Собственность Короля

Блядство, все было гораздо проще, пока работала моя проверенная годами схема: «я девочку плачу — я ее и катаю».

Мы заходим внутрь, я предусмотрительно выставляю руку из-за ее плеча и толкаю дверь — Аня садиться за столик у окна, откуда хороший вид на улицу.

— Любишь сидеть на виду? — подшучиваю я.

— Не люблю сидеть в углу — сразу чувствую себя паучихой. Сиди, я сама заказ сделаю — уж на пирог и мороженое деньги у меня точно есть.

Я уже открываю рот, чтобы сыронизировать по этому поводу, но она в шутку грозит мне кулаком и торопится занять очередь у терминала. Пользуюсь паузой, чтобы проверить телефон — там уже десяток сообщений от Кузнецовой. Бегло просматриваю на тот случай, если бы вдруг на нее снизошла хотя бы капля совести, но единственное, что сегодня «снизошло» на мою временно_не_бывшую жену — злоебучий словесный понос.

Аня возвращается с подносом, на котором два хрустящих пирожка с вишневой начинкой, рожок с мороженным, большая чашку горячего шоколада и кофе для меня. И выглядит при этом такой счастливой, будто я отвез ее в ту кондитерскую, где пирожные в форме долбаных шахматных фигурок и покрыты съедобной золотой фольгой.

— Когда-то я думал, что нет ничего вкуснее «БигМака», — зачем-то говорю я, разглядывая двух подростков за столиком напротив, которые как раз их уплетают. — Душу бы продал за целый, лично мой.

— Я могу тебя угостить, — тут же предлагает Аня, и в шутку напускает на себя богатенький вид, доставая из кармана — оказывается, в этой розовой штуке есть карманы! — еще несколько купюр.

— Подлизываешься? — подыгрываю я, перегибаюсь через стол и откусываю с ее мороженного рожка красивый, политый карамелью и посыпанный орехами кончик.

Минуту мы молча смотрим друг на друга.

А потом я триумфально слизываю с нижней губы остатки мороженного и, как ни в чем не бывало, берусь за свой пирог. Они у них тут и правда вкусные.

— Я тебе это вспомню, Грей. — Ана злобненько щурится и, на всякий случай, откидывается подальше на сиденье, чтобы я больше не застал ее врасплох. — Мстя моя будет страшна и беспощадна.

— Ну давай будем объективными — три грамма мороженного не повод включать целую «беспощадную мстю», Нимфетаминка. Предлагаю ограничится «микромстей».

Она так и не доносит мороженое до рта — втягивает губы в рот, беспомощно сдерживая смех, но потом сдается и заливисто хохочет так, что на нас тут же поворачиваются все до единой головы.

Я поддаюсь импульсу и успеваю сделать пару ее фоток на телефон.

— Нет, не смей! — Она пытается схватить меня за руку, но чуть не опрокидывает кофе. — Грей, зачем тебе мои дурацкие фотки?!

— Собью с тебя более выгодный процент по аренде в обмен на нераспространение.

— Связалась на свою голову с шантажистом, — сопит.

А потом вспоминает о мороженом и, довольно жмурясь, обхватывает губами сливочную верхушку, втягивает в рот и…

Бля, кажется, у меня только что случилась самая быстрая в истории человечества эрекция.

Ерзаю на стуле.

По хорошему, мне надо перестать на нее пялиться, но как тут не смотреть, когда Аня, как нарочно, пускает в ход еще и язык, и лижет эту долбаную мороженку так, что у меня нервы трещат и искрят как мокрые высоковольтные провода. Будь на ее месте любая другая тёлка — я бы и не дернулся, потому что это было бы стопроцентной провокацией. Но то, как Аня «работает языком» наверняка даже не задумываясь о том, как это выглядит со стороны, дает ей миллиард очков форы перед любой профессионалкой.

Краем глаза замечаю, что один из пацанов, которые уплетают «БигМаки», тоже за ней наблюдает. Был бы хоть на пару лет старше — втащил бы ему так, чтобы всю жизнь пришло понимание, почему нельзя смотреть на чужую девочку, даже если она голая танцует на столе. Но сопляку лет шестнадцать — максимум, так что просто показываю ему средний палец. Этого достаточно, чтобы через секунду обоих как ветром сдуло.

— Что? — Аня хлопает глазами, озадаченная моим взглядом в упор.

— Ну и где ты этому научилась, целка-невидимка? — Ну а хули там, мало ли.

— Научилась… чему? — Она быстро осматривает воротник своего комбинезона, потом рукава, потом салфеткой трет рот, щеки и подбородок.

— Есть… гм-м-м… мороженное. — Я абсолютно отдаю себя отчет в том, каким мудаком сейчас выгляжу, но рот открывается и произносит все эти вещи сами собой, потому что вся кровь от мозга прилила совсем к другому месту. И я, йобаныйблядьнахуй, не знаю, как это контролировать.

Аня еще несколько мгновений хмурится, переваривая смысл моих слов.

Потом ее лицо вытягивается.

— Я просто люблю мороженое, Грей. — Говорит это как нарочно медленно, чтобы я в полной мере ощутил себя настоящим говном. — И я просто его ем. Вот так. Понимаю, что в твоем мире не существует женщин, которые могут дожить до позорного возраста, остаться девственницей и не практиковать минет и анальный секс, но извини, что я не чувствую себя польщенной быть долбаным исключением. Спасибо, что испортил мне аппетит — никаких лишних сантиметров на талии!

Я стискиваю челюсти. Молча наблюдаю за тем, как она безразлично сует рожок в чашку с шоколадом, к которому даже не притронулась.

— Отвези меня домой, Грей. А лучше вызови мне такси, а то вдруг начну зверски облизывать руль твое машины.

Она даже ответа на дожидается — вылетает на улицу как пробка.

Догнать ее удается только на крыльце, где Аня уже что-то самозабвенно выстукивает на экране телефона. Отбираю его, прячу в карман своих джинсов. Анину очередную попытку сбежать пресекаю крепкой хваткой за плечо, дергаю ее, разворачивая как юлу на себя, и она со всего размаха влетает носом мне в грудь.

От желания обнять ее именно сейчас руки из локтей выкручивает.

Не лапать, не похабно трогать — просто обнять. Но после всего, что я наговорил, мне теперь обломится разве что чувствовать ее злое дыхание куда-то под ребра. И то она моментально отстраняется и резко выдирает плечо из моих пальцев.

— Аня, прости. Пожалуйста.

Если бы она знала, насколько тяжело мне даются оба этих слова. Я вышвырнул их из своего лексикона после «подвала». Так научил Александр. Когда в очередной раз меня отпиздили так, что я почти поверил в конец и просил меня добить, он наклонился и сказал: «Никогда не умоляй и никогда не проси прощения, иначе не выживешь».