позиции, образующие два плато и отделенные друг от друга балкой; англичанам надлежало захватить одно плато, по обе стороны которого находились балки. Приемы, использованные обеими армиями при подготовке к штурму, отражали их особенности и традиции. Французы выделили четыре дивизии, по две для штурма каждой позиции. Так, две дивизии были сосредоточены для штурма Мамелона (Камчатского редута) и две — для штурма Сапун-горы. Причем на каждом направлении в первом эшелоне находились две бригады, построенные колоннами для атаки, и две бригады находились в резерве. Таким образом, для штурма предназначалось восемнадцать батальонов и такое же количество находилось в резерве, что составляло в целом, по крайней мере, 28000—30000 человек. Такой боевой порядок полностью соответствовал уставам и традициям французской армии, которая во время больших атак всегда наступает колоннами, иногда, пожалуй, слишком громоздкими. Англичанам при таком же боевом порядке понадобились бы для выполнения поставленной перед ними задачи две дивизии: две бригады для штурма и две в резерве. Однако, следуя своим собственным тактическим принципам, они выделили для штурма около 1000 человек, что составляет примерно два батальона, то есть силы, вряд ли равные половине французской бригады. Несомненно у них был сильный резерв; но тем не менее, там, где французы использовали бы трех человек, англичане ограничились одним. Это является отчасти следствием английской системы наступления в линейном строю, а не колонной, а отчасти это объясняется большим упорством английского солдата на оборонительных позициях. Следует отметить, что даже эти 1000 английских солдат были брошены в бой не все сразу; сначала атаковали 200 человек и взяли штурмом русские укрепления, затем к ним на помощь были посланы еще 200 человек, остальные подходили таким же порядком. После этого вся 1000 английских солдат, закрепившись на русских позициях, удерживала их, отбив шесть последовательных атак под непрерывным фронтальным и анфиладным огнем русских укреплений. На рассвете более половины англичан было убито или ранено; но позицию они удержали, и отдельные группы их даже проникали в Редан, преследуя русских. Тысяча французов никогда не смогла бы добиться такого успеха. Хладнокровная же выдержка английского солдата под огнем почти не знает границ; а когда, как это было в ту ночь, рукопашный бой начинает напоминать английскому солдату его излюбленное развлечение — уличную потасовку, тогда он чувствует себя в своей стихии и с упоением дерется один против шести, не думая об опасности.

Говоря об атаке французских войск, генерал Пелисье подробно рассказывает нам об участвовавших в ней бригадах и полках, находя для каждой части слово похвалы; но характеристика исходных рубежей и линии атаки каждой колонны у него очень нечеткая, описание хода операций весьма туманное, и в его донесении полностью отсутствуют данные о потерях. Сравнивая это официальное донесение с другими сообщениями, мы приходим к выводу, что французы взяли Мамелон при первой же атаке, преследовали отступающих русских вплоть до Малахова кургана и кое-где проникли в этот бастион, но были выбиты русскими; затем снова потеряли Мамелон, залегли вокруг него полукругом и, наконец, после вторичной атаки овладели им. Волынский редут на другой стороне Килен-балки был взят с небольшими потерями; борьба за Селенгинский редут, расположенный за ним, хотя и более ожесточенная, не может идти ни в какое сравнение с боями за Мамелон. Вследствие большого числа войск, брошенных Пелисье на атакуемые пункты, и громоздких колонн, в которые они, очевидно, выстроились, французы должны были понести очень большие потери. Тот факт, что о потерях нет официальных сведений, является достаточным доказательством этого. По нашему мнению, не будет преувеличением, если мы определим их в 1500–2000 человек.

Что касается русских, то они оказались в трудном положении. Они не могли направить на внешние укрепления большое количество солдат, ибо это обрекало некоторую часть их на уничтожение огнем артиллерии противника еще до начала штурма. Следовательно, они могли держать на этих редутах лишь минимальное число защитников и должны были полагаться на огонь своей артиллерии на Малаховом кургане и Редане, которая господствовала над местностью, а также на действия расположенных в крепости резервов. На Мамелоне у них было два батальона — около 800 человек. Но после того, как редуты были взяты противником, русские не смогли их отбить и закрепиться в них должным образом. Они поняли, что осажденная армия может очень быстро потерять одну из своих позиций, но не так-то просто вернуть ее обратно. Кроме того, устройство редута на Мамелоне было настолько сложным — его траверсы и блиндажи образовывали нечто вроде импровизированных казематов, — что гарнизон редута, даже будучи прекрасно укрытым от артиллерийского огня, оказывался почти беспомощным при штурме, ибо в каждом отсеке с трудом помещались орудие и орудийная прислуга. Поэтому как только орудия снимались с лафета, пехоте, которая должна была оборонять укрепление при штурме, не хватало места, чтобы создать позицию, с которой она могла бы обрушить на штурмующие колонны одновременный массированный огонь. Разбитая на небольшие отряды, она не выдержала натиска штурмующих и еще раз доказала, что в тех случаях, когда русская пехота не имеет возможности сражаться большими массами, она уступает французам в быстроте действий и ориентировке и не обладает мертвой бульдожьей хваткой англичан.

За боями, происходившими 7 июня, последовала десятидневная передышка, во время которой было закончено строительство траншей и ходов сообщений, выбраны позиции для батарей и были подвезены орудия и боевые припасы. Одновременно союзники послали два разведывательных отряда в глубь территории. Первый отряд, направленный к Байдару, находящемуся в двенадцати милях от Балаклавы, на дороге, ведущей к Южному берегу, провел лишь предварительную разведку. Второй же отряд, посланный к Айтодору — в шести милях за Чоргунем на Черной — был выслан в нужном направлении. Айтодор расположен на возвышенности, ведущей в долину верхнего течения Бельбека, а ведь только этим путем, как мы уже давно указывали, можно действительно обойти русские позиции у Инкермана. Но послать туда разведывательную колонну и не занять затем эту местность значительными силами, не начать немедленно операций, означало лишь насторожить противника, показав с какой стороны ему грозит опасность. Возможно, конечно, что местность вокруг Айтодора оказалась труднопроходимой, но мы сомневаемся в этом; однако даже и в этом случае предпринятый маневр слишком ясно указывал на намерение осуществить фланговый обход противника. Если бы этот фланговый марш мог быть использован в качестве ложной, отвлекающей внимание операции, тогда было бы все в порядке, но мы убеждены, что он должен явиться главной операцией, и поэтому не следовало выдавать существование такого плана до того, как союзники действительно приступили к его осуществлению.

Однако генерал Пелисье, вместо того чтобы развить эти небольшие маневренные действия, попытался сделать нечто совершенно иное. 18 июня, в годовщину Ватерлоо, английские и французские войска совместно двинулись на штурм русских позиций на правом фланге атаки. Англичане атаковали Редан, французы — Малахов курган. Так предполагалось отомстить за Ватерлоо, но, к сожалению, наступление не удалось. Союзники были отброшены с огромными потерями.

В официальных списках эти потери исчисляются примерно в 5000 человек, но, хорошо зная, что французские сообщения страдают отсутствием правдивости, мы вынуждены прибавить еще 50 процентов. Поскольку еще нет подробных сведений, мы пока не можем касаться тактических особенностей этого сражения. Сейчас следует рассмотреть лишь его стратегическое и политическое значение.