Собрание сочинений. Том 6. На Урале-реке : роман. По следам Ермака : очерк

Особенно взволновался обский уроженец — поэт и прозаик Алексей Смольников, которого мы называли просто Алеша, таким молодым казался он, хотя покинул здешние места по призыву на фронт Отечественной войны.

— С тех пор ни разу не сумел наведаться сюда, и теперь так радостно смотреть на все перемены в родных поселках.

Тюменцы приветствовали своего земляка-писателя горячо, и это тоже по-хорошему взбудораживало и волновало Алексея Степановича.

Запомнился его рассказ о том, как он еще подростком горел на катере во время бескрайнего обского половодья. Спас его старик, висевший за бортом на якорной цепи. Стащив опаленного пожаром мальчика в ледяную воду, он, сам закоченев, удерживал его, пока не подоспели спасители-речники.

Глядя на низкие берега, где добывали черное золото, на пламя гигантских факелов возле скважин, которое, высоко вздымаясь, стелилось нижним краем чуть не над поверхностью реки (горел попутный газ), мы вспомнили слова бывалых журналистов, сравнивавших огни поселков и факелов Тюменского нефте-газового меридиана с сиянием Млечного Пути. Среди черного безлюдья огромных северных пространств, огни в ночи почти от Тюмени до Салехарда и Новопортовского газового месторождения на Обской губе, от нефтяных городов Среднего Приобья до Уренгоя и Тазовского — в самом деле, должны выглядеть с борта реактивного самолета космическим зрелищем.

Завиднелись дома на улицах, далеко растянувшихся над желто-зеленой каймой глинистого берега, но наш теплоход, вместо того чтобы отправиться к пристани, остановился на рейде. Был День Военно-Морского флота, и команда «Ленинского комсомола» собиралась воспользоваться остановкой, чтобы провести праздничные соревнования между матросами палубы и машинного отделения. Нас пересадили на два катера, и мы понеслись в дальний угол большого затона, тоже окруженного улицами двухэтажных новых домов.

Городу всего два с половиной года. Возраст ясельный, а жителей уже около двадцати пяти тысяч.

Первыми на этот поглянувшийся им тогда безлюдно-дикий берег ступили геологи: Эрвье, Салманов, Ровнин и Виншток, приехавшие на катере из расположенного чуть выше по Юганской Оби рыбацкого стана в устье реки Балык. Они искали подходящее место для поселка, название которому подобрали, когда остановились на ночевку, приткнувшись к берегу. Но Эрвье и других товарищей назавтра ожидал самолет, и Фарман Салманов по их поручению осматривал детально всю площадку один.

Интересно, как этот отчаянно смелый человек, оставшись среди таежной чащобы, продирался сквозь колючие ветки и кустарники, упрямо сжимая твердые губы: он — открыватель нефти в Сургутском районе — прокладывал в будущем городе Нефтеюганске первую стежку-дорожку.

Сургутский исполком название одобрил. А в 1984 году организовалось нефтепромысловое управление «Юганскнефть».

Ветра не было в этот солнечный день, когда наши катера подходили к берегу, а недалеко от реки, выше домов, вздымались облака желтой пыли: на аэродроме принимали «на грунт» вертолеты и самолеты «Ли-2».

Нас встретило кипучее многолюдье. Но не ради нашего приезда пришли сюда нефтеюганцы; они отдыхали по случаю выходного. Масса горожан, загорелых, как в Крыму, сидела, лежала, занималась едой у скатертей-самобранок, разостланных среди пней. Желтый, обрывистый берег, с которого повсюду свешивались подмытые корни, был буквально усыпан народом: взрослые и дети, молодежь и пожилые в одних купальниках и трусах гоняли по воде мяч, плавали, брызгались, катались на лодках, оглашая местность криками, смехом, песнями. Полная белотелая женщина забрела по грудь в залив и неподвижно, словно русалка, стояла среди островка зеленых водорослей, раскинув руки.

— Вот это да! А что же думают комары?!

— Комары, должно быть, тоже выходные сегодня. Или их отпугивают запах нефти и горящие факелы?

— Все на гулянье, перед кем же мы будем выступать? — говорили писатели, глядя на необыкновенный пляж.

Но нас встретила целая группа представителей власти, администрации, общественности и повезла смотреть Нефтеюганск.

В самом деле настоящий город, где все, как и поразивший нас пляж, говорит о его молодости: недавно проложенные дороги с еще не убранными кучами корней и пней по обочинам, новехонькие двухэтажные дома, тоненькие, прозрачные березки, посаженные вдоль улиц прямо в желтую глину. Лес вырубили начисто, и стоят новорожденные кварталы, открытые всем ветрам, точно в тундре…

Один из встречавших сказал по этому поводу:

— Боялись, чтобы самолеты не задевали за верхушки деревьев.

Другой пояснил резоннее:

— Здесь тонкий и слабый растительный покров оттого, что близок уровень грунтовых вод и сам грунт болотистый. Лес не имеет развитой корневой системы. Если его оставить в городе и расчистить, то деревья, выросшие в тесноте, лишась опоры, будут падать. Посадки надежнее.

На этом краю Нефтеюганска поселок строителей и Усть-Балыкская контора бурения. Директор ее — бывший моряк Александр Николаевич Филимонов — человек могучего сложения и твердого, жизнерадостного характера, — не сожалеет о том, что перешел на нефть.

— У нас здесь свое бурное море — тайга-матушка! — говорит он с гордостью. — Наступаем на нее как морская пехота. Жилые дома строим и нефтепроводы, товарные парки и разные станции (насосные, для очистки нефти, перекачечные), прокладываем намывные дороги из грунта, крытые бетонными плитами. Скоро и поезда здесь зашумят. Только успевай разворачиваться, чтобы не упустить чего. Но в этом-то и заключается красота жизни! Технику разную нам подбрасывают со всех сторон, но много ее требуется из-за борьбы с болотами. И тут наша советская болотная техника оправдывает себя лучше канадской.

Видно, что Филимонов успевает «разворачиваться» и от культурной жизни тоже не отстает. По крайней мере, нас, писателей, он сразу взял под свое богатырское крыло, и надо было видеть, как сияли его глаза, когда он получил от нас книгу с автографами.

Раньше — до появления Савельева и Салманова с их разведчиками — на Усть-Балыке было стойбище хантов — несколько юрт, а теперь отсюда берет начало знаменитый нефтепровод Усть-Балык — Омск длиною в тысячу километров. Тут работают знатные люди, которыми гордится не только Нефтеюганск, но и вся область, а имена буровых мастеров Аллаярова и Сергеева, недавно установившего новый рекорд в бурении, известны далеко за пределами Тюменской области.

Чтобы посмотреть буровую Сергеева, поставленную на железнодорожные рельсы для бурения пяти наклонных скважин с одной точки, мы садимся в автобусы и отправляемся в тайгу. Лес тут, действительно, чахлый: слабые березы, низкие сосны, тонкие кедры. Вдоль шоссе, рядом с его намывной насыпью, будто ураган прошел: деревья лежат сплошным настилом вершинами в одну сторону. Всюду малиновые заросли цветущего иван-чая. Вода блестит и в лесу и на лугах, где разлив Оби в прошлом году был еще выше нынешнего почти на метр.

Буровая у Сергеева обычная (глубина скважин до 2200 метров), но стоит она на железнодорожной платформе. Когда закончат бурить скважину, подойдут несколько тракторов и гусеничных вездеходов и, разваливая черную грязь, перетащат вышку по рельсам на несколько метров вперед, чтобы бригада могла снова забуриваться с ноля. Получается огромная экономия времени и средств, потому что в Тюмени летом вышку не перетащишь на дальнюю точку, как это делается в Башкирии или Татарии. Здесь вышки перетаскивают в мае или июне по намороженным зимой ледовым дорогам или отдельными блоками на вертолетах. Болотистый грунт сковывает каждый шаг, и там, где плывун доходит до двенадцати метров, под постройки забивают сваи.