Собрание сочинений. Том 6

— Прохудилась, кажется, — сказал он, рассматривая портянку.

— Что-то с подачей, — сказал он, икая.

В пении существует прелесть, ощущаемая раньше, чем прелесть содержания.

Золотые зубы его блестели, как газыри.

Походка ее была легка и уверенна, точно она шла босиком.

Лицо его нисколько не постарело. Оно только подернулось какой-то заметной плесенью. Оно заржавело, если так можно сказать. Два передние зуба торчали у него изо рта, как восклицательные знаки.

В воздухе стоял запах, манящий, как чужие страны.

Белая кайма низкого тумана отделяла от земли дома и деревья, и казалось, что они плывут в воздухе, как видения.

Глаза, сморщенные, как сушеные ягоды, казалось, ничего не видели.

В ее лице, как в городе, быстро выстроенном за короткий срок, законченное и незавершенное чередовались в удивительном беспорядке. Законченнее всего были глаза. Вокруг них, как вокруг центра, из которого исходит главная воля, группировались губы, подкрашенные неумелой рукой, небрежно розовеющие щеки, уши подростка, маловыразительный, как бы временный, нос и, наконец, волосы, которых еще не касалась мода.

Уменье двигаться важнее уменья улыбаться. Походка важнее улыбки.

Мужчина ведет свое тело, женщина несет его.

Есть имена, затаившие в себе движения. «Анна» напоминает звук колокола.

Когда человек кричит, ему кажется, что его легче понять.

Если бы у человека не было рук, речь сделалась бы более выразительной. Жест отнял у слова его пространственность. Поэтому южане красноречивее северян. Они разговаривают звучащими движениями.

— Такое ты, брат, скажешь, хоть стой, хоть падай.

Он произносил слова, едва притрагиваясь, губами к буквам.

Большая душа, как большой костер, издалека видна.

Талант — это тот, кто проявился, когда следовало. Гений — это тот, кто проявился раньше, чем ожидали.

Хороший человек — это тот, вблизи которого мне легче дышится.

Дух, озаряющий такие глаза, требует для себя высокой и ясной цели.

Он знал одну температуру для воздуха и души — раскаленный зной.

Кипарис создал архитектуру минарета, финиковая пальма — колонну с капителью, вершины сосен — резьбу и стрельчатый свод готических соборов.

Перламутровый рисунок дальнего хребта.

Поэзия — ночная птица.

Птицы никогда не поют в море.

Стволы ясеней в мохнатом седом лишае. Он придает деревьям старческий вид.

Воздух напоен каким-то необыкновенным вкусом, вкусом неизвестного плода. На ветвях сосен лежали хлопья темно-зеленого и зелено-золотистого света.

Ветер-листодер.

— Поработать бы над собой часиков восемь.

— Отсутствующие всегда виноваты.

Любимый человек никогда не бывает отсутствующим.

Сидя возле рояля, она старательно изображает на своем лице то, что N разыгрывает на клавишах.

Дождь порозовел и заискрился от бокового солнечного света.

Настоящий русский вздернутый и смятый нос.

Рябина, загорелая и яркая, как цыганка.

Почему так живописны ветряные мельницы — понять трудно, но редко какая деталь бывает так удачна в пейзаже.

Поразительно, до какой степени хорошо в природе то, что вызвано ею.

Другие птицы дают воздуху движение, жаворонок дает ему голос.

Ее тело было так же бесхитростно откровенно, как и лицо.

В любом открытии больше воображения, чем соображения.

Прочесть книгу и понять ее, как нужно, — значит, стать на уровень автора.

В ее лице ничто не было создано для кокетства. Она улыбалась, когда ей того хотелось, и прожигала взглядом, когда была увлечена, и оттого лицо ее поражало искренностью, даже несколько пугающей.

Звуки впились в тишину, как москиты.

То, что я с удовольствием вспоминаю, то — мое и сегодня.

Виноградно-серный вкус шампанского.

Заалевшие вершины гор, уже увидевшие солнце.

Смольно-синий кипарис.

Кирпично-золотой загар ее ног.

Мутно-зеленый, как морская вода, диорит.

Что такое верблюд, как не живое неутомимое седло на четырех ногах.

Верблюд с головой змеи, с египетской мордой.

Мы шли, как бы по воздушному кипятку.

Земля Польши с ее мелкими полосками напоминает желто-зеленый, в беспорядке уложенный паркет.

Лицо старика было блестяще коричневым, как медовый пряник.

Его рябое лицо напоминало портфель из змеиной кожи.

Память, как всякую кладовую, надо регулярно очищать от ненужной завали.

Дома, рябые от пулеметных выбоин.

Железобетонные колонны напоминали обглоданные мышами свечи.

Канареечные круги подсолнухов, признаки первых гор на горизонте.

Безнадежно-счастливый вопль девичьей песни.

Как чудесно дробился, кипел ее (реки) блеск.

Девки, закрывая лица, выгибая спины, кидались в горячо-блестевшую воду.

Телеграфные столбы с белыми фарфоровыми чашечками в виде ландышей.

Мягко виляя юбкой.

Голые пятки, похожие на белую репу.

Оранжевый ветер хлестал из пустыни.

«Когда музыкальная душа любит красивое тело, то видит его, как музыку».

Глаза ее старались казаться как можно ярче и больше.