Собственность и государство

Такой же оборот приняли рабочие товарищества и в Англии. Руководители ремесленных союзов в прежнее время сильно хлопотали об основании подобных предприятий. Они думали этим способом возбудить конкуренцию против фабрикантов и дать работу остающимся без дела при забастовках. Но все подобные попытки или рушились, или превратились в обыкновенные фабрики.

В Англии есть однако рабочие товарищества, достигшие высокой степени процветания. Таковы приведенные выше Рочдельские Пионеры, которые, начавши с общества потребления, впоследствии основали несколько заведений для производства. Но их пример лучше всего обнаруживает истинное существо этих союзов. С одной стороны, вследствие продажи акций в обществе явились акционеры не работающие на фабрике; с другой стороны, при недостатке рук общество принуждено было нанимать рабочих, которые не состояли в нем акционерами. И когда возник вопрос: следует ли последним дать участие в прибылях предприятия? — то этот вопрос на общем собрании был решен отрицательно. Акционеры оказались истинными акционерами. Лассаль, повествуя об этом событии, приводит его как доказательство, что крупные вопросы не могут решаться частными мерами или усилиями. «Что выигрывает рабочий класс в совокупности, — восклицает он, — работник как таковой от того, что он работает для предпринимателя из рабочих или для предпринимателя из мещан? Ничего! Вы переменили только предпринимателей, в пользу которых идет ваша работа. Но работа и рабочий класс от этого не получили свободы! Что же он при этом выигрывает? Он выигрывает только развращение, порчу, которая теперь охватывает его самого и превращает рабочих против рабочих в выжимающих предпринимателей... Рабочие с средствами рабочих и с образом мыслей предпринимателей — это та противная карикатура, в которую превратились эти рабочие» [284] .

284

Lassalle F. Offenes Antwortschreiben. S. 27-28 (3-е изд.).

Напрасна надежда, что этот порядок вещей может измениться с высшим развитием. В самом существе рабочих товариществ есть условия, которые не позволяют им сделаться всеобщею формою промышленного производства. Товарищества вообще, как уже было указано выше, экономически менее выгодны, нежели единоличное управление. Там, где требуется строгий порядок, где все основано на точном расчете и на внимательном наблюдении за колебаниями рынка, единство мысли и воли составляет важнейшее условие успеха. Всякое стеснение и всякий контроль являются тут препятствиями. С другой стороны, и там где есть риск и где возможность прибыли зависит исключительно от предприимчивости, личное начало точно так же не может быть ничем заменено. Акционерные общества в состоянии соперничать с отдельными лицами единственно потому, что они берут в свои руки такие значительные предприятия, для которых у отдельных лиц недостает средств. Общею формою промышленного устройства они никоим образом не могут сделаться. Рабочие же товарищества не имеют и этой выгоды. Они составляются не из капиталистов, а из рабочих, следовательно, не обладают значительными средствами. Ограничиваясь по необходимости более или менее тесными пределами и подверженные всем невыгодам многоличного управления, они редко в состоянии выдержать соперничество отдельных предпринимателей.

К этому присоединяется, наконец, и то, что рабочие принадлежат к наименее образованному классу общества. У них недостает ни знания, ни многосторонности мысли, необходимых для ведения сколько-нибудь обширного предприятия. Без сомнения, между ними есть люди с замечательными способностями; многие фабриканты вышли из среды рабочих. Если товарищество составляется из такого рода людей или находится под их управлением, то нет причины, почему бы оно не имело успеха. Но большинство членов, от которого окончательно зависит решение дел, состоит из людей, стоящих ниже среднего уровня образованных классов. И чем недоверчивее они привыкли относиться к предпринимателям, тем более помех, как показывает опыт, встречают в них распорядители из их собственной среды. По общему свойству человеческого рода дисциплина и единодушие, господствующие там, где нужно стоять против общего врага, исчезают и уступают место розни, как скоро приходится вести дело самостоятельно. А рознь в рабочем товариществе равносильна его разрушению. С своей стороны руководители, если они действительно способные люди, тяготятся не всегда разумным контролем товарищей и обыкновенно стремятся основать свои собственные предприятия. К этому ведет самый характер промышленного производства. Промышленное предприятие есть, по существу своему, частное дело, а потому руководитель, если он чувствует свои силы, легко может иметь поползновение взять его в свои руки или основать новое на свои собственные средства и на свой риск. Это нередко и происходит в действительности; товарищеские предприятия превращаются в личные. Если же образуется союз людей действительно способных, друг друга знающих и друг другу доверяющих, то они замыкаются в своем ограниченном кругу и принимают посторонних уже просто по найму. Через это в среде самих рабочих товариществ образуется та противоположность предпринимателей и рабочих, которую тщетно стараются искоренить.

Эта противоположность лежит в самом существе дела, и все, что ни придумывают для ее устранения, восстановляет ее только в новом виде. Основание ее заключается в различных задачах физического и умственного труда. Эти задачи не только требуют разных способностей и разных людей, но они неизбежно ведут к образованию в обществе двух раздельных классов, соответствующих различным потребностям общежития. Пока человечество существует на земле, оно обречено на постоянную борьбу с природою. Не только покорение природы, но и удержание ее в покорности требует массы физического труда. Этот труд составляет жизненное призвание огромного большинства человеческого рода. С другой стороны, для руководства физическим трудом необходима значительная доля труда умственного. Этот труд всегда составлял и составляет задачу меньшинства. Вместо количества тут преобладает качество, вместо экстенсивного начала интенсивное. Оба элемента равно необходимы в человеческих обществах; нет возможности обойтись ни без количества, ни без качества, и еще менее возможно слить их воедино. Они искони существовали и до конца веков будут существовать в человечестве. Какое бы мы ни представляли себе идеальное состояние общежития, борьба с природою посредством физического труда всегда будет составлять жизненную задачу огромного большинства людей, и эта задача неизбежно должна налагать свою печать на все их существование. Никакие измышления, никакие планы общественного переустройства не в состоянии сделать, чтобы люди, преданные физическому труду, имели такое же умственное развитие, как люди, преданные умственному труду. Конечно, могут быть исключения; гении рождаются в самых низких сферах; но исключения только подтверждают правило. С другой стороны, не подлежит сомнению, что в нормальном порядке люди, посвящающие себя умственному труду, должны быть руководителями, а люди, преданные физическому труду, должны быть руководимы. Отсюда различное общественное положение этих двух классов. Всякое старание извратить этот естественный порядок ведет к общественным смутам. Можно и должно заботиться о благосостоянии рабочего класса, стремиться к постепенному поднятию его уровня; но нет возможности сравнять его с высшими слоями, ибо у него есть свое особенное человеческое призвание, которое дает ему соответствующее этому призванию место в человеческих обществах.

Чем же определяется принадлежность лица к тому или другому классу, а с тем вместе высшее или низшее его положение на общественной лестнице?

Главным определяющим началом является здесь экономическое положение, в котором находится человек. Умственное развитие требует приготовления и досуга; оно может быть уделом только тех, которые обеспечены материально. Обеспечение же дается деятельностью предшествующих поколений; полученное от них наследие доставляет меньшинству возможность выделиться из общей массы и образовать особую сферу, где господствуют духовные интересы. Таков естественный закон человеческого развития, закон, который, вытекая из основных свойств человеческой природы, ведет к необходимому для общежития разделению противоположных элементов, имеющих каждый свое место и свое назначение в целом.

Эта необходимость с самых ранних пор присуща человеческим обществам. Первое условие для возникновения государства состоит в образовании руководящего зерна. В силу этой потребности на низших ступенях общественного быта возвышение меньшинства совершается путем принуждения. Отсюда происхождение рабства; отсюда и привилегии, которые даруются высшим классам для охранения их положения. Но с высшим развитием этот принудительный порядок уступает место свободе, и тогда размещение совершается само собою, в силу экономических законов. Иерархия, образующаяся свободным движением промышленных сил, служит предварительным определяющим началом и для распределения сил духовных: и тут сохраняется общий закон, в силу которого духовная жизнь человечества развивается на материальных основах. Но вместе с тем является и высшее начало, видоизменяющее эти отношения. Как свободное существо, человек не связан роковым образом с данным порядком; он собственною деятельностью может передвигаться из одного разряда в другой. На высших ступенях развития общественные классы не разделяются уже твердою юридическою гранью. Способнейшие люди из низших слоев беспрепятственно вступают в ряды высших, и наоборот, неспособные из высших спускаются в низшие. Под влиянием экономической свободы происходит взаимный обмен сил; каждая получает свойственное ей место сообразно с ее природою, с ее средствами и с ее отношениями к окружающим условиям. Ни для кого нет рокового предопределения, осуждающего его вечно оставаться на той точке, на которую он поставлен своим рождением, но есть бесконечно различные точки отправления, есть и различные сферы, между которыми люди могут двигаться свободно, переходя из одной в другую, но не иначе как соображаясь с существующим жизненным строем и с теми законами, которыми он управляется. Этим только путем необходимое разнообразие жизни примиряется с столь же необходимым в жизни порядком и с высшими требованиями свободы.

Задача состоит, следовательно, не в том, чтобы уничтожить один элемент в пользу другого или сгладить между ними всякое различие, а в том, чтобы привести их к гармоническому соглашению. В чем же должно состоять это соглашение?

Обсуждая взаимные отношения общественных классов, Милль говорит, что на этот счет существуют две системы: зависимость и самостоятельность. Первая, говорит он, в идеальном представлении имеет некоторые привлекательные стороны, хотя в действительности владычествующие классы всегда пользовались своим положением для своих собственных выгод, а не для блага подчиненных. Вторая же есть единственная возможная в настоящее время. Рабочие классы в Европе вышли из того возраста, когда их можно было водить на помочах. Они почувствовали свою самостоятельность, и это чувство укореняется в них более и более. Возвратиться к отжившему порядку нет уже возможности. В системе самостоятельности лежит вся будущность рабочего класса [285] .

285

 Mill J.S. Principles of Political Economy. IV. Ch. 7.

С этим взглядом можно согласиться, если под именем зависимости разуметь юридическое подчинение, а под именем самостоятельности — свободу. Система зависимости принадлежит известному периоду исторической жизни, из которого зреющие народы рано или поздно выходят. Торопить этот выход не всегда желательно; надобно знать, как рабочие классы воспользуются своею самостоятельностью. Но когда государство достигло такой степени зрелости, что оно может водворить у себя начало свободы, тогда следует тем решительнее вступить на этот путь, что только при системе самостоятельности возможно существенное поднятие уровня рабочего класса. Никакие государственные меры, никакие попечения со стороны высших классов не в состоянии этого сделать; главная движущая пружина экономического успеха заключается в самодеятельности, а самодеятельность немыслима без самостоятельности. Но самостоятельность не исключает добровольно признаваемого превосходства, а потому и свободного подчинения высшему руководству. В этом состоит необходимое условие всякой успешной деятельности и всякого разумного порядка. Никакое совокупное предприятие не может идти без внутренней дисциплины, подчиняющей низшие силы высшим. Все дело в том, чтобы отношения были свободные, а не принудительные. Разумная свобода, которая дает человеку самостоятельность, не состоит в отрицании всякого авторитета и в требовании всеобщего равенства. Где есть разум, там есть сознание порядка, а вместе и сознание своего места, связанное с уважением и к тому, что стоит выше, и к тому, что стоит ниже, по закону правды: каждому свое.

С этим только ограничением можно говорить о самостоятельности низших классов как об идеале человеческого общежития. Самостоятельность может быть положительная или отрицательная, совместная с порядком или разрушающая всякий порядок, самостоятельность, порождающая борьбу, или самостоятельность, ведущая к согласию. Которая из них преобладает в обществе, это зависит уже не от экономических условий, а от нравственного духа, господствующего в обоих классах. В этом отношении от высших классов требуется еще более, нежели от низших. Нужна значительная нравственная сила, чтобы при господстве свободы удержать свое превосходство и заставить низших признать себя руководителями. Если со стороны рабочих требуются самоограничение, доверие и уважение, то со стороны предпринимателей необходимо не только сознание своего нравственного долга, но и живая любовь, побуждающая людей заботиться о нуждах окружающих и содействовать, по мере сил, их благоденствию.

Очевидно, что тут вопрос выходит уже из пределов экономической сферы и переходит в область нравственную. Но это не значит, что следует экономическую науку преобразовать на основании нравственных начал. Экономическая наука, с которою согласна и жизненная практика, дала свое решение. Это решение есть свобода; иного и быть не может. Только путем свободы возможно постепенное поднятие уровня рабочего класса, составляющее цель экономического развития. Свобода же дает и все необходимые для того средства. Из предыдущего ясно, что тут общей панацеи нет и не может быть; но есть множество различных комбинаций, которые ведут к желанной цели. Могут учреждаться в различных видах рабочие товарищества и вспомогательные кассы; при благоприятных условиях могут существовать даже рабочие товарищества для производства; могут везде вводиться примирительные палаты; наконец, рабочие могут быть в той или другой форме приобщены к прибылям предприятия. Разнообразие жизненных условий влечет за собою разнообразие учреждений; но все это может держаться единственно началом свободы. На той же почве должно совершаться и развитие нравственного духа, оживляющего эти учреждения и связывающего высших и низших в одно живое и духовное целое. И тут свобода является главным двигателем, ибо она составляет необходимое условие нравственности. Но развитие в обществе нравственного духа, составляющего высшую связь всех его элементов, зависит уже не от экономических условий, а от высших, духовных начал, среди которых главную роль играют философия и религия.

Когда в обществе сверху донизу распространяются материалистические учения, не полагающие человеку иной цели, кроме возможно большего наслаждения в жизни, когда отрицается метафизика, составляющая единственное философское основание нравственности, когда в особенности в массах подрываются религиозные верования, которые служат для них главным источником нравственной жизни, тогда тщетны все толки о нравственных требованиях и о нравственном единении людей. Современное состояние европейских обществ свидетельствует об этом до очевидности. Можно сколько угодно провозглашать начало братства; на деле при господстве материалистических взглядов стремление к наживе все-таки будет господствующею чертою и наверху и внизу, и все, что препятствует наживе, сделается предметом самой ожесточенной ненависти. Отсюда то взаимное озлобление общественных классов, которое мы видим в настоящее время в Западной Европе, особенно в Германии, где извращение понятий достигло самых крайних своих пределов. Когда руководителями рабочего класса являются проповедники, вдохновляющиеся Лассалем и Карлом Марксом, о нравственных началах не может быть речи. На устах будет любовь, а в сердцах будут кипеть зависть и ненависть, и общественные массы, вместо того чтобы соединяться в дружной деятельности на общую пользу, будут расходиться более и более.