Собственность Короля

— Вот, за наше приятное сотрудничество, — она вкладывает деньги ему в ладонь и почти по-отечески сжимает вокруг его же пальцы, потому что сам Павлик жестко тупит. — И не забывай, что я говорила насчет особенного отношения Короля к любителям распустить язык.

— Но Аня… — Он встает и рассеянно мнется на месте. Мозговой активности бедолаги не хватает даже на то, чтобы придумать, куда можно спрятать «кирпич» бабла, потому что он настойчиво, уже в третий раз пытается запихнуть его в карман брюк.

— Это больше не твоя забота и тебя не касается. — Дина недвусмысленно подталкивает его к выходу.

Но парниша продолжает сопротивляться. В конце концов ему даже удается отыскать свои яйца, сделать крутое пике назад, встать напротив и с румянцем юного Павлика Морозова, сдать мне с потрохами всю роговско-шубинскую схему.

— Аня дома, Рогов держит ее под замком. Шубинский дал срок, чтобы она перестала сопротивляться.

— А она сопротивлялась? — Я подаюсь вперед, нюхом чуя интересный замес.

— Король, перестань, — Дина пытается оттянуть меня за плечо обратно на диван, но я резко, с предупреждающим рыком сбрасываю ее ладонь.

— Паш, не молчи, — поторапливаю трясучку.

— Я только… кое-что слышал, — он сглатывает, проводит ладонью по лицу, как будто хочет убедиться, что происходящее реально и моя злорадствующая рожа — не просто ночной кошмар. — Аня отказала Шубинскому. Ему это не понравилось и ее посадили под замок. Рогов очень сильно ему должен, я не знаю, сколько, но это огромные бабки! Если Рогов не сделает так, чтобы Аня согласилась, то ему пиздец!

— Ну вот, Паш, поздравляю, — пару раз лениво хлопаю в ладоши, — ты обрел голос. А то ломался как целка, ну ей-богу.

Я только слегка веду головой в сторону Дины, но она понимает этот жест без слов. На ухо шепчет сумму долга, и даже у меня, привыкшего работать с чеками, в которых приходится считать нолики, от удивления дергается бровь.

— Аня виделась с Шубинским? — продолжаю допрос Паши под цыкающий аккомпанемент Дины за спиной.

Они с Пашей дупля не отбивают, зачем мне эти пикантные подробности, но это пиздец как важно.

— Да, — кивает пацан. — И там еще какая-то потасовка случилась. Ее в подвал тащили на руках.

— Паш, не гони, ты же знаешь больше, ну к чему эти игры в хорошего мальчика, если ты уже и так сдал своего босса с потрохами?

— Она хотела сбежать, укусила Рогова так, что ему потом врача вызывали и семь швов наложили.

— Шуба там был и все видел?

— Ну, наверное, типа… — Паша пожимает плечами и, внезапно обнаглев, клянчит у Дины сигарету.

Само собой, своими дамскими свистелками она ни с кем не делится — на такие случаи таскает с собой обычные. Протягивает Паше вместе с одноразовой зажигалкой, жестом дав понять, что может оставить себе и то, и другое. Трясучка закуривает, делает пару успокоительных затяжек и, немного придя в себя, продолжает:

— Аня… Она… В общем, у нее характер. Она всегда такой была. Она до последнего будет драться. Эти уроды… они ее просто… Черт.

Он смотри прямо мне в глаза, предлагая самому додумать то, что два моральных урода могут сделать с девушкой, у которой есть какой-никакой стержень внутри.

— А ты откуда так хорошо ее знаешь?

— Так мы выросли вместе, — бесхитростно признается парень. — Моя мать у Татьяны Михайловны на кухне работала. Еще когда Александр Илиасович был жив.

Росли вместе.

Эта фраза не очень коннектится с образом тридцатилетней, уже кое-как понюхавшей жизнь тёлки. Достаю телефон, вбиваю в поисковик «Анна Эпштейн» и откинув первые несколько запросов со старыми тетками на черно-белых фото (явно каких-то писательниц или типа того), фиксирую взгляд на снимке, на котором изображена улыбчивая «соска».

— Она? — тычу фотку Паше в морду.

— Да, Аня. — Он почему-то снова начинает нервничать, но на этот раз еще и краснеет как девственник на Черной мессе. Перевозбудился что ли?

Фото перебрасывает меня на страницу в Инстаграм.

И тут все предельно ясно, четко и с какой-то почти детской наивностью выложено прямо в инфе о себе: Анна Эпштейн, студентка «Беркли», ленточка с отличием, любовь к животным и жизни, литература — ван лав.

И так, Анюте точно не тридцатник.

Если бы не фоточки с выпускного из всратого американского универа для богатеньких деток, то я бы хрен поверил, что ей вообще больше двадцати. Серые глаза, каштановые волосы. Хотя нет, не каштановые. Я разглядываю пару ее видео — с пляжа, из кафе, задумчиво грызущую гранит науки в библиотеке. У нее волосы цвета кокосовой скорлупы — мягкий, не очень глубокий, вызолоченный на солнце цвет. Из всей палитры коричневых один из моих самых нелюбимых, потому что совершенно не стыкуется с другими оттенками, перетягивает на себя слишком много внимания, и компоновать его можно только со сливочной «кокосовой мякотью» и все. Видимо, матушка-природа так же расценила, потому что кожа у Анюты именно того самого оттенка — мягкая, без намека на загар, сливочно-белая, но пиздец, какая холеная.

На одном фото Анюта позирует для фото с каким-то идиотским фанерным жирафом (декорации сильно смахивают на какой-то детский праздник или типа того), на котором есть разметка роста. Вот так я узнаю, что Анна Александровна Эпштейн сто шестьдесят сантиметров ростом. Против моих метр девяносто.

Ни одной фотки в клубе — я не сильно всматриваюсь, но пролистав немного ленту и прикрепленные «кружки» не нашел там ничего даже близко похожего на тусовки, пацанчиков на тачках и всю остальную модную поебень, которую современные девушки почему-то называют «радостью жизни». Зато есть фото с йоги, с учебы, из библиотеки, с посиделок с подружками в домашней остановке. Но все-таки она бунтарка, потому что на одной из фоток с пляжа я замечаю маленькую татуировку в виде булавки чуть выше тазовой косточки. Учитывая то, что даже на йоге она никогда не опускает лосины ниже пупка, готов поспорить, что эту шалость она била не для того, чтобы понтоваться перед подружками. Жаль, что фото не позволяет рассмотреть работу поближе — как человек, на коже которого целая галерея, я бы точно оценил.

Мужицких рож тоже не наблюдается. Ну, если не считать за мужика жирного мопса ее подруги, которого Анюта так упоенно тискает, как будто это не толстая псина, а неприкосновенный запас на случай Мирового продовольственного кризиса.

— Король? — Дина несколько раз щелкает пальцами у меня перед носом. — Мы еще не…

— Ну и куда Рогов спрятал это сокровище? — Отодвигаю ее руку, встаю и смотрю на Пашу, который теперь едва достает макушкой мне до плеча.

— На крышу. То есть, там мансарда и… вот… В доме у них. То есть, это дом Аниных родителей, но теперь…

— Меньше сори словами, Паш. Охрана?

— Двое.

Двое? Серьезно?

Сквозь мои сложенные уточкой губы вырывается характерный звук пофигизма. Видать, у Рогова дела совсем на ладан дышат, раз при таком денежном залете у него всего пара человек охраны. Да и те, наверное, не дом стерегут, а его личную тушу.

В моей берлоге сидит как минимум десяток натасканных профи и одна крайне недружелюбная псина. И это при том, что я никому никаких семизначных сумм не торчу, а охрана нужна мне исключительно в качестве подстраховки от таких кренделей, типа которого я отшил в этом клубе пару дней назад.