Сочинения в двух томах. Том 2
Шрифт:
Но я забываю, что не мое дело сейчас рекомендовать великодушие и благожелательность или расписывать н истинных их красках все подлинные прелести социальных добродетелей. Они в действительности успешно овладевают всяким сердцем при первом же их восприятии. И трудно удержаться от того, чтобы не приняться восхвалять их всякий раз, когда они встречаются в беседе или в рассуждении. Но поскольку нашим предметом здесь является в большей мере спекулятивная, чем практическая, часть морали, то будет достаточно заметить (и, н полагаю, это легко допустить), что никакие качества не способны в большей мере снискать всеобщее одобрение и расположение человечества, чем благожелательность и человеколюбие, дружелюбие и благодарность, естественная привязанность и патриотизм (public spirit) или чго бы то ни было другое, вытекающее из нежной симпатии к
ЧАСТЬ 2
Мы можем обнаружить, что, когда хвалят какого-нибо человеколюбивого, благодетельного человека, одно обстоятельство всегда отмечают в достаточной мере полно, а именно счастье и удовлетворение, извлекаемые обществом из общения с ним и его добрых дел. Мы можем сказать, что своим родителям он становится дорог благодаря благочестивой преданности и исполненной сознания
долга заботе еще более, чем в силу природных уз. Его дети никогда не чувствуют его власти, за исключением тех случаев, когда она применяется для их же пользы. Узы любви скрепляются у него благодеяниями и дружбой. Узы дружбы приближаются благодаря исполненной тепла готовности при каждом удобном случае оказать другим любезные услуги к узам любви и благосклонности. Его домашние и подчиненные имеют в его лице надежную опору и больше не страшатся власти судеб сверх меры, в какой она простирается и над ним. Голодный от него получает пищу, нагой — одежду, невежественный и ленивый—мастерство и трудолюбие. Подобно солнцу, исполнителю воли провидения, он подбадривает, животворит и поддерживает окружающий мир.
Если он ограничивается частной жизнью, сфера его деятельности уже, но его влияние во всем благотворно и благодатно. Если же он поднимается до высокого общественного положения, человечество и потомство пожинают плоды его трудов.
Так как мы всегда, и притом с успехом, используем эти поводы для похвалы, если хотим вызвать уважение к какому-либо лицу, то нельзя ли отсюда заключить, что полезность, извлекаемая из социальных добродетелей, образует по крайней мере часть их достоинства и является одним из источников того одобрения и уважения, которыми их так повсеместно вознаграждают?
Когда мы рекомендуем хотя бы растение или животное как полезное и выгодное, мы хвалим и оцениваем его в соответствии с его природой. С другой стороны, размышление о губительной природе какого-либо из этих низших созданий всегда вызывает у нас чувство отвращения. Глазу приятен вид нивы и густого виноградника, пасущихся лошадей и стад овец, но он отвращается при виде зарослей шиповника и бурьяна, дающих прибежище волкам и змеям.
Какой-нибудь механизм, домашняя утварь, одежда, дом, хорошо приспособленные для употребления и создающие удобство, прекрасны, и их созерцают с удовольствием и одобрением. Опытный глаз в данном случае восприимчив ко многим совершенствам, которые ускользают от лиц невежественных и неосведомленных.
Можно ли, хваля такую профессию, как торговля или ремесло, привести что-либо более убедительное, чем наблюдение выгод, которые они доставляют обществу? И не возмутится ли монах или инквизитор, когда мы определим ту социальную группу, к которой он принадлежит, как бесполезную и вредную для человечества?
Историк ликует, когда обнаруживается польза его трудов. Автор рыцарских романов преуменьшает или отрицает дурные последствия, приписываемые этому виду литературных произведений.
Вообще какая похвала заключена в самом эпитете полезный, какой упрек—в противоположном этому!
Ваши Боги, говорит Цицерон 42, выступая против эпикурейцев, по справедливости не могут претендовать на какое-то поклонение и почитание, какими бы воображаемыми совершенствами вы ни пытались их наделить. Они совершенно бесполезны и бездеятельны. Даже египтяне, над которыми вы так много потешались, никогда не обожествляли какое-либо животное, кроме как
по причине его полезности.Скептики43 утверждают, хотя это и абсурдно, что происхождение всякого религиозного поклонения коренилось в полезности неживых объектов, таких, как солнце и луна, для жизни и процветания человечества. Это является также обычным основанием, посредством которого историки объясняют обожествление выдающихся героев и законодателей 44.
Сажать деревья, обрабатывать поля, рожать детей — достойные действия в соответствии с религией Зороастра.
При всех определениях нравственности это обстоятельство общественной полезности всегда принципиально имеется в виду. И какие бы споры ни возникали в философии или повседневной жизни относительно границ долга, этот вопрос никоим образом не может быть решен с большей достоверностью, чем посредством всестороннего выяснения истинных интересов человечества. Если обнаружилось, что преобладает какое-то ложное мнение, появившееся вследствие видимости, то, как только дальнейший опыт и правильное рассуждение дают нам более точное представление о человеческих делах, мы отказываемся от нашего первого чувствования и заново уточняем границы нравственного добра и зла.
Раздача милостыни обыкновенным нищим, как правило, заслуживает похвалы, ибо это, по-видимому, помощь страдальцам и бедным. Но когда мы наблюдаем поощрение, ведущее к праздности и разврату, мы рассматриваем эти виды благотворительности скорее как слабость, чем как добродетель.
Тираноубийство, или убийство узурпаторов и прави-телей-деспотов, высоко превозносили в древние времена, ибо оно освобождало человечество от многих из таких чудовищ и, по-видимому, держало в страхе других, которых меч или кинжал не мог достичь. Но так как история и опыт с тех пор убедили нас, что эта практика увеличивает подозрительность и жестокость правителей, то Ти-молеон и Брут, хотя они и пользуются снисхождением ввиду предрассудков, свойственных их времени, все же рассматриваются теперь в качестве весьма неподходящих примеров для подражания.
Щедрость правителей считают признаком благодетельности. Но когда случается, что простой хлеб честных и трудолюбивых людей превращается вследствие этого в изысканную пищу тунеядцев и бездельников, мы вскоре отказываемся от наших необдуманных похвал. Сожаления правителя, потерявшего попусту день, были бы благородны и великодушны. Но имей он намерение потратить его на проявления щедрости по отношению к его жадным придворным, то было бы лучше потерять этот день, чем злоупотребить им таким образом.
Роскошь, или изощренность в удовольствиях и жизненных удобствах, долго считалась источником всевозможной коррупции в правительстве, равно как и непосредственной причиной образования фракционных групп, призывов к беспорядкам, гражданских войн и полной утраты свободы. Она, следовательно, рассматривалась всеми как порок и была объектом критики сатириков и суровых моралистов. Те, кто доказывает или пытался доказать, что такая изощренность скорее способствует росту промышленности, гражданственности и искусств, заново упорядочивают нашу мораль так же, как и политические чувства, и изображают как похвальное или безвредное то, что прежде считалось пагубным и заслуживающим порицания.
После всего этого представляется несомненным, что ничто не может придать большее достоинство человеческому существу, чем достигшее значительной степени чувство благожелательности, и что по меньшей мере часть этого достоинства возникает из его тенденции содействовать интересам человеческого рода и приносить счастье человеческому обществу. Мы прослеживаем полезные последствия такого характера и такой наклонности и всякого, кто имеет такое благотворное влияние и способствует такой желательной цели, рассматриваем с удовлетворением и удовольствием. Социальные добродетели никогда не рассматриваются вне их полезных тенденций, никогда не считаются бесплодными и неплодотворными. Счастье человечества, общественный порядок, семейная гармония, взаимная поддержка друзей всегда расцениваются как результат мягкой власти этих добродетелей над совестью людей.