Собрание сочинений. Том 42

Той связью, которая соотносит двух частных собственников друг с другом, является специфическая природа предмета, который является материей их частной собственности. Страстное желание иметь два предмета, то есть потребность в них, показывает каждому частному собственнику, заставляет его осознать, что кроме частнособственнического отношения к предметам, он находится еще и в другом существенном отношении к ним, что он есть не то обособленное существо, за которое он себя принимает, а тотальное существо, потребности которого находятся в отношении внутренней собственности также и к продуктам труда другого человека, ибо потребность в какой-нибудь вещи есть самое очевидное, самое неопровержимое доказательство того, что эта вещь принадлежит к моей сущности, что ее бытие для меня, собственность на нее является собственностью и своеобразием моей сущности. Таким образом, оба собственника вынуждены отказываться от своей частной собственности, но отказываться так, что они одновременно утверждают частную собственность, или отказываться от нее в рамках отношений частной собственности. Следовательно, каждый отчуждает часть своей частной собственности другому.

Общественная связь, или общественное отношение, обоих частных собственников оказывается, следовательно, взаимным отчуждением частной собственности, отношением отчуждения с обеих сторон, или отчуждением как отношением обоих частных собственников, в то время как в простой частной собственности отчуждение было еще только односторонним, еще только по отношению к себе.

Обмен, или меновая торговля, есть, стало быть, общественный, родовой акт, общественная связь, социальное общение и интеграция людей в рамках частной собственности и потому — внешний, отчужденный родовой акт. Именно поэтому он и выступает как меновая торговля. В силу этого он вместе с тем является также и противоположностью общественному отношению.

Благодаря взаимному отчуждению частной собственности сама частная собственность приобретает определение отчужденной частной собственности. Во-первых, потому, что она перестает быть продуктом труда владельца этой собственности, исключительным выражением его личности, ибо он ее отчуждает, так что эта собственность уплывает от владельца, продуктом которого она была, и приобретает личное значение для того, чьим продуктом она не является. Частная собственность утратила личное значение для владельца. Во-вторых, она была соотнесена с другой частной собственностью, была приравнена к ней. Ее место занимает частная собственность на другой предмет, как и она сама заменила частную собственность на другой предмет. С обеих сторон частная собственность выступает, следовательно, как представитель частной собственности на другой предмет, как нечто равное некоторому другому продукту, обладающему другими натуральными свойствами, и обе стороны соотносятся друг с другом таким образом, что каждая из них представляет бытие другой и обе взаимно относятся друг к другу как заместители самих себя и своего инобытия. Бытие частной собственности как таковой стало поэтому ее бытием в качестве заменителя, эквивалента. Вместо непосредственного единства ее с самой собою она теперь выступает лишь как отношение к некоему другому. Ее бытие в качестве эквивалента уже не есть такое ее бытие, которое составляет ее своеобразие. Она становится поэтому стоимостью и непосредственно меновой стоимостью. Ее бытие в качестве стоимости есть такое определение [XXIX] ее самой, которое отличается от ее непосредственного бытия и является внешним для ее специфической сущности, отчужденным определением, некоторым всего лишь относительным бытием.

Как эта стоимость определяется детальнее и как она превращается в цену, следует рассмотреть в другом месте.

Отношение обмена предполагает, что труд становится трудом непосредственно ради заработка. Это отношение отчужденного труда достигает своей вершины только в результате того, что 1) с одной стороны, труд ради заработка — и продукт рабочего — не находится ни в каком непосредственном отношении к потребности рабочего и к его трудовому предназначению, а определяется, как в том, так и в другом смысле, чуждыми самому рабочему общественными комбинациями; 2) тот, кто покупает продукт, сам ничего не производит, а лишь обменивает то, что произведено другим человеком. В упомянутой выше грубой форме отчужденной частной собственности, в меновой торговле, каждый из обоих частных собственников производит то, к чему его непосредственно побуждает его потребность, его склонность и имеющийся под руками природный материал. Каждый обменивает поэтому только излишек своей продукции. Труд, конечно, был непосредственным источником существования того, кто трудится, но вместе с тем он был и деятельным осуществлением его индивидуального бытия. В результате обмена его труд отчасти становится источником дохода. Цель этого труда и его бытие стали различны. Продукт производится как стоимость, как меновая стоимость, как эквивалент, а не ради его непосредственного личного отношения к производителю. Чем разностороннее становится производство, а это значит — чем разностороннее становятся, с одной стороны, потребности и чем одностороннее, с другой стороны, выполняемые производителем работы, тем в большей степени его труд подпадает под категорию труда ради заработка, пока наконец все значение его труда не сведется к труду ради заработка и пока не станет совершенно случайным и несущественным, находится ли производитель в отношении непосредственного потребления и личной потребности к своему продукту и является ли его деятельность, выполнение самого труда, для него самоудовлетворением его личности, осуществлением его природных задатков и духовных целей.

В труде ради заработка заключено: 1) отчуждение и случайность труда по отношению к трудящемуся субъекту; 2) отчуждение и случайность труда по отношению к его предмету; 3) то, что назначение, рабочего определяется потребностями общества, которые, однако, ему чужды, которым он вынужден подчиняться, в силу эгоистической потребности, в силу нужды и которые для него имеют значение только источника удовлетворения его непосредственных нужд, как и он сам имеет для общества значение только раба потребностей общества; 4) то, что для рабочего сохранение его индивидуального бытия выступает как цель его деятельности, а его действительная работа имеет для него значение только средства; так что он живет только для того, чтобы добывать себе жизненные средства.

Следовательно, чем больше и многообразнее становится могущество общества в рамках частнособственнических отношений, тем эгоистичнее, тем менее общественным, тем более отчужденным от своей собственной сущности становится человек.

Подобно тому как взаимный обмен продуктами человеческой деятельности выступает как меновая торговля, как торгашество [Schacher], так взаимное дополнение и взаимный обмен самой деятельностью выступают как разделение труда, которое делает из человека в высшей степени абстрактное существо, токарный станок и т. д., превращает его в духовного и физического урода.

Как раз единство человеческого труда рассматривается теперь всего лишь как разделение потому, что общественная сущность получает существование только в форме своей противоположности, в форме отчуждения. Вместе с цивилизацией растет и разделение труда.

При предпосылке разделения труда продукт, материал частной собственности, все в большей степени приобретает для отдельного человека значение эквивалента, и так как человек обменивает теперь уже не свои излишки, а предмет своего производства, который может быть ему совершенно безразличным, то он уже и не обменивает свой продукт непосредственно на нужную ему вещь. Эквивалент получает свое существование эквивалента в деньгах, которые теперь являются непосредственным результатом труда ради заработка и посредником обмена (см. выше).

В деньгах с их полным безразличием как к природе материала, то есть к специфической материи частной собственности, так и к личности частного собственника обнаруживается всеобъемлющее господство отчужденной вещи над человеком. То, что выступало как господство личности над личностью, есть теперь всеобщее господство вещи над личностью, продукта над производителем. Если уже в эквиваленте, в стоимости заключено определение отчуждения частной собственности, то в деньгах это отчуждение получает чувственное, даже предметное существование.

[XXX] Ясно само собой, что политическая экономия способна понять все это развитие только как некий факт, как порождение случайной нужды.

Отделение труда от самого себя равнозначно отделению рабочего от капиталиста, отделению труда от капитала, первоначальная форма которого распадается на земельную собственность и движимую собственность… Первоначальное определение частной собственности — монополия; поэтому, когда частная собственность обретает политическую конституцию, эта конституция является конституцией монополии. Завершенная монополия есть конкуренция. Для политэконома существуют раздельно производство, потребление и в качестве посредников между ними обмен и распределение. Разделение производства и потребления, деятельности и духа между различными индивидами и в одном и том же индивиде есть отделение труда от его предмета и от самого себя как духа. Распределение есть деятельно осуществляющая себя сила частной собственности. — Отделение труда, капитала и земельной собственности друг от друга, а также отделение одного труда от другого, одного капитала от другого, одной земельной собственности от другой и, наконец, отделение труда от платы за труд, капитала от прибыли, прибыли от процентов, наконец, земельной собственности от земельной ренты — приводит к тому, что самоотчуждение выступает как в форме самоотчуждения, так и в форме взаимного отчуждения.

Предположим теперь случай, когда правительство желает фиксировать увеличение или уменьшение денег. «Если оно стремится удерживать количество денег в размерах, которые обеспечивают свободный ход вещей, то повышается стоимость золота, превращенного в деньги, и поэтому все заинтересованы превращать свои слитки в монету. В этом случае возникает подпольная фабрикация, и правительство вынуждено пресекать ее с помощью штрафов. Бели правительство желает поддерживать количество денег выше необходимого уровня, то оно понижает их стоимость, и тогда каждый старается переплавить их в слитки, против чего снова единственным средством является наказание. Однако надежда приобрести прибыль побеждает страх перед наказанием» (стр. 137—138).

§ 9) «Если два индивидуума должны друг другу по 100 фунтов стерлингов, то вместо того, чтобы расплатиться друг с другом, им достаточно прибегнуть к взаимному обмену обязательствами. Точно так же обстоит дело и между нациями. Отсюда векселя, причем они тем более необходимы в такое время, когда недостаточно просвещенная политика запрещала и сурово наказывала вывоз благородных металлов» (стр. 142, [143—144]).

§ 10) Сокращение непроизводительного потребления благодаря бумажным деньгам (стр. 146 и след.).