Сочинения в двух томах. Том 2

Лорд Бэкон заметил, что жители Юга вообще изобретательнее жителей Севера, но что, если уроженец холодного климата гениален, он подымается на большую высоту, чем та, которая может быть достигнута южными умами.

Это замечание подтверждает один покойный ²⁴⁶ писатель, сравнивая южные умы с огурцами, которые обычно все хороши в своем роде, хотя даже самые лучшие из них безвкусны, в то время как северные гении напоминают дыни, среди которых лишь одна из пятидесяти хороша, но уж если она хороша, то у нее исключительный вкус. Я полагаю, что это замечание можно считать справедливым, если ограничить его европейскими нациями и нынешним веком или, скорее, веком минувшим. Но я думаю, что его можно объяснить посредством моральных причин. Все науки и свободные искусства были ввезены к нам с юга; и легко вообразить, что когда их впервые стали применять, то те немногие возбужденные соревнованием и славой люди, которые были преданы им, доводили их до величайших высот и напрягали каждый свой нерв, каждую свою способность, чтобы достичь вершины совершенства. Такие блестящие примеры повсюду распространили знания и породили всеобщее уважение к наукам. Затем—и это не вызывает удивления—прилежание пошло на убыль, когда люди перестали встречать соответствующее поощрение и не стали получать отличия за свои достижения. Всеобщее распространение знаний среди народа и полное исчезновение грубого невежества и темноты поэтому редко сопровождаются сколько-нибудь значительным совершенством, достигнутым отдельными лицами. В диалоге «Эе ОгаШпЬиэ»¹⁰⁵ приводится как само собой разумеющееся соображение, что знания гораздо больше были распространены в век Веспаси-ана, чем в век Цицерона и Августа. Квинтилиан также жалуется на слишком распространившуюся профанацию науки чрезмерным ее приближением к народу. «Раньше,— говорит Ювенал,—наука была только в Греции и Италии. Теперь весь мир стремится превзойти Афины и Рим. Красноречивый галл научил Британию знанию законов. Даже жители Крайней Фулы замыслили нанять риторов для своего обучения» ²⁴⁷. Это состояние просвещения примечательно, потому что сам Ювенал является последним из римских поэтов, обладавшим хоть какой-то одаренностью. Те, кто пришли вслед за ним, ценятся лишь за то, что сообщают нам факты о некоторых событиях. Я надеюсь, что поворот Московии в последнее время к изучению наук не окажется предвестником подобных явлений для нынешней эпохи.

Кардинал Бентивольо¹⁰⁷ отдает предпочтение северным нациям перед южными в отношении прямоты и искренности и упоминает, с одной стороны, испанцев и итальянцев, а с другой—фламандцев и немцев. Но я склонен думать, что это произошло случайно. Древние римляне, кажется, были такими же чистосердечными, искренними людьми, как и современные турки. Но если следует полагать, что данное явление возникло из постоянных причин, то мы можем только сделать из этого вывод, что все крайности склонны сходиться и сопровождаются обычно одинаковыми следствиями. Вероломство обычно сопутствует невежеству и варварству; а если цивилизованные нации применяют иногда коварную и нечестную политику, то это происходит от избытка утонченности, который заставляет их пренебрегать простой, прямой дорогой к власти и славе.

Большинство завоеваний совершалось в направлении с севера на юг; и отсюда делали вывод, что северные народы обладают большим мужеством и воинственностью. Но было бы правильнее сказать, что большинство завоеваний происходит от бедности и нужды, направленных против изобилия и богатств. Сарацины, покинув пустыни Аравии, совершали свои завоевания в северном направлении, вторгаясь во все плодородные провинции Римской империи, и встретили на полпути турок, которые спускались на юг из монгольских пустынь.

Один известный писатель²⁴⁸ заметил, что все храбрые животные являются также и плотоядными и что большего мужества нужно скорее ожидать от такого народа, как англичане, пища которых плотна и обильна, чем от полуголодных народов других стран. Но шведы, несмотря на недостаточность своего питания, не уступают в воинской доблести ни одному народу, когда-либо существовавшему в мире.

Вообще мы можем заметить, что мужество из всех национальных качеств является самым неустойчивым, потому что оно проявляется только периодически и притом у немногих лиц в каждой нации, в то время как трудолюбие, знания и вежливость могут иметь место постоянно и повседневно и на несколько веков стать привычными для всего народа. Если необходимо поддержать мужество, то это нужно делать при помощи дисциплины, примера и [общественного ] мнения. Десятый легион Цезаря и полк пикардийцев во Франции формировались из среды граждан без всякого особого замысла; но, однажды утвердившись во мнении, что они лучшие части во всей армии, они действительно стали таковыми именно благодаря этому самому убеждению.

В качестве доказательства того, насколько мужество зависит от мнения, мы можем заметить, что из двух главных племен греков—дорийцев и ионийцев—первые всегда считались и казались более храбрыми и мужественными, чем последние, хотя колонии обоих племен были перемешаны между собой и рассеяны по всей территории Греции, Малой Азии, Сицилии, Италии и на островах Эгейского моря. Афиняне были единственными ионийцами, которые когда-либо пользовались хоть какой-то известностью за свою доблесть или военные успехи, хотя и их считали хуже спартанцев, самых храбрых из дорийских племен.

Единственное замечание относительно различия людей, живущих в разных климатах, которому мы можем придать какой-то вес,—это грубое замечание о том, что люди в северных районах имеют большую склонность к крепким напиткам, а в южных—к любви и женщинам. Можно указать на вполне приемлемую физическую причину этого различия. Вино и спирт согревают замерзшую кровь в более холодных климатах и укрепляют людей против бича непогоды, в то время как мягкий жар солнца в странах, открытых его лучам, воспламеняет кровь и вызывает страсть в отношениях между полами.

Возможно также, что дело можно объяснить моральными причинами. Все крепкие напитки реже встречаются на Севере, и, следовательно, более желанны. Диодор Сицилийский²⁴⁹ сообщает нам, что галлы в его время были великими пьяницами и обнаруживали сильную приверженность к вину, главным образом, я полагаю, из-за его редкости и новизны. С другой стороны, жара в южных климатах, вынуждая мужчин и женщин ходить полуобнаженными, тем самым делает их частое общение более опасным и воспламеняет их взаимную страсть. Это заставляет родителей и мужей быть более ревнивыми и осторожными, что еще более распаляет страсть. Мы не говорим уже о том, что, поскольку женщины созревают быстрее в южных областях, необходимо проявлять большую ревность и заботу в их воспитании, так как очевидно, что двенадцатилетняя девочка не может обладать таким же благоразумием в управлении своими страстями, как та девушка, которая не испытывает их неистовства до семнадцати или восемнадцати лет. Ничто так сильно не поощряет¹⁰⁸ любовную страсть, как свобода и досуг, и ничто так не губительно для нее, как прилежание и тяжелый труд; а так как потребностей у людей в теплом климате, что совершенно ясно, меньше, чем в холодном, то уже одно это обстоятельство может вызвать значительную разницу между ними.

Но, возможно, тот факт, что природа из-за моральных или физических причин распределила соответствующие склонности по различным климатам, сомнителен. Древние греки, хотя они и жили в теплом климате, были, кажется, сильно преданы бутылке, а их пиры представляли собой не что иное, как соревнование в пьянстве среди мужчин, которые проводили свое время совершенно особняком от прекрасного пола. И все же, когда Александр Македонский привел греков в Персию, в еще более южный климат, они умножили свои дебоши такого рода в подражание нравам персов ²⁵⁰. Репутация пьяницы была столь почетна среди персов, что Кир Младший, прося у трезвенников—лакедемонян—помощи против своего брата Артаксеркса, претендует на нее главным образом на основании своих способностей, которыми он превосходит брата,—как более храбрый, более щедрый и способный больше выпить²⁵¹. Дарий Гистасп приказал написать на своей гробнице среди других его добродетелей и царственных качеств, что никто другой, кроме него, не мог выпить столько вина. Можно получить у негров все, что хочешь, предложив им выпить чего-нибудь крепкого, и можно легко убедить их продать не только своих детей, но и жен и наложниц за бочонок бренди. Во Франции и Италии немногие пьют неразбавленное вино, за исключением самого жаркого летнего времени; и фактически тогда это необходимо для того, чтобы восстановить испарившиеся от жары летучие вещества, почти в той же мере, в какой в Швеции зимой это нужно для того, чтобы согреть тела, замерзшие из-за суровости этого времени года.

Если ревность считать доказательством расположения к любви, то не было ни одного народа более ревнивого, чем московиты, до того как общение с Европой не изменило несколько их нравы в данном отношении.

Но предположим, что этот факт правилен и что природа при помощи физических принципов намеренно распределила эти две страсти так, чтобы одна приходилась на северные, а другая—на южные районы; мы можем только сделать вывод, что климат способен влиять на более низменные и плотские органы нашего организма, но не может действовать на те более деликатные органы, от которых зависит деятельность духа и ума (mind and understanding). И это способствует аналогии, к которой так склонна природа. Породы животных никогда не вырождаются, если за ними хорошо ухаживать, и у лошадей в особенности их порода всегда проявляется в стати, норове и резвости. Но у шута может родиться философ, а добродетельный человек может оставить после себя никчемного потомка.

Я закончу рассмотрение этого предмета замечанием о том, что, хотя страсть к вину представляет собой нечто более животное и унижающее достоинство человека, чем любовь, которая, если должным образом с ней обращаться, является источником всяческой воспитанности и утонченности, все же это не дает столь большого преимущества южным климатам, как мы могли бы с первого взгляда вообразить. Когда любовь выходит за определенные пределы, она делает мужчин ревнивыми и прекращает то свободное общение между полами, от которого обычно во многом зависит воспитанность нации. И если бы мы начали вдаваться в тонкости и вести дальше рассуждения по данному вопросу, мы могли бы заметить, что люди, живущие в самых умеренных климатах, скорее всего достигнут совершенств всякого рода, так как их кровь не настолько воспламенена, чтобы сделать их ревнивыми, и в то же время достаточно горяча, чтобы они должным образом ценили очарование и достоинства прекрасного пола.

Огромное разнообразие вкусов, равно как и наиболее распространенных в мире мнений, слишком очевидно, чтобы его можно было не заметить. Даже люди самых ограниченных знаний способны заметить разницу вкусов в узком кругу своих знакомых, хотя бы это были лица, воспитанные при одном и том же правлении и с детства усвоившие одни и те же предрассудки. Но те, кто способен расширить свой кругозор и исследовать вкусы народов, живущих в дальних странах и в отдаленных веках, еще более поражаются величайшей непоследовательности и противоречивости [в вопросах вкуса.] Мы склонны называть варварством все то, что резко отличается от нашего собственного вкуса и понимания, но очень быстро убеждаемся, что этот бранный эпитет относят и к нам самим. Даже человек, исполненный крайнего высокомерия и самомнения, видя всюду равную убежденность в своей правоте, в конце концов поколеблется и ввиду таких противоречий во взглядах уже не решится утверждать, что правота на его стороне.