Собрание стихотворений 1889-1903

2 НИТЬ

Через тропинку в лес, в уютности приветной, Весельем солнечным и тенью облита, Нить паутинная, упруга и чиста, Повисла в небесах; и дрожью незаметной Колеблет ветер нить, порвать пытаясь тщетно; Она крепка, тонка, прозрачна и проста. Разрезана небес живая пустота Сверкающей чертой — струною многоцветной. Одно неясное привыкли мы ценить. В запутанных узлах, с какой-то страстью ложной, Мы ищем тонкости, не веря, что возможно Величье с простотой в душе соединить. Но жалко, мертвенно и грубо всё, что сложно; А тонкая душа — проста, как эта нить.

1901

ВМЕСТЕ

Я чту Высокого, Его завет. Для одинокого - Победы нет. Но путь единственный Душе открыт, И зов таинственный, Как клич воинственный, Звучит, звучит… Господь прозрение Нам ныне дал; Для достижения - Дорогу тесную, Пусть дерзновенную, Но неизменную, Одну,— совместную - Он указал.

1902

ЧТО ЕСТЬ ГРЕХ?

В. Ф. Нувелю

Грех — маломыслие и малодеянье, Самонелюбие — самовлюбленность, И равнодушное саморассеянье, И успокоенная упоенность. Грех — легкочувствие и легкодумие, Полупроказливость — полуволненье. Благоразумное полубезумие, Полувнимание — полузабвенье. Грех — жить без дерзости и без мечтания, Не признаваемым — и не гонимым. Не знать ни ужаса, ни упования И быть приемлемым, но не любимым. К стыду и гордости — равнопрезрение… Всему покорственный привет без битвы… Тяжеле всех грехов — Богоубьение, Жизнь без проклятия — и без молитвы.

1902

СТАРИКОВЫ РЕЧИ

Иль дует от оконницы? Я кутаюсь, я зябну у огня… Ломоты да бессонницы Измучили, ослабили меня. Гляжу на уголь тлеющий, На жалобный, на пепельный налет, И в памяти слабеющей Всё прошлое, вся жизнь моя встает. Грехи да заблуждения… Но буду ли их ныне вспоминать? Великого учения Премудрую постиг я благодать. Погибель и несчастие - Лишь в суетной покорности страстям. Явил Господь бесстрастие, Бесстрастие Он заповедал нам. Любовь,— но не любовную, Греховную, рожденную в огне, А чистую, бескровную - Духовную — Он посылает мне. Изменникам — прощение, Друзьям моим и недругам — привет… О, вечное смирение! О, сладостный, о, радостный завет! Всё плоть моя послушнее… Распаяно последнее звено. Чем сердце равнодушнее - Тем Господу угоднее оно. Гляжу в очаг, на тление… От тления лишь дух освобожден. Какое умиление! В нечестии весь мир,— а я спасен!

1902

ПОЦЕЛУЙ

Когда, Аньес, мою улыбку К твоим устам я приближаю, Не убегай пугливой рыбкой, Что будет — я и сам не знаю. Я знаю радость приближенья, Веселье дум моих мятежных; Но в цепь соединю ль мгновенья? И губ твоих коснусь ли нежных? Взгляни, не бойся; взор мой ясен, А сердце трепетно и живо. Миг обещанья так прекрасен! Аньес… Не будь нетерпелива… И удаление, и тесность Равны — в обоих есть тревожность. Аньес, люблю я неизвестность, Не исполнение,— возможность. Дрожат уста твои, не зная, Какой огонь я берегу им… Аньес… Аньес… и только края Коснусь скользящим поцелуем…

1903

ПЬЯВКИ

Там, где заводь тихая, где молчит река, Липнут пьявки черные к корню тростника. В страшный час прозрения, на закате дней, Вижу пьявок, липнущих и к душе моей. Но душа усталая мертвенно тиха. Пьявки, пьявки черные жадного греха!

1902

МУЧЕНИЦА

Кровью и огнем меня покрыли, Будут жечь, и резать, и колоть, Уголь алый к сердцу положили, И горит моя живая плоть. Если смерть — светло я умираю, Если гибель — я светло сгорю. И мучителей моих я — не прощаю, Но за муку — их благодарю. Ибо радость из-под муки рвется, И надеждой кажется мне кровь. Пусть она за эту радость льется, За Того, к кому моя любовь.

1902

ЧАСЫ СТОЯТ

Часы остановились. Движенья больше нет. Стоит, не разгораясь, за окнами рассвет. На скатерти холодной неубранный прибор, Как саван белый, складки свисают на ковер. И в лампе не мерцает блестящая дуга… Я слушаю молчанье, как слушают врага. Ничто не изменилось, ничто не отошло; Но вдруг отяжелело, само в себя вросло. Ничто не изменилось, с тех пор как умер звук. Но точно где-то властно сомкнули тайный круг. И всё, чем мы за краткость, за легкость дорожим,— Вдруг сделалось бессмертным, и вечным — и чужим. Застыло, каменея, как тело мертвеца… Стремленье — но без воли. Конец — но без конца. И вечности безглазой беззвучен строй и лад. Остановилось время. Часы, часы стоят!

1902

АЛМАЗ

Д. В. Философову

Вечер был ясный, предвесенний, холодный, зеленая небесная высота — тиха. И был тот вечер — Господу неугодный, была годовщина нашего невольного греха. В этот вечер, будто стеклянный — звонкий, на воспоминание и боль мы осуждены. И глянул из-за угла месяц тонкий нам в глаза с нехорошей, с левой стороны. В этот вечер, в этот вечер веселый, смеялся месяц, узкий, как золотая нить. Люди вынесли гроб, белый, тяжелый, и на дроги с усилием старались положить. Мы думали о том, что есть у нас брат — Иуда, что предал он на грех, на кровь — не нас… Но не страшен нам вечер; мы ждем чуда, ибо сердце у нас острое, как алмаз.

29. 3. 1902

ЧИСЛА

Бездонного, предчувственного смысла И благодатной мудрости полны, Как имена вторые,— нам даны Божественные числа. И день, когда родимся, налагает На нас печать заветного числа; До смерти наши мысли и дела Оно сопровождает. И между числами — меж именами - То близость, то сплетенье, то разлад. Мир чисел, мы,— как бы единый сад, С различными цветами. Земная связь людей порою рвется, Вот — кажется — и вовсе порвалась… Но указанье правды — чисел связь Навеки остается. В одеждах одинаковых нас трое. Как знак различия и общности, легло На ткани алой — белое число, Для каждого — родное. Наш первый — 2. Второй, с ним, повторяясь, Свое, для третьего, прибавил — 6. И вот, в обоих первых — третий есть, Из сложности рождаясь. Пусть нет узла — его в себе мы носим. Никто сплетенных чисел не рассек. А числа, нас связавшие навек,— 2, 26 и 8.

1903

13 «Тринадцать, темное число…»

Тринадцать, темное число! Предвестье зол, насмешка, мщенье, Измена, хитрость и паденье,— Ты в мир со Змеем приползло. И, чтоб везде разрушить чет,— Из всех союзов и слияний, Сплетений, смесей, сочетаний - Тринадцать Дьявол создает. Он любит числами играть. От века ненавидя вечность,— Позорит 8 — бесконечность,— Сливая с ним пустое 5. Иль, чтоб тринадцать сотворить,— Подвижен, радостен и зорок,— Покорной парою пятерок Он 3 дерзает осквернить. Порой, не брезгуя ничем, Число звериное хватает И с ним, с шестью, соединяет Он легкомысленное 7. И, добиваясь своего, К двум с десятью он не случайно В святую ночь беседы тайной Еще прибавил — одного. Твое, тринадцать, острие То откровенно, то обманно, Но непрестанно, неустанно Пронзает наше бытие. И, волей Первого Творца, Тринадцать, ты — необходимо. Законом мира ты хранимо — Для мира грозного Конца.