Сочинения в стихах и прозе

Из первой песни

1

Помилуй ты меня, о, Феб, парнасский бог!

Кого велишь ты петь, внушая мне восторг?

Ах! сжалься надо мной, чувствительная муза!

Могу ли я хвалить толь дивного француза,

Каков был некогда преславный Пурсоньяк:

В Париже продавал на рынке он табак,

Герой был в кабаках и первый жрец в харчевнях;

Шумел на площадях, смирялся он в деревнях,

Где часто странствовал для чёрствого куска,

Где бледная его, голодная рука,

Тряся котомкою, прохожих умоляла,

И с жадностию хлеб насущный принимала!

Из нищих вдруг потом попался Пурсоньяк

В число мошенников, воров и забияк;

Потом он заклеймён и сослан на галеру,

Но земляков своих последуя примеру,

Чудесным образом в Россию убежал,

И ссылочный француз как солнце возблистал.

2

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Восстал француз, но ах! от слабости шатался;

Вотще он воздухом, как манною, питался:

Лишь первый шаг ногой дрожащею ступил,

Зефир с насмешкою француза повалил;*

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Внезапно выглянул из ада Вельзевул,

Во всю бесовску мочь он крикнул: «Караул!»

И к Гладу так вещал: «О, подлый забияка!

Вот до чего довёл ты славна Пурсоньяка!

Познай, что сей француз мой искреннейший друг;

Ступай к нему, ступай скорее для услуг!»

Уродливый скелет, вооружась клюкою,

Пустился в дальний путь с походною сумою;

По рёбрам повязал широкий он кушак

И пламенный надел на голову колпак;

Гремит он на бегу иссохшими костями,

И челюсть искривив, гигант стучит зубами;

Траву, и дерево, и корни, и цветы

Теребит, гложет, жрёт, глотает всё в пути.

«Возможно ль! – он кричит: – я должен быть слугою,

Вот как ругается царь адский надо мною!

Нет, Вельзевул! хотя ты знатный господин,

Но Голод в пекле тож имеет знатный чин,

И род мой твоему ни чём не уступает:

Почтенна Смерть меня отменно уважает;

Война сестра моя, а Нищета кума,

Родная тётка мне сиятельна Чума,

В великой дружбе я с учёностью бываю,

И часто чудеса творить ей помогаю.

О, сколь поругана высока честь моя:

Холопом буду нынь у санкюлота я!*

Хоть должен выполнить бесовско повеленье,

Но Стиксом я клянусь питать к французам мщенье.

И в помощь пригласив Разврат, Болезнь, Войну,

Обрушу гибель всю на горду их главу!»

3

Безумные враги отечественных щей!

Не зрю я в вас славян, не зрю богатырей;

Насилу движутся полмертвы ваши трупы!

Оставьте наконец вы соусы и супы;

Не галлам вы должны, но предкам подражать:

Прямою доблестью и пузом щеголять.

Из второй песни

1

На деньги ужас как нечисты духи падки;

Известно, что они всегда любили взятки;

Бесовской алчности уже я зрю пример:

Содрал с меня алтын на привязи Цербер.

Когда с бумагой в суд приходит челобитчик,

Кряхтит и кашляет от радости повытчик,

Облизывается в восторге секретарь

И нюхает табак приказна мелка тварь.

Проситель корчится; подьячие гордятся:

Змеёю должен он пред гадом увиваться,

Просить и кланяться, давать и обещать,

В трактирах подчивать и дома угощать.

Случилось так и мне меж адскими крюками.

Чего не делал я пред подлыми чертями!

Нижайше кланялся, покорнейше просил:

Давая деньги им, кису опорожнил;*

Но недовольны тем кургузы оплеталы:

«Зачем, – кричат, – зачем твои карманы малы?»

Насилу я смягчил бесовские сердца.

Отверзлися врата геенского дворца:

В огне и в пламени монарх мне адский зрится,

Престол его в дыму, как ветчина, коптится;

Покрыты сажею порфира и венец;

Величество его так чёрно, как кузнец.

От роду я не зрел толь пакостные рожи!

Прекрасны все его министры и вельможи,

Нарядна гвардия, хорош придворный штат: