Собрание стихотворений
Шрифт:
К старым книгам
О клады древности, о важные Пенаты,
Хранители даров,
Гробницы, где вотще витают ароматы
Потерянных богов,
В тоске, всё об одном пред вами плачет время:
Пусть, набожной рукой
Коснувшись древних книг, с них снимут это бремя –
Их мертвенный покой.
Давно я не люблю, о ты, златообрезный
Тяжело-тесный ряд,
Те горы мудрости, что ношей бесполезной
Живущих тяготят.
Учители мои! Наследство столь огромно!
В пещерах золотых –
Не дышится душе, и груда неподъёмна
Гекзаметров литых.
Везде, о мраморы, мне слышен благодарный
И гордый шёпот: мы,
Чистейшей мысли храм построив светозарный,
Навек избегли тьмы.
Страницы мерных од! Вас населяют Греки,
Светила древних лет.
Не виден никому во тьме библиотеки
Их негасимый свет,
Свет
Во мраке запертой,
Чтоб и не ведала о страсти настоящей
Телесной и простой.
Увы! Столь долог сон, что смерти он подобен.
Давно молчит ваш дух.
Кругом лишь варвары, и слышать не способен
Их огрубевший слух.
И лебедь белая в далёкие затоны
Потянется с тоской.
И выветрится дух божественный Платона
Из памяти людской.
Часть II
Из посмертной книги Corona
Сонет Нарциссе
Короною иной прельстится ли чело,
В кольце прохладных рук блаженствуя стесненно –
Источник слез молчит, любовью окруженный,
Лишь тенью легкою волнуется светло.
Твоей груди вдохнув глубинное тепло,
Как сердце счастливо в тиши самозабвенной…
И жалует твой взгляд удел столь драгоценный,
Что слава рядом с ним – бессмысленное зло.
И я учености потуги забываю,
Когда в твоих глазах любовь мне говорит,
И взглядов огненных идет игра живая,
И в молньях шелковых заветный клад горит.
Целуй же этот лоб! Чуть разомкни ладони
И поскорее дай рубин моей короне!
Ода «Жасмину» [1]
Глаза твои блестят, что камни грановиты,
Горит огонь живой в оправе темноты.
Тоска моя и смерть их стрелами разбиты.
О соприсущее всему живому «Ты»!
Вокруг – все целиком окутано тобою!
День без тебя прожить – что в мертвую руду
Свое дыханье влить, что тяжкою плитою
Живую грудь накрыть, что век провесть в аду…
Мне опостылели мелькающие лица,
Мой труд любимейший – лежит сухой листвой.
К тебе одной стремлюсь, как льнет к гнездовью птица.
Слепой душой лечу на тайный голос твой.
Вдыхаю мысленно я нежный дух, что вьётся
В заветной комнате, в лучах, среди цветов.
Там властная любовь спросонок отзовется
Улыбкою родной на мой упорный зов.
Блуждая наугад, я всё искал дорогу
К твоим глазам во тьме, и вот я на пути,
Что прямо вверх идет до твоего порога,
Там к чаше чаш припав, смогу их вновь найти.
О как устал я их воссоздавать мечтою,
Хочу, в них заглянув, губами их закрыть,
Чтоб вживе свет их пить, чтоб ты была со мною…
И в обмороке вдруг твой трепет ощутить.
Ива
Дыханье легкое тебя колеблет, Ива,
И мнится мне – плечо трепещет боязливо…
То ветер? Или вздох, внезапный и простой…
И, облачком, любовь взлетает над листвой.
Взгляд, на цветы упав, обманет боль разлуки,
Я жду твоих шагов, ищу твой голос, руки,
То сладостное «Ты», что знаю я своим,
Минута минет лишь… и вот я рядом с ним!
Твое дыхание раскрытых губ коснулось –
И тотчас, задрожав, душа моя очнулась.
Ты здесь! Я чувствую! Пусть полон окоём
Листвой и блеском, всё ж – ты высветилась в нём.
Дыханье легкое колеблет ветви Ивы.
Плеча не мнится мне уж трепет боязливый –
И вздох раздавшийся – уже не одинок,
Ведь времени разбит томительный челнок,
Неявность явлена и в яви настоящей
Глотками долгими я пью огонь живящий!
«Порою я думаю о твоем детстве и… я люблю…»
Порою я думаю о твоем детстве и… я люблю
Рассказанное тобой поет в отдаленном сумраке
прошедшего.
И я люблю…
Потом, после… нет, я боюсь того, что было после,
Сломанный цветок, первая рана…
Твоя юность, сердце…
Я страшусь воли богов, случайностей, всего того,
Что произошло не так, как должно было произойти –
Ты должна была быть только моею.
Терзая себя, я представляю никогда не бывшее,
Как пифии предсказывают будущее,
Я пророчествую вспять.
И моя любовь столь ясновидяща,
Что я вижу нас, живущих жизнью
Такой яркой,
Такой чистой и такой сладострастной,
Такой нежной, такой свободной,
Столь разумной, столь утонченной…
О, что за дни, что за ночи,
Нам снятся сны одни, и так певуч рассвет
Мы встретились среди далеких лет
Я был, как ангел осиянный,
С душою сильною и странной,
В глубины мира устремить
Хотел я
пристальное око.И я завлек тебя глубоко,
Чтоб с гордостью тебя любить.
«Пусть ветер за окном бушует разъяренно…»
Пусть ветер за окном бушует разъяренно
Нежней всего наш мир любовью охранён.
Свой слух замкнули мы, пусть в мире заоконном
Бурь поздней осени протяжный слышен стон.
Порывы смутные их злобы монотонной
Наш домик маленький трясут со всех сторон –
Я прелестью твоей спасён и изумлён,
В надежной крепости навеки заключённый.
«Телесно ты со мной! полны ладони жанной…»
Телесно ты со мной! Полны ладони Жанной,
И в голове звучит знакомый голос твой,
Мы пьем густую тень дубравы той расстанной,
Где лето хороня, прощались мы с листвой…
Лишь только ты ушла – вмиг мысленная Жанна
Предстала предо мной у краешка стола.
Расположилася в душе моей пространно,
Занятия мои небрежно прервала.
Усилья скучные работы неустанной,
Бессонниц и забот немая череда,
Лежат, отстранены моею нежной Жанной,
Как рай потерянный забытого труда!
«О гордый ростр златого корабля…»
О гордый ростр златого корабля
Несущийся среди валов солёных,
Мой капитан, не видела земля
Ещё таких очей сине-зелёных!
Змеёй скользят изящные борта
И нежатся среди объятий пенных.
И, влажная, прекрасна нагота
Сверкающих обводов драгоценных.
Кораблик мой, плыви себе, плыви!
Ведь, ждущее, всё сердце терпеливо.
Лети к нему, исполненный любви,
Под парусом, что выгнут горделиво.
«Пускай хоть этим пустяком…»
Пускай хоть этим пустяком,
Лишь выйдешь ты из затемнённой
Пучины, лишь под завитком
Ресничным вспыхнет удивлённо
Твой взор, разбужен и влеком
Луча игрою упоённой,
Лишь, вытянувшись целиком,
Разнежишься ты полусонно,
Напомню я тебе, мой свет,
Что кто-то, упредив рассвет
(По мне так ты его светлее),
Строку стыкая со строкой,
С тобою говорил, лелея
И охраняя твой покой.
«Высокое чело…»
Высокое чело,
Волос густая грива …
О светоч мой! Моё огниво!
Последнее тепло!
В игре идей верховной
Вся жизнь, как сноп огня.
Разбуженный на склоне дня,
Зарёй горю любовной.
Живу, и надо мной
Пылает лоб надменный,
Желание растёт священной,
Могучей купиной.
Вечернею Авророй,
Душа озарена.
Поёт, надеждою полна –
Прекрасной Полидорой!
(Перевод с греческого из Гермодора Византийского)
Песенка в один грош
Твой почерк, спеша,
Мне в душу иголки
Вонзает. Душа
Смеется, дыша.
О чудо из шёлка!
Блистание дней!
(Идут втихомолку
И тоже из шёлка.)
Нежней и нежней,
Пою наудачу,
Средь тягостных дней
Без милой моей.
Пою я и плачу
Казненный? Палач?
Найду ли, утрачу?
Пронзенный, я плачу
И радостен плач.
«О, Красота, о розы цвет духовной…»
О, Красота, О Розы цвет духовной,
Твой, негасим, горит огонь верховный!
Сколь сладок дар и верить и любить!
Ты, совладав с нависшей тяжко тенью,
Меня спасла: поскольку мною быть –
Что заплутать во мрачном сновиденьи.
Ты, ритм создав, смела нагроможденье
Всех долгих лет, державших в заключеньи
Мой пленный дух: ведь до тебя я был
Отчасти жив и счастлив лишь отчасти
Как в полусне, страдал, мечтал, любил,
Но жадно ждал стократ сильнейшей страсти.
О Розы Цвет, красы необычайной,
Прими же дар заветной песни тайной,
Решился я стихотворенье спрясть:
Ты далеко, тоска мне сердце гложет –
Но знаю я: стихов волшебных власть
Моей мечте тебя вернуть поможет.
«Слепящая! Ты этою зимой…»
Слепящая! Ты этою зимой
Как солнце мне, и свет единый мой –
Лишь в тех глазах, что жизнь и смерть даруют,
Лишь в тех глазах, где грозы озоруют.
Но их, к своим прижав, закрою я,
Безумием владания горя,
Помешанный на мысли раскаленной,
Ликуя всей душой вознагражденной:
Люблю тебя! И ты теперь моя!
«Я жаждаю, ушла вода живая…»
Я жаждаю, ушла вода живая,
И мир людей теряется в песках,
Все смерть вокруг, лишь ты одна – живая,
Заветный ключ в жасминных берегах…
О, напои водой в твоих руках,
Волной любви недвижной наплывая.