Собрание сочинений. Том 3. Non-fiction

СК: А в чем изменилось время именно для вас?

ИК: Сейчас завершилась эпоха, в которой существовал «Наутилус». Он очень четко уложился в рамки единого временного периода, который начался в 1985 году, а завершился как раз где-то в 1997-м. Тональность времени сменилась. Мне почему-то кажется, что в этом времени звучит одна музыкальная тема, в который есть более быстрые, более медленные части, минор, мажор.

СК: Что для вас рок-н-ролл? Тайна?

ИК: Рок-н-ролл – тайна лишь постольку, поскольку он одна из форм музыки. Как любая стилистика, он имеет свое начало и свой конец. Мне кажется, что он уже давно пережил свое время. Это загибающийся жанр. Правда, загибается он уже давно и, наверное, будет продолжать в том же духе очень долго. Потому что в нем есть легенда, которая привлекательна.

СК: А в чем легендарность?

ИК: Прежде всего, нужно сказать, что эта легенда не музыкального, а скорее историко-культурного происхождения. Это первый жанр популярной музыки, который заставил воспринимать себя серьезно как некий способ передачи определенного мироощущения. Это произошло впервые со времени романтиков 19 века. Музыку ведь редко воспринимают серьезно. Мое глубокое убеждение, что средний человек боится музыки.

СК: Именно боится?

ИК: Именно боится. Музыка – разрушитель его обыденного мироощущения. Она бесплотна, но способна воздействовать. Она не обязательна, поскольку создается искусственно, но в то же время всегда присутствует везде: в шумах, в ритмике. Это тайна, которая разрушает линейный мир причинно-следственных связей. Попробуйте поставить обычному человеку серьезную музыку и заставьте его ее слышать (а не слушать), то есть чтобы она звучала не просто как фон. Вы увидите, как ему будет неуютно. Именно поэтому он нуждается в таком количестве как бы «стертой» музыки, которая создавала бы впечатление, что музыка есть, но в то же время убивала бы ее сущность. Огромным количеством такой музыки, звучащей вокруг, современный человек загораживается от тайны музыки настоящей. То есть музыка звучит, чтобы ее не слышать.

СК: Если это возможно, значит, в ней есть много чего помимо тайны.

ИК: Конечно, есть. Более того, у по-настоящему утонченной музыки всегда есть два слоя. Как у Моцарта или у «Битлз», есть внешний слой, соответствующий потребности обыкновенных слушателей в «звуке, чтобы не слышать», а в глубине – там рождаются миры и творятся кошмары. Гениальная музыка всегда с двойным дном.

СК: Наверное, прежде всего музыка воздействует не на слушателя, а на творца…

ИК:…это тоже одно из проявлений легенды, связанной с рок-н-роллом. На самом деле, джазмены были ничуть не лучше. А уж классики! Любой переход в бесплотный мир из мира плотского у чувствительного человека конкретно сносит крышу.

В свое время католическая церковь решала, какие инструменты можно использовать в духовной музыке, и решила, что допустим лишь орган, а в остальных живут бесы. Но ведь и на органе можно сыграть такое, что мало не покажется.

СК: При вашем подходе к музыке в современном российском мэйнстриме вам должно быть скучно.

ИК: Да. Там сейчас творятся просто страшные вещи. Я благодаря молодой жене общаюсь сейчас в основном с возрастом до 25. Приходит один молодой человек, что называется, wanna be, то есть явно желающий стать знаменитостью, и говорит: «Сейчас носил записи на “Реал-рекордз”, там сказали, что без гитары не пойдет, вот гитара нужна». Выработалось поколение, которое добровольно готово принимать любые требования. Я уверен, что такое оно не все, но, как мне кажется, другие стараются просто свалить из нашей страны куда подальше. Или тихо сидят дома.

СК: Продюсеры предъявляют не идеологические, а коммерческие требования, потому что они вкладываются в раскрутку.

ИК: А не есть ли деньги одна из форм идеологии? Перечитайте классиков марксизма-ленинизма – это одно из занимательнейших чтений на современном этапе. Чистая экономика возможна лишь в материальной сфере. В искусстве это не работает. Две кассеты стоят одинаково; что же заставляет потребителя покупать ту или другую? Значит, действуют идеологические соображения. Я даже могу назвать, что за идеология царит у нас сейчас, поскольку она принадлежит моему поколению. Это идеология циничного прагматизма брежневских комсомольцев.

СК: В перестроечные годы вы писали: «Страна умирает, как древний ящер с новым вирусом в клетках». Что с этим вирусом?

ИК: Динозавр под воздействием вируса не умер, а мутировал. Ему дали время. Сменив экономическую систему, он сохранил свои главные внутренние идеологические черты. Ну отпали у него какие-то лапы. Это несущественно – сердце по-прежнему бьется. Вирус, оказывается, поразил не те органы. Он воздействовал на то, что ему казалось важным, но это оказалось клыками и когтями, отпадающими и отрастающими вновь в другой форме.

СК: Может ли появиться новый вирус, или у ящера уже выработался иммунитет, и он теперь более жизнестойкий?

ИК: Хороший вопрос. Мне кажется, что пока мы вообще не можем сказать, что с ним будет, как и когда. Мы находимся лишь в начале мутации, и еще неизвестно, что и куда у него отрастет.

«Новая Газета», № 28, 20 апреля 2000 г.

Илья Кормильцев против ватных бармалеев

Илья Валерьевич Кормильцев – человек многогранный: по образованию химик, автор текстов группы «Наутилус Помпилиус», музыкант, переводчик, музыкальный и литературный критик…

Елена Калашникова

ЕК: Какой Вам видится ситуация в современной отечественной музыке?

ИК: Современная легкая отечественная музыка переживает этап, который начался после финансового кризиса 1998 года. Он кардинально отличается от предыдущего в первую очередь тем, что происходит реальное включение нашего музыкального бизнеса в мировую систему музыкального бизнеса. Этот процесс идет очень противоречиво и зигзагообразно, сопровождается как попытками стандартизироваться под принятые сейчас в массовой культуре образцы, так и попытками обособиться в сугубо национальных рамках.

ЕК: На Ваш взгляд, этот процесс случайно совпал с финансовым кризисом или нет?

ИК: Нет, это произошло не случайно. Кризис стал переломным моментом, после которого жить по-старому стало невозможно, разорились многие фирмы, не только в музыкальном бизнесе, созданные на первоначальном этапе приватизации социалистического хозяйства, на странных деньгах, со странными намерениями, функционирующие по непохожему ни на что образцу, который сочетал новые моменты с архаичными, унаследованными от советской развлекательной музыки (в смысле организации и подхода).