она так рассердиласьрасходиласьтак оралана весь магазинчто выблевала себявместе с зубамии всемидрянными мыслямипозывы злобы —с крысиным визгом —фонтан яростине иссякалпока опустошеннаябледная оболочкане грохнуласьзатылком о кафель…пластик и платьевымеливместе с мусоромсумочку на полузаметил подросток —подхватилмигом выпотрошили
убежал радуясь
АМАЗОНКА
внизу в парикмахерскоймолодая и быстрая —такая опытнаяи умелаясразу берет в оборот:завиваетногти на руках и ногахпричесываетруки и ноги —покрыла лакомвесь колтунна головеприпудриладва голубых полушария(ими горжусь)и подкрасиланижние губыярконо преждев гимнастическом залена снарядеразгибаясь сгибаясь(гантели с визгомвверх – внизвверх – вниз)всю неделюразвивала свои бицепсытрицепсыикры —теперь чувствую себя женщинойи как воин готовак любви и борьбена живот и на спину примунесмотря на свои шестьдесятхоть негра-тяжеловеса
РЕМОНТ
пригласиласразу четырехвынесли мебельпостелили газетыпока двое сдиралиобоипромывалии белили потолокдругие двоезанимались со мнойлюбовью на полу…потом – поменялисьнет! мне не было скучно —скорее смешно:во-первых я виделакистьходившую надо мнойразмашисто —или читала на полу газетуво-вторых от волненияот возбужденияи те и другиеполивали друг другаизвесткой и краскойпосмотрела на них —четырех —настоящие пестрые клоуны!цирк —не ремонт!а я и квартирасвежикак новехонькие
БЕСЕНОК
девочкавысмотрела старикалет тридцати – сорокасоседа-холостякаи такмелькала голыми коленкамикрутила задикомна лестницепробегала ему улыбаясь —обратил вниманиестал задумыватьсяулыбатьсясверху с балконапоказывала ему буквыиз картонакрасное Ажелтое Злиловое У —пробовал читатьполучалось АЗУпозвонилабудто за деломподошла близко-близковыставивплоские две…не успелглазом моргнутьона уже ерзала под нимсмуглая голенькая —бесстыжий бесенок —вся раскрыласькогда вошел…«обними мои З —У-у как хорошо!..А теперь наоборотты – доктори будто бы это ложка —А-а-а…»приходила потомпривык – приучилаи вдруг перестала —даже встречаться в подъездеиздали видел:задрав подбородок —чужаягордая девочка:ни А ни У ни З
МАСКАРАД
надела
юбкупокойной бабкии шляпкус оранжевым перомнарядиласьв стиле тридцатых:непременно —чулки на резинках —морщилисьто и дело подтягивалатуфельки —каблучищи как у Марики Рокк«потрясающе!»с парти увез ее в кадиллакесамый старыйи самый богатый:седые вискисмеются глазапохож на Омара Шерифа —а какие зеркала и вазы! —разделась вдруграскидала туфли юбку шляпкувыпрямилась:вот я какая!а он – Омар Шерифуронил со столика вискивидно сильно захмелелползает по паркетумокрый на коленяхсобирает вещисреди осколков —и целует туфлю и шляпкуи рыдает в черные чулки! —а глаза такие выцветшиев морщинах…собралась и ушла«везет мне на шизиковстарайся для них – стариков!»
ЗАБАВЫ
я всегда его распинала —привязывалак нашей кроватиа теперь наделарозовую туникуи вывела из ванны балбеса —(предварительновпустила и раздела)как он дергалсякак ругалсяназывал меня такими словами…(у балбеса уши покраснели)он кричала я кричала громчея уже визжала —как он плюнет! —кончили считай одновременно —он распятыйи я на балбесеа потом он был Юлий Цезарья была его центуриономна кроватираспяли балбесавниз лицом…тайны все же естьв семейной жизни
СИМУРГ
Николаю Афанасьеву
1
Перо качается павлинье хвостовое, ужасное как небо грозовое. Вот смотрит неким оком треугольным и вспыхивает светом колокольным.
От суетного мира удалясь (и каждый волосок его – цветок), святой Франциск, почти непостигаем, беседует с каким-то попугаем.
Святой прекрасно ладит с этим грифом – в тени скалы почти иероглифом.
И филин, крючконос и кареглаз, взглянул, моргнул и начал свой рассказ.
2
В начале развернулся серый свиток и стал доской из черных, белых плиток.
Живут многоугольники, ломаясь, хвостатыми хребтами поднимаясь (костей и мышц я слышу скрип и скрежет), толкаются и друг на друга лезут, их чешуя топорщится, как перья… Теперь я слышу, крылья хлопают… Терпенье…
И вот взлетают. Потянули клином – туда к гиперболическим долинам.
С запада черная стая летит, вырастая. Ей навстречу устремляется белая стая.
Высоко над землей с резким криком, стирая границы между злом и добром, вы встречаетесь, птицы.
При свете солнца и луны голубки и вороны разлетаются в разные стороны. И день и ночь сквозь птичьи контуры видны.
Их увидит слепой и не узрит их зоркий. Над домами, над нами завиваются серой восьмеркой.
И каждый белый вихрем увлеченный, смотрите, он выныривает черный. А черная при новом вираже выпархивает белая уже.
Так мир увидел Эшер в Нидерландах. Сухощавый, большеносый, с детства в гландах, узнал со всех сторон одновременно.
Карандашами на листе бумаги, иглой на меди он наметил оный, увиденный недобрым птичьим глазом. И всё на свете он увидел разом.
Так мир построил Эшер. Но прежде – Алишер.
3
Все тридцать кур сидят, как в пижмах дуры, разглядывают Эшера гравюры.
И вдруг узрели: с одного рисунка зеленоватый светит знак Симурга. Восьмиугольный странный знак. И мир в нем зашифрован так: намеки, признаки, спирали… Нет, мы признаться вам должны, что ничего мы не узнали.
– Что есть Симург? – спросила птица Рух.
И все вокруг зашевелились птицы. И начало им чудиться и сниться,
что есть Симург…
4
Над пустошами, нищенски простертыми в неведомое бледными офортами, смарагд Симурга излучает зеленый свет во все пределы, коих нет.
Сочлененья, сочетанья, назовем их организмы, гонятся с восторгом птицы – за лучами в эти бездны… Размывает их вдали…
И – из немыслимых пределов их гонит встрепанных и белых
– назад приносит корабли.
Воронка, от которой все светло, затягивает их в свое жерло…