Собрание стихотворений и поэм
Шрифт:
Как мама, живи не робея, Ставь честность превыше всего. Еще пожелаю тебе я: Будь дочкой отца своего.
Отзывчивой будь и сердечной, Не дрогни и в трудном бою. Любовью люби долговечной, Как любит он маму твою.
Шахри, и тебя уже где-то Ждет юность под небом родным, И если не мною воспета, То будешь воспета другим!
1956
Перевод Я. Козловского Две вершины
На меня в мерцанье света, Словно с лунной вышины, Два ожившие портрета Смотрят в доме со стены.
На
На меня глядят сквозь дали: Первый – с рыжей бородой, При клинке дамасской стали И с пандуром – молодой.
С детских лет благоговеть я Пред обоими привык. Между ними – полстолетья, И один у них язык.
Был небесною самою Волей, памятной горам, Венчан белою чалмою К битвам призванный имам.
Не одна над сердцем рана, Но, лихой, он среди скал За свободу Дагестана Четверть века воевал.
А второй в краю высоком, Весь – искрящийся кремень, Слыл окрест любви пророком В шапке, сбитой набекрень.
Обещать со слов Корана Горцам, кто падет в бою, Мог владыка Дагестана Наслаждения в раю.
А Махмуд, к чему лукавить, Пел, ценя земную явь: «Можешь рай себе оставить – Мне любимую оставь».
Прикоснулся к веткам сонным Ветер, листья шевеля, И с почтением врожденным Я спросил у Шамиля:
«Моего, имам, вопроса Не кори и дай ответ: Ты с певцом из Кахаб-Росо Рад соседству или нет?
Своему отцу не ты ли Пригрозил, душой скорбя: «Если будешь льнуть к бутыли, То зарежу я себя»?
И не ты ль в Гимры когда-то Смог жестоко настоять, Как поборник шариата, Чтоб не пела песен мать?
Тем, кто пел, грозил ты адом, Запрещал стихи писать. Как же ты с Махмудом рядом Можешь нынче пребывать?
Ведь в тебе Мисры, и Шама, И Аравии сыны Непреклонного имама Видят с памятной войны?
Был Махмуд из Кахаб-Росо В прегрешениях упрям, С обнаженного утеса Пел он страсть свою к Марьям,
И вознес превыше бога Женщин в отческом краю, И прилюдно пил из рога За любимую свою».
Отвечал имам на это: «Если б жил при мне Махмуд, Я б велел, чтоб с минарета Пел он песни там и тут.
До России бы известен Стал Махмуд, и оттого Я б за каждую из песен Чашей жаловал его.
И клянусь я словом горца, Что при мне бы не посмел Пулею имам из Гоцо Оборвать его удел.
Потому что горским людям Объявил бы, сжав булат, Что Махмуд, хоть бесом будь он, Под защиту мною взят.
И, до крови в битвах тертый, Стал бы, сердца не тая, Шуайнат – жене четвертой – Петь Махмуда песни я».
И неведомо откуда Вдруг, овеян тишиной, Слышен сделался Махмуда Голос, вызванный не мной:
«Я – Махмуд из Кахаб-Росо, Жаль, не сблизились, пыля, Века моего колеса С бурным веком Шамиля.
На ристалище Кавказа Я бы мог отвагу петь Шамилевского приказа Выстоять иль умереть.
И в погоне не за славой Быть я мог бы, смерть поправ, Шамиля рукою правой, Как наиб Ахбердилав.
Всякий раз бы в пламя битвы Я пандур двухструнный брал И любовные молитвы Для мюридов сочинял.
Чтобы
жены обнимали Их на бешеном скаку, А пандур мой приобщали К шамилевскому клинку».Мчат летучие годины, И мерцают предо мной Соплеменных две вершины В дальной близости одной.
Живая богиня Кумари
1
Рядом с Индией, меж древних мест, В Гималаях, где макушкой самой В небеса уперся Эверест, А у ног его толпятся храмы, Где холмы Тибетские белы, Точно пловом полные котлы, Где вдоль Ганга – в пепле, в серой пене – Не смолкают стоны песнопений, Где ракушками на склоны скал Лепит домики свои Непал – Чудо Азии. Всего чудней – Сотни сот богов, живущих в ней.
Их под здешним небом – дополна, Все и не упомнишь имена! Бог для страсти. И для многих вместе. Боги счастья, совести и чести. Боги ночи есть. И боги дня. Боги доброты. И боги злобы. Бог всепониманья. Бог огня. А для огненной любви – особо. Боги есть для пляшущих. Поющих. Боги многодумные – для пьющих, Чтоб янтарная струя вина Мудростью была освящена.
Песни Вишну, Кришну или Шивы Так философичны, так красивы! Столько мне там рассказали притч! Все не смог я до конца постичь!
Но меж темных споров о святыне, Страстных словопрений и молитв Я услышал о живой богине, С той поры душа о ней болит!
– С добрым утром! – ей с утра желаю. – Доброй ночи! – к ночи ей шепчу, Маленькая, милая, земная, Светлому подобная лучу.
О красе ее – небесном даре – Говорят без лести зеркала… Да минет тебя дыханье зла, О богиня – девочка Кумари!
2
Кумари – цветок. Из цветений всех Избрали ее одну, Чтоб мир, погруженный во мрак и грех, Себе вернул белизну.
Кумари – птичка. Из чудо-птиц – Ей воспарить одной, Чтоб люди земные склонялись ниц Пред ней, богиней земной!
Кумари – алмаз. Изо всех камней Непал эту прелесть извлек, Чтоб на груди Гималаев ей Сверкать хоть недолгий срок!..
Кумари – дитя. Почти что с пелен Ламы ее земли На самый высокий, сияющий трон Девочку вознесли.
«Богиня» – такой небывалый чин Ей, малолетней, дан. Не возведен ни один властелин В этакий важный сан!
Кумари-девочке в Катманду Построен дворец-чертог, Но радости этот чертог на беду Девочке дать не смог.
Кумари! Тобой дорожит Непал, Пока ни ночью, ни днем Никто ни кровинки не увидал На детском теле твоем!
Пока непорочна ты и бела, Ягненок белый в отаре! Пока не коснулось дыханье зла Твоей красоты, Кумари!
Пока не спугнули зависть и гнев Радость твою и веселье, Пока ты вся как сладкий напев Матери над колыбелью…
…По части религии я не мастак, Не думал, что наяву я Увижу богиню в земных местах… И вот – повстречал живую!
3
Мудрости вершины – Гималаи!.. Столько лет – а может, и веков? – Люди устремлялись к вам, желая Древней тайны приподнять покров,